- Это лишь фотография, - пробовал опять объяснить Билли. - это не мир покойников, клянусь всеми святыми. Это просто портрет. Посмотри, ведь я тоже там есть.
- Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но я все знаю. Ты тоже там живёшь. Это означает, что ты уже умер. Вспомни, как ты рассказывал мне о своих предках, об их судьбах. Тебе не уйти от их участи. Юдит тоже убили, и ты находишься с нею рядом, ты же сам видишь.
Шкипер ощутил неприятный холодок, ползущий по спине, и сказал:
- Мы с тобой можем сходить в фотографическое бюро. Я подарю тебе карточку с твоим лицом, и ты убедишься, что это вовсе не страна мёртвых.
- Не хочу. - Бак отдал фотографию Шкиперу. - Я не боюсь смерти. Но я совсем не желаю жить, опустившись душой в страну мёртвых. Я не знаю, кто или что такое Бог. Но я знаю наверняка, что есть страна, куда уходят те, которые умерли. Из той страны являются призраки. Я видел их. Они точно такие же, как портреты на твоей бумаге. Они столь же отчётливы, столь же впечатляющи. Лакоты обращаются к Великой Тайне с просьбами. Великая Тайна, я думаю, это - тот же Бог. Я не успел поверить в Бога, будучи в мире белых. Мне так же трудно поверить в Великую Тайну, хотя я чувствую, что меня окружает какая-то тайна, вся моя жизнь насыщена ею. Кто-то управляет мною, но кто?
Кровь с берега ручья (1864)
1
- Они вытворяют такое, господа, что волосы дыбом встают, - размахивал руками красивый молодой человек в жёлтом костюмчике. Время от времени он обтирал выступающий на шее пот носовым платком и промокал им же лоб. - Это неописуемое варварство, джентльмены. Представить трудно. Я даю руку на отсечение, что общая индейская война начнётся не сегодня завтра.
- Вот как начнётся, так вам руку-то и отсекут, любезный, - откликнулся кто-то из накуренного угла.
- Готов держать любое пари, что война не за горами, - донёсся первый голос, пропустив шутку мимо ушей - Генерал Мичел не случайно затребовал тысячу человек и батарею артиллерии для охраны дороги через Платт.
- А я слышал, что губернатор Иванс потребовал защиты поселенцев на реке Южный Платт.
- Вот-вот, власти знают, что делать.
В июне газеты сообщили, что беспорядочные налёты индейцев продолжались. Военные отряды Шайенов и Лакотов не переставали тревожить белое население Платта. Там и сям видели воинов в боевом облачении.
- А что же вы ждали от них? - смеялись бородатые трапперы в старых замшевых куртках с жирными пятнами и потёртыми локтями. - Может быть, вы полагали, что дикари придут сюда в чёрных сюртуках пить с вами кофе и играть в бридж?
Кто-то из Колорадо рассказывал, что банда краснокожих угнала скот из ранчо на Угольном Ручье и после этого дерзко напала на лагерь переселенцев. Всё это чуть ли не на глазах жителей Денвера! Затем индейцы перебили небольшой караван. Горожане привезли в Денвер несколько изуродованных трупов и выставили их напоказ, и все ходили пялиться на обезображенные тела, кричали, собирались толпами, требовали немедленной мести и для чего-то фотографировались на память возле покойников. Лэсли-Таун тоже шумел. Летний зной клубился вместе с табачным дымом под потолком салуна. Жужжали назойливые мухи. Кто-то хрипло выкрикивал невнятные призывы и размахивал над головой флагом.
Проходивший через город отряд кавалеристов поведал возмущённым и обеспокоенным согражданам, что лагерь Опалённых Бёдер был здорово потрёпан солдатами. Теперь же генерал Мичел собирал различные группы краснокожих в районе Коттонвуд. Затем стало известно, что вместе с Лакотами Мичел пригласил зачем-то и индейцев племени Поуни, с которыми Лакоты никогда не ладили. Из-за этого на месте переговоров едва не произошла схватка между враждебными племенами. Кто-то из окружения генерала сказал, что он пытался прыгнуть выше собственной задницы, усаживая Поуней и Лакотов за одним столом. Тогда Мичел пришёл в ярость и потребовал, чтобы все дикари немедленно убрались прочь.
- Мы не хотим уезжать, - сказал один из вождей Лакотов. - Мы не желаем вести войну, но на нас уже напали солдаты. У нас много убитых. Мы - Опалённые Бедра и хотим дружить с белыми. Но если мы уедем от вас, никто не остановит солдат, когда они придут. Они снова станут убивать наших женщин и детей. Длинные Ножи не отличают тех, кто на военной тропе, от тех, кто живёт в мире. Дайте нам белых, которые смогут объяснить солдатам это, когда те придут стрелять.
Мичел направил на краснокожих пушки и велел им уйти как можно дальше от дороги, по которой ходили обозы, словно это было залогом безопасности.
Краснокожие впали в раздражение. Поселенцев становилось слишком много, и им было наплевать на подписанные с племенами соглашения. Слухи накатывались волнами, и никогда нельзя было сказать наверняка, новое ли это известие, или кто-то до неузнаваемости переврал какое-то старое сообщение. Но было очевидно: краснокожих сильно разозлили.
3
Скопление всадников напоминало чёрную бурлящую воду, от которой густо поднимался пар в ноябрьскую ночь.
- Почти пять часов утра, сэр, - доложил ординарец громадному полковнику.
- Думаю, успеем ко времени. - Полковник поманил пальцем проводника-индейца и спросил: - Далеко ли ещё, Джек? Учти, что мне Белая Антилопа и Левая Рука нужны спящими. Нам не нужно, чтобы они проснулись, понимаешь ли ты это своей тупой кочерыжкой? Долго ещё?
- Близко, - ответил скаут. - Надо ходи тихо. Волк выть - собака слышать, как волк выть, и тоже выть. Индеец слышать собака и смотри внимательно. Если слышать чужое, бежать совсем. Индеец бежать, его не догнать. Осторожно ходи надо, очень тихо ходи…
- Послушай, Джек, - засмеялся мрачно полковник, - здесь шесть сотен человек, как могут они тихо шагать? Лошади храпят, оружие гремит. О чём ты говоришь мне? Не нужно обманывать. Если Чёрный Котёл или Стоящая Вода, да мне плевать, кто именно, застукает нас, я тебя выпотрошу. Клянусь, я давно не лакомился филейными частями краснокожих… - Он ткнул револьвер индейцу в лицо. - Если ты вздумал надуть меня, я на ужин сожру тебя с потрохами.
Подъехал старый следопыт-мулат Джим Беквурт.
- Мистер Чивингтон, - заговорил он увядшим голосом, - верьте этому парню. Джек доведёт нас. Это я уж совсем плох стал, след потерял.
- Да уж, Беквурт, на кой чёрт я тебя взял, старого хрыча такого? Проку от тебя, как от сырого пороху. - Чивингтон пришпорил коня. - Джек, давай быстрее, краснокожая тварь!
В шесть утра кавалеристы и пехота остановились.
- Джентльмены, - подъехал полковник к офицерам и откашлялся, - мы взяли на себя большое дело. В грязь лицом нельзя ударить - ставки слишком велики… За этим холмом нас ожидает слава и почёт, если ничто не поколеблет нас. Мы с вами внесём сегодняшний, двадцать девятый день ноября в историю нашей страны. Соберите волю в кулак, джентльмены, бейте все, что попадется вам на глаза. Пощадить сегодня дикарей - значит оставить другим работу на завтра. Отстреляйте эту падаль до конца, чтобы не слышать никогда варварского зловония. Пленных не брать. Женщин и детей для вас не существует сегодня, и вы не имеете права забывать об этом. Весь лагерь - мишень. Помните, что дети завтра превратятся в воинов. Из гниды вырастет вошь! С Богом, господа!
Офицеры погнали своих коней к эскадронам, и вскоре солдатская масса растеклась вширь, делясь на три живых бесформенных тела. Большая группа направилась прямо к табуну индейских пони, чтобы сразу лишить дикарей возможности быстро отступить. Тут же послышалась беспорядочная пальба и разбойничье гиканье. Кавалеристы бросились на спящую деревню, от которой их отделяло лишь узенькое песчаное русло обмелевшего и заледеневшего ручья. Снега было немного, он не затруднял бег армейских коней, и солдаты надвигались, подобно стремительному тёмному дракону.
Прорвавшись сквозь поднявшийся дым первого нестройного залпа, кавалеристы очутились возле самого ручья. Теперь ясно и близко нарисовались в сером воздухе конусные жилища, припорошённые белым, и заметавшиеся между ними фигурки. Их становилось больше с каждой секундой, этих перепуганных человечков. Посередине деревни неожиданно взвился большой американский флаг и вздулся на холодном ветру красными полосками.
- Боже, это правительственные Шайены, мирные то есть…
Этот одинокий удивлённый возглас растворился в топоте копыт. Разбираться оказалось уже не время. Свистели пули. Кони мчались сквозь пороховые клубы, нависшие над ручьём.
Эрик Уил, двадцатилетний волонтер, оказался в числе первых, кто влетел в серое сонное стойбище индейцев. В нескольких футах от себя он увидел громадную, как ему показалось, нечеловеческих размеров фигуру кричащего Чивингтона, к бороде которого примёрзли несколько капель слюны. Полковник размахивал над головой револьвером, и оружие выглядело смешной детской игрушкой в его руке.
- Что это за чучело? - прорычал Чивингтон, указывая вперёд.
- Сэр, это, кажется, Джон Смит. Правительственный переводчик! - крикнул кто-то в самое ухо полковнику.
- Какого чёрта он тут…
- Как вам известно, сэр, это не враждебные Шайены. Им выделили переводчика и ещё каких-то двух торговцев, - торопливо объяснил майор Энтони, сдерживая резвого коня.
- Тут и другие белые есть?
- Точно так.