- Поразмыслим, - протянул Гилак. - Он попался в ночь накануне моего похода на Великое болото - пытался подбить молодую рабыню к побегу. Она отказалась - у нее здесь хороший муж, а у нас, кстати, вонсу не кастрируют. Биджагу же не предлагал ей ничего, кроме опасностей и полуголодного существования. Она отвергла его, и он, точно взбесившаяся гиена, зарезал женщину. Затем еще и солдата убил, прежде чем был схвачен. Вообще-то за подобные преступления полагается публичная экзекуция. Но я еще не решил. Разве что стравить вас… Это может оказаться любопытным зрелищем. Мы изредка устраиваем здесь бои между пленными воинами вонсу. Они вынуждены драться, иначе умрут оба. В данном случае, однако, оба участника и так с удовольствием прикончат друг друга, так как тебе даже больше, чем нам, хочется серьезного поединка со смертельным исходом.
- А какова участь победителя? - спросил Рас.
- Ну, если вонсу будет ожидать пыток после победы, он может легко уступить тебе, позволить убить себя сразу и сделать бой неинтересным. Скажем, я посулю ему в случае успеха жизнь, но жизнь слепого - ему выколют оба глаза. А вот тебя в случае победы ждут мучения. Это ведь справедливо? Ты ведь лишишь нас удовольствия помучить вонсу.
Рас не увидел в этом никакой логики, о чем и сообщил Гилаку, не утруждая себя выбором особенно лестных выражений. Король хладнокровно рассудил, что ничего иного от светлого кожей, но темного рассудком дикаря ожидать и не приходится. Однако, добавил король, Расу грех жаловаться - его ждут шесть месяцев совершенно беззаботной жизни, в том числе и без женских забот и ласки, разумеется.
- А может, я еще и раздумаю устраивать вам поединок, - добавил король. - Кто знает? Может, подарю тебе жизнь, а может, и свободу.
- Сохранив зрение?
- Кто знает? - Улыбка Гилака означала долгую шестимесячную пытку неопределенностью. - Ты думаешь, мне нравится так поступать с тобой? Ты мне симпатичен. Но я государь и должен блюсти правосудие независимо от собственных чувств У тебя есть ко мне просьбы?
- Пришли мне еды, - сказал Рас. - Я голоден. А сам ступай прочь - твое лицо отбивает мне весь аппетит.
Глава 15. Мертвый, умирающий, живой
- Что еще тебе от меня понадобилось? - нетерпеливо спросил Гилак.
Рас не мог ответить на вопрос в двух словах, так как в языке шарикту такого понятия, как "беличье колесо", не существовало. Он детально описал, что ему понадобилось и как это может быть изготовлено.
- Я уже выстроил по твоей просьбе большую клетку с брусьями для твоих упражнений, - сказал Гилак. - Установил тебе там большое корыто, провел трубы, изготовил водяное колесо и назначил рабов крутить его. Ты можешь пить и купаться теперь, когда вздумается. Это, кстати, отняло у моих людей немало времени и потребовало чертову уйму материалов…
- А разве тебе не понравилась моя идея? - возмутился Рас. - Разве не развеяла она твою царственную скуку?
Гилак насупился, откашлялся и улыбнулся:
- Твоя правда! Я собираюсь провести водопровод в свое жилище. Но зачем тебе понадобилось такое огромное крутящееся колесо? Что ты с ним станешь делать?
- Мне не хватает места для нормальной разминки. Я должен много и быстро бегать, милю за милей. Без такого колеса в этом гробу я бегать не смогу. Взамен, правда, можно выстроить клетку длиной в милю, тогда места хватит. - Рас хихикнул.
- Почему бы не построить тогда клетку размером с весь мой край? Ты был бы доволен, - съехидничал король.
- Думаешь? Я ведь все равно остался бы в клетке, - сказал Рас.
- Ладно, - решил Гилак. - Я сделаю для тебя, что ты просишь, так как ты, когда я был пленником, обращался со мною вполне терпимо. Но не зарывайся - не проси достать тебе Луну с неба.
- А разве ты не сможешь? - удивился Рас. - Я так понял, что один из твоих титулов - это "Властелин Луны".
- Да, как верховный жрец я имею над ней юрисдикцию, - невозмутимо ответствовал король. - Иногда мне начинает казаться, что ты как-то недооцениваешь ситуацию, тебя порой заносит в твоих шуточках. А ведь я в любой момент могу отдать приказ, и тебя подвергнут пытке, а то и убьют.
- Ты обещал мне шесть месяцев! Неужели королевское слово уже ничего не стоит?
- Иногда государственные соображения вынуждают короля взять слово назад. Благоденствие народа превыше всего, и если оно потребует… - Гилак мановением руки пресек попытку Раса вставить хоть слово. - Тем более что ты по-прежнему носишь шкуру леопарда. Знаю, что сам временно разрешил, но я передумал. В народе уже ходят кривотолки об этом.
- Скажи своим людям, что я сын Бога и, стало быть, как божественный достоин такой одежды.
- Народ бы не понял меня, поскольку ты не шарикту. Даже мне это объяснение не кажется убедительным, а уж на благо моего народа оно не послужит наверняка.
- Но ты ведь не станешь отрицать, что я сын Бога?
- Не в том смысле, что ты подразумеваешь. В том, что все твари земные суть Божьи дети - Он их создатель. Шарикту более, чем иные прочие - Господь зачал их на ложе с их божественной матерью-Землей. А ты, по собственному твоему признанию, отродье гориллы-матери. Стало быть, ты - побелевший вонсу, так как именно они произошли от случки гиены с самкой гориллы.
- Вонсу считают - то есть считали - иначе. Лишь себя полагали они подлинными людьми. Слово "вонсу" так и переводится - "истинные люди".
- Шакал тоже пыжится стать леопардом, - отрезал Гилак. - Но хватит болтовни, я сыт этим по горло! Ты отдаешь шкуру?
- А если нет?
- Оставлю без воды и пищи.
- Я-то ничего у тебя не отнимал, - укорил Рас. - Разве заставлял тебя снять твою дурацкую белую мантию? Угрожал тебе чем?
- У тебя не было для этого веской причины.
Рас колебался. Отдать повязку - значило поступиться принципами. С другой стороны, на кой ляд она Расу, когда этот упрямец того и гляди заморит голодом. Однако Рас рисковал потерять остатки уважения - и особенно самоуважения, - если согласится без сопротивления. Но выжить следовало любой ценой. Покойники побегов не совершают.
- Ну! - поторопил пленника Гилак.
- Тебе придется забрать ее силой, - сказал Рас. - Пришли своих воинов - пусть попробуют.
Гилак иронически улыбнулся:
- Тебе хотелось бы кого-нибудь убить? Возможно, что сначала и удалось бы. Но нет! Ты отдашь мне шкуру через решетку.
- Тем самым ты признаешь мое превосходство над воинами шарикту, - сказал Рас. - Но если это так, то я тоже божественный - даже больше, чем шарикту. Стало быть, достоин леопардовой шкуры.
Гилак нахмурился:
- С тобой трудно спорить. Но у меня есть аргумент покрепче твоих неуязвимых рассуждений. Право силы. Посмотрим, как ты станешь противиться и рассуждать, когда твой язык присохнет к нёбу, а тело от жажды покроется язвами и пылью.
Рас с силой вцепился в прутья. Спустя несколько томительных минут, скрипнув зубами, выдавил:
- Вот. Можешь забирать.
И он швырнул набедренную повязку сквозь прутья клетки. Улыбающийся Гилак жестом послал рабыню поднять ее. Жены короля, стоявшие у него за спиной, о чем-то зашептались и захихикали. Улыбка исчезла с лица короля; помрачнев, он одной резкой фразой отослал их прочь.
- Я же предупреждал, - сказал Рас. Схватившись за прутья руками, юноша прижался к решетке лицом. - Ты получил шкуру леопарда. Но она по-прежнему на мне.
Гилак вздрогнул. После паузы спросил:
- Что ты имеешь в виду?
Рас попытался подобрать на языке шарикту слово, соответствующее английскому "духовный". Но ничего похожего в голову не приходило. И вдруг Раса осенило:
- Ты можешь снять с меня шкуру леопарда. Ты можешь даже убить меня. Но ты не сможешь отобрать у меня идею - мысль, уверенность, - что я достоин носить шкуру леопарда. Даже убитый, я с тобой не соглашусь. И идея, идея моего права на шкуру, останется - она не умрет вместе со мной.
- Однако… - протянул Гилак. Лоб его разгладился, но взгляд был направлен куда-то внутрь. - Мне надо поразмыслить об этом, - сказал король. - Ты постоянно вызываешь зуд у меня в мозгах. И чем больше я их чешу, тем сильнее он становится. То же самое было со мною у тебя в клетке. Теперь в клетке ты, а мозги мои зудят, как и прежде.
- А идея моей свободы существует, даже когда я заперт, - подбросил дровишек в костер Рас.
Гилак, тряся головой, отправился восвояси. Это было очень кстати - новые мысли были чистой воды экспромтом, и Расу самому хотелось их сперва хорошенько переварить. Они свалились на него, как перезревший фрукт с дерева.
Идеи были как тени. Они возникали так же внезапно, как падает на землю тень, когда ее обладатель делает шаг за порог дома.
Рас был возбужден. Имели ли идеи свое отдельное от людей, самостоятельное существование? Не были ли они как бы духами или демонами, захватывающими людей, а затем ускользавшими куда-то, когда человек умирал или изгонял идею? Если так, идеи, должно быть, весьма разборчивы в выборе - ведь не приходят одни и те же мысли в головы всем людям одновременно. Почему эта идея об идеях, к слову сказать, посетила Раса и не пришла в голову Гилаку?