Кое-как привели все в порядок, привязали Лабона к лиственнице и легли спать. Я уже, наверное, уснул, когда Васька толкнул меня в плечо:
- Ты слышишь? Кто-то пищит.
- Снова Лабон?
- Да нет. Совсем рядом. Кажется, под нами.
Поднимаю голову, прислушиваюсь, но ничего не слышу.
- Вот посиди немного, оно снова запищит.
Какое-то время сидим молча, и вдруг оба явственно слышим, что совсем рядом запищал котенок. Васька сполз с постели, приложил ухо к земле и заявил:
- Оно в яме. Как раз там, где этот копался. Давай ножом, только осторожнее.
Работаем в четыре руки. Я убираю землю, Васька ковыряет ее ножом. Вскоре натыкаемся на полусгнивший корень, а под ним… Под корнем на подстилке из стеблей прошлогодней травы и шерстинок лежит маленький, до удивления похожий на муравья зверек. Длинный, головастый и с перетяжечкой посередине. Наверное, ему не больше недели. Глаза малыша закрыты, а шерстка чуть-чуть прикрывает нежное тельце. Он попискивает и тычется носом в мягкую подстилку.
- Норчонок! - догадываюсь я. - Я только что видел, как норка плыла. Там, у воды, у нее нора и как раз под нашу палатку уходит. Она их уже переносит. Не трогай руками, а то может отказаться…
Утро. Солнце поднялось над деревьями и уже нагрело брезент. Васька спит в обнимку с Лабоном, тот посапывает, уткнувшись ему в плечо. Вчера, после того как переставили палатку, он сам отвязал собаку и привел сюда. Они вместе съели кусок колбасы и легли спать.
- Ты уж меня, собака, извини, - сказал Васька Лабону перед сном. - Из тебя и в самом деле могла получиться замечательная лайка. Я это сразу заметил.
Апрель
Солнце, сосульки, играющие в воздухе снежинки. Блестит долина, сверкают сопки, искрится само небо. От обилия света больно смотреть. Надвигаешь шапку на самый лоб, прищуриваешься, отворачиваешь, клонишь голову так и этак - все равно глаза полны колючего, как песок, солнца. Чего проще, надень темные очки, и всем мукам конец. Но не надеваешь. Кажется, через мутные стекла не разглядишь чего-то очень важного.
Глухари, рябчики и куропатки уже опасаются ночевать в снежных лунках; после внезапной оттепели снег покрывается ледяной коркой и, случается, птицы гибнут в снежном плену.
В тихие дни на многие километры разносится звук, непохожий на другие лесные звуки. Словно кто-то выбивает быструю барабанную дробь: "тр-р-р-р". Секунд десять - пятнадцать тишина, и снова "тр-р-р-р". Это весенняя песня большого черного дятла - желны. Он облюбовал под свои "музыкальные упражнения" сухое звонкое дерево и, пристроившись недалеко от вершины, принимается стучать клювом, да не как-нибудь - со скоростью пятнадцать ударов в секунду.
Еще две недели назад в тайге можно было встретить полярную сову. Эта большая, иногда белоснежная, но чаще покрытая рыжеватыми пестринами хищница гостила на Колыме всю зиму. Она охотилась на куропаток и зайцев. В апреле полярная сова возвращается на Чукотку.
Весной многие звери испытывают белковый голод и, чтобы утолить его, совершают необычные для нашего понимания поступки. Так, зайцы могут съесть попавшую в силки куропатку, выброшенный за ненадобностью мешок, в котором раньше держали мясо. Олени едят тряпки, грызут старые кости, пьют морскую воду, при случае ловят и едят полевок.
В апреле сбрасывают рога олени-двухлетки и важенки, у которых в этом году не будет оленят. Взрослые олени-быки потеряли рога еще в начале зимы. Одни только готовящиеся стать мамами важенки не расстаются с рогами весь год. Вот как мудро заботится природа о том, чтобы важенка могла защитить своего малыша.
Скоро появятся маленькие и у лосих. В ожидании этого события они гонят прочь телят, родившихся у них в прошлом году. До сих пор они не расставались с ними. У лосей-быков начинают расти новые рога. До полного их формирования пройдет два с половиной месяца. А сейчас это покрытые нежной бархатистой шкуркой бугорки.
Глухари, рябчики и куропатки с удовольствием поедают перезимовавшие ягоды голубики и брусники.
На снегу появились новые отпечатки, чем-то похожие на беличьи и заячьи одновременно. Это набегал бурундук. Он уже проснулся и с восторгом носится от дерева к дереву.
Вот-вот покажется из своей берлоги медведь. Правда, его следы в долине пока не встретишь: слишком уж глубокий и рыхлый снег и неуклюжему мишке передвигаться по нему трудно. До середины мая он будет жить на оттаявших склонах, раскапывая бурундучьи кладовые и подбирая перезимовавшую бруснику.
Ладят гнезда вороны, кукши, кедровки. Еще немного, и начнутся весенние турниры глухарей. Звонко распевают свои незамысловатые песни синички гаички.
Апрель - месяц брачных игр выдры. Таинственный зверь - выдра. Очень уж много непонятного в ее поведении. Новорожденных выдрят можно наблюдать летом, осенью и даже зимой. Неизвестно, каждый ли год самка приносит потомство, участвует ли в выращивании детей самец…
Весной выдры часто встречаются парами. Они вместе охотятся, отдыхают, подолгу и весело играют.
Водится выдра по богатым рыбой таежным рекам с крутыми берегами, глубокими омутами и звонкими перекатами. Выдра может продержаться под водой несколько минут и проплыть при этом более ста метров.
Красивый и прочный мех выдры не смачивается водой. Уши и ноздри при нырянии закрываются специальными валиками, перепончатые лапы выполняют роль весел, плоский хвост действует как руль.
Охотясь на суще, она изредка ловит полевок. Но основная ее пища - рыба, чаще всего это бычки-подкаменщики.
Свою нору выдра устраивает в береговом откосе, делая выход из нее прямо в воду.
Попав к людям, молодой зверек быстро привыкает и бегает за хозяином, словно кошка, очень ласковая, игривая.
В долине Зангезура
Потяжелевшая к концу ночи луна почти касается вершин заснеженных сопок. Кажется, еще мгновение, и она с шипением вдавится в их скалистую твердь.
Тайга ушла в тень, исчезла. Есть только сопки, вызвездившееся небо, вот эта луна да река, залитая ее сиянием.
За очередной излучиной темная и узкая промоина. Здесь река дышит, и пар зависает инеем на тальнике, лиственничных ветках, выпирающих из обрыва камнях. Вода сонно журчит, покачиваясь то у одного края промоины, то у другого. А то вдруг зарокочет, катнет сверкнувшей волной, оближет ножевые кромки, и снова тихо - "тириль-тириль-тириль".
Что-то плеснуло. Звякнули, раскалываясь, льдинки. Лунная дорожка забеспокоилась, замигала и высветила длинного блестящего зверька с острой головой, широкими ноздрями и крупными настороженными глазами. Зверек фыркнул, подплыл к ледяной кромке и начал выбираться из воды. Он несколько раз срывался, но, изловчившись, выбросил на лед заднюю лапу, взвился кольцом и как-то сразу оказался в полуметре от промоины.
Теперь хорошо видно, что это выдра. Довольно молодая, месяцев девяти, не больше. Темно-ореховая на спине и боках, почти белая на животе шерсть. При лунном свете можно рассмотреть чешуеобразную "прическу", грубый клиноподобный хвост.
Какое-то время выдра лежала, подняв голову и принюхиваясь к морозному воздуху. Тайга молчала, скованная сном, покрытая густой тенью. Что могла учуять молодая выдра? Может, это была обычная предосторожность, а может, какие-то таинственные токи донесли до нее известие о промоине, богатой рыбой, километрах в пяти отсюда.
Выдра наклонила голову, обследовала снег и направилась вниз по реке. Способ ее передвижения трудно назвать ходьбой или бегом. Это был какой-то гибрид плавания, бега и прыганья. Короткие перепончатые лапы совсем не показывались из снега. Казалось, узкое тело буравило его, оставляя глубокую ломаную борозду.
Неправда, что выдра знает все и вся и ее путь от промоины к промоине чуть ли не идеальная прямая. На частых перекатах, где шум воды сильнее, она начинала рыскать, резко поворачивая то в одну, то в другую сторону. Но кончался перекат, стихал рокот воды, и след становился спокойнее.
Выдра обогнула взявшуюся тонкой коркой вчерашнюю наледь, обследовала небольшой завал и вышла в притопленный лиственничник. Здесь ей неожиданно повезло.
Поселившаяся в завале пищуха замешкалась вчера и покинула свое жилище, когда наледь уже обтекала завал со всех сторон. Пищуха взбежала на бревно, испуганно цикнула и не раздумывая плюхнулась в поток. Первый ручеек она пересекла легко, а вот второй дался труднее. Стремительная вода подхватила путешественницу, несколько раз окунула с головой и закружила на месте. Она все же справилась с течением, но, сама того не ведая, повернула назад. На третье плавание сил у пищухи не хватило. Мокрая и уставшая, прижухла она у ледяной кромки и сидела так, пока холод не усыпил ее окончательно.
Вездесущие кедровки быстро отыскали поживу, обклевали круглые ушки, выдолбили в боку глубокую ранку, но, привлеченные криками других кедровок, оставили зверька и больше к нему не возвратились.
Здесь, у закраины, выдра и нашла пищуху. Ей еще не приходилось есть пищух. До этого корм выдры составляли рыба и всевозможные личинки, но она сейчас же уселась возле находки и принялась то ли за ранний завтрак, то ли за поздний ужин.
Расправившись с пищухой, выдра какое-то время сидела на льду, а потом длинными прыжками направилась к отжатой наледью снежной целине. Здесь зверьку пришлось пробивать ходы до самого мха.
Постепенно пришла усталость. Все чаще зверек присаживался отдохнуть, а след его все сильнее рыскал.