"Исакча теперь мощная вражеская крепость с тяжелыми орудиями. Стоит ей открыть стрельбу - и реку преградит такая плотная завеса огня, что через нее не проскользнет и мышь", - говорил мне еще в Викете Алексей Емельянович. Сейчас он, наверное, чувствует, что сдает ответственный экзамен. Его начальник - опытный и смелый человек. Но как бы поступил командир "Железнякова", если бы рядом с ним не было Крылова?
Повсюду в светящейся воде мерещатся мины. Я прекрасно знаю, что мины скрыты водой по крайней мере на полметра, и все же и с левого и с правого борта мерещатся эти страшные рогатые твари… Стоит к ним прикоснуться - и корабль взлетит на воздух.
- Внимание! - предупредил Крылов.
Враги на этот раз поторопились. Над рекой засверкали звезды разрывов. Противник спешил установить завесу раньше, чем корабли подойдут к пристрелянному месту. Фарватер преградила стена огня. Дунай закипел от снарядных всплесков.
"Даже если идти полным ходом, через огонь не проскочим", - подумал я. Алексей Емельянович взглянул на Крылова.
- Отлично, - сказал Крылов.
Что он находит отличного?
Но капитан-лейтенант, видимо, что-то взвесил и на что-то решился. Прищурясь, почти смежив веки, он глядел в узкую амбразуру.
- Под берегом что? Минное поле? - обратился он к штурману.
- Мины, - подтвердил штурман.
- Держите под самый берег! - приказал Крылов.
- Есть держать под самый берег! - повторил Алексей Емельянович.
Громов - тот ничему, как видно, не удивлялся: "Командиру виднее, что и как". Он подхватил приказ, и монитор, послушный рулевому, отвернул с фарватера и покатился к правому берегу; огненный дождь медленно отодвинулся в сторону.
Крылов тотчас же бросил:
- По батарее - огонь!
Алексей Емельянович кинулся к переговорной трубе. Едва он успел передать в башню приказ, как снаряды главного калибра обрушились на фашистскую батарею. Над берегом поднялось зарево. "Черт возьми, да корабль ведь идет по минам!" - пришло мне в голову. Орудия монитора буквально испепелили берег. Неприятельская батарея смолкла в какие-нибудь несколько минут. "Железняков", пройдя над минным полем и не задев ни одной мины, снова вышел на фарватер. Плоское днище выручило его. На это-то и рассчитывал капитан-лейтенант!
- Прошли, - сказал Крылов. - Ну, теперь нас ожидает Тульча.
Тульча! Я о ней слышал. Фашисты укрепили еще недавно мирный городок, превратив его в грозную крепость. Кузнецов рассказывал о ее силе.
"Он и на этот раз предпримет что-нибудь необыкновенное, - подумал я о Крылове. - Но что? Что может он придумать?"
Грозная Тульча приближалась. В лунном свете уже зачернели старинные крепостные валы.
- Самый малый ход! - приказал капитан-лейтенант.
"Зачем самый малый? - недоуменно спросил я себя. - Ведь мы уже подходим. Сейчас гитлеровцы откроют огонь".
И враги действительно открыли огонь. Перед самым форштевнем "Железнякова" рассыпался веер горящих звезд. На этот раз противник подпустил корабль вплотную. Он хотел бить наверняка. Осколки снарядов застучали по палубе.
- Самый полный вперед! - вдруг скомандовал Крылов.
Телеграф передал приказание в машины. Корабль рванулся, приподнялся из воды и, кажется, даже прыгнул… Да, да! - Прыгнул так, что проскочил через огненную завесу, словно сквозь створки захлопнутой двери. "Железняков" остался не только цел, но и невредим.
- А теперь - самый малый, - сказал капитан-лейтенант.
Стрелка машинного телеграфа описала круг. "Железняков", подхваченный течением реки, медленно плыл вперед. Через пару минут на корабль снова посыпались снаряды.
- Самый полный! - крикнул Крылов.
Стрелка машинного телеграфа стремительно скакнула на "самый полный". Прозвенел звонок.
Приказ подхватили в машинах. Снаряды теперь рвались за кормой.
- Еще раз самый малый…
Толчок назад, минута передышки. И снова перед кораблем вздыбилась стена огня.
- Самый полный вперед!
Нет, положительно это походило на скачку с препятствиями, в которой выигрышем была жизнь группы кораблей и сотен людей…
Таким образом, замедляя ход, давая возможность врагам пристреляться, монитор неожиданно делал "прыжок" вперед на самых полных оборотах - и уходил от огня.
Наконец последняя завеса осталась позади. Крылов вынул платок, вытер лицо и в похвалу экипажу произнес одно только слово:
- Молодцы!..
Нам повезло. Густые черные облака закрыли луну, и плотная пелена тумана обволокла броневые башни. В двух метрах уже ничего не было видно. Туман надежно скрыл флотилию от противника. Его орудия еще стреляли, но били они наугад и вскоре умолкли.
"Железняков" пробирался ощупью; за ним в кильватер шли остальные корабли.
Крутые повороты густо заросшего берега скрывал молочный туман. Крылов дал сигнал: "Держаться строем уступа влево". Этим маневром он предупреждал столкновение кораблей, если один из них врежется в берег.
И вдруг перед самым носом "Железнякова" туман прорвался, и все увидели сплошные заросли кустарника. "Стоп! Полный назад!" Поздно! Корабль сел на мель.
Но недаром, как рассказывал мне Харченко, матросы и офицеры в мирное время отрабатывали задачу съемки корабля с мели. Корабль может сойти с мели на собственных волнах - они возникают от гребного винта. Растеряешься - просидишь на мели несколько суток. И снимать корабль придется при помощи мощных буксиров.
Харченко подал команду "Полный назад"; волна от винтов подняла монитор; он задрожал и медленно сполз с мели. И тут я увидел: из кустарника выглядывают четыре орудия. Гитлеровская батарея! Но где же артиллеристы? Галлюцинации у меня, что ли? Батарея - призрак? Ничего подобного! Фашисты, бросив орудия, бежали, увидев вылезающее на берег из тумана "чудовище" - ничем другим и не мог показаться им наш "Железняков"!
Только когда монитор уже развернулся и пошел вниз по течению, фашисты опомнились, бросились к пушкам, да поздно! "Железняков" уже расстреливал их в упор.
Вскоре туман расползся. Солнце выглянуло из-за облаков, в легкой утренней дымке проступили очертания города - дома, сады, базары…
- Какая красота! - воскликнул Алексей Емельянович.
- Чудесно! - подтвердил капитан-лейтенант. Он тоже любовался городом, раскинувшимся на берегу Дуная.
Это был древний суворовский Измаил.
Мы стремились к нему. И пришли, не потеряв ни одного корабля, ни одного человека…
Часть 2
ИСПЫТАНИЕ ШТОРМОМ
5
Я явился в политотдел. Пожурили меня за мое "самоопределение", но, что делать: хочет и в очках человек воевать, пусть воюет - пером. Нужны газетчики флоту! В тот же день я узнал, что "Железняков" уходит один - через море. Я полюбил этот корабль и считал себя членом его экипажа. Меня приветливо встретили в обоих кубриках. Многих матросов и старшин я мог называть друзьями. Они делились со мной сокровенными мыслями, показывали мне свои дневники и заветные фотографии. Даже комиссар разрешил мне читать свой дневник, который он регулярно вел каждый день. И я взмолился: "Разрешите остаться на "Железнякове"! Буду помогать радистам, стану по-прежнему выпускать боевые листки, давать корреспонденции в Киев!"
Очевидно, в политотделе за меня замолвили словечко и Алексей Емельянович с Крыловым: мне разрешили находиться на "Железнякове".
Теперь я уже не стеснялся очков и даже обзавелся в Измаиле запасными…
"Железняков" пополнял боезапас. Погрузкой руководил Кузнецов. Снаряды - часть его хозяйства, и он был бы рад загрузить ими все трюмы, все каюты и все палубы "Железнякова".
Обливаясь потом, матросы толкали вагонетки, на ходу перебрасываясь шутками. "Начинка" исчезала в люках с молниеносной быстротой. Казалось, чрево монитора необъятно.
Погрузку закончили. Палубу прибрали, вымыли и сели за обед. А к вечеру загремела якорная цепь. Корабль отдал швартовы. Прощай, гостеприимный Измаил! Капитан-лейтенант Крылов, остававшийся на Дунае, дружески простился с нами, обнял, расцеловал Алексея Емельяновича.
- Помни, Алексей Емельянович, - сказал он на прощанье Харченко, - еще много всяких теорий опрокинет война. Теоретически Дунай, простреливаемый вражескими орудиями, считался непроходимым, а мы его прошли. Теоретически речной монитор по морям ходить не имеет права даже в тихую погоду, а вот на практике тебе, видно, не раз еще придется пересекать море в штормы. И я за вас всех спокоен. Я убежден, что ты проведешь "Железнякова" целым и невредимым.
- Постараемся, товарищ капитан-лейтенант! - горячо воскликнул в ответ Харченко, и этим "постараемся" он заверил командира не только от своего имени - от имени всего экипажа.
Ветер с ревом набрасывался на маленький корабль. По плоской палубе гуляли волны. Корабль был весь закупорен. Плотно задраены иллюминаторы и люки, ни одного человека не видно на палубе, да никто и не удержался бы на ней: его мгновенно смыло бы за борт.