В тот раз мне помог Саша из Бостона - мастер собственного синтетического учения, основанного на цигун. Спросите в Ньютоне, Кембридже, Вест-Роксбери или любом другом районе "Пупа земли" про Полянку, и вам покажут место, где Саша дает уроки. Он учит дышать вместе с деревьями, выращивать камни, ускорять и замедлять пульс, защищаться ладонью от дамасского клинка… Он ведет занятия в абсолютной тишине - сам в центре, а вокруг ученики. Делает знак рукой, и все подчиняются его воле. А потом вдруг исчезнет на секунду и возникнет в другом месте, где-нибудь метрах в пятидесяти. Вне круга, естественно… Так вот, Саша клал меня на пол и методами презренной лечебной физкультуры заставлял вытягивать позвоночник. Я выполнял его упражнения в течение нескольких лет, и мало-помалу рука пришла в норму. На прощанье Саша дал мне талисман - изумрудную лягушку с рубиновыми глазами - и сказал: "Не забывай про упражнения! Забросишь - у лягушки глаза позеленеют. Тогда, считай, тебе каюк!" С этими словами он растворился в воздухе, а у меня на ладони остался его маленький памятный подарок.
Вся эта мистика здесь к тому, что после визита экстрасенсов - а ведь правда были и языками цокали! - я сам чуть не позеленел. Ведь, грешным делом, уже попрощался с рукой и частично с жизнью. По этому поводу даже начал роман под беспроигрышным с коммерческой точки зрения названием "Астральное копье". И вот уже десять лет пишу. Наверное, потому, что перестал бояться.
Сашины упражнения я регулярно делал до поездки в Индию, а в Индии перестал. Все-таки йога, аюрведа - ну при чем здесь, скажите на милость, лечебная физкультура? В результате глаза у лягушки позеленели…
Эту историю я рассказал Такеичи. Он улыбнулся и молча устроился рядом с матом, на котором я покорно распластал свое тело.
Я не ошибся, задержавшись на несколько дней в Дхарамсале. Такеичи был и в самом деле классным массажистом. Уже после первого сеанса у меня изменилась осанка и исчезли неприятные покалывания в руке. Оставшиеся три встречи японец закреплял достигнутое. Он так же легко "танцевал" со мной, весящим больше пяти пудов, как делал это с изящной немкой. Такеичи "вел", а я подчинялся его воле. Темп "танца" задавало дыхание - мы дышали вместе, с одинаковой частотой и глубиной, словно на время массажа становились частями единого организма. И все-таки, если бы дело было только в красоте шиацу, я вряд ли взялся бы за этот рассказ.
В прежние времена был такой жанр - очерк. Сейчас из-за возросшего темпа нашей никчемной жизни он почти исчез. А жаль… Получал, скажем, журналист задание - написать о передовике-экскаваторщике. Понятное дело, передовик чаще других махал ковшом и, наверное, лучше зачищал стенки котлована, а может, с помощью только ему известных приемов экономил тонны топлива. Но читателю это все было пофиг! Ему, читателю, если что и было интересно в герое-экскаваторщике, так вовсе не профессиональное, а человеческое. Например, то, что сын у экскаваторщика на три года сел в тюрьму за превышение пределов самообороны. "Вот несчастье-то!" - радостно восклицал журналист и выпытывал за бутылкой у бедняги-экскаваторщика историю его сына. Как тот шел со своей девушкой по парку, как напали на него трое бандитов с ножом, как не струсил пацан, выхватил у бандюгана финку и в горячке драки засадил ее одному из нападавших в живот, а тот возьми и на месте откинь копыта. В этом месте экскаваторщик горько вздыхал, выпивал рюмку и, уронив голову на грудь, выстанывал сокровенное: "Научил на свою голову пацана ничего не бояться и никому не уступать!" Вот на этой фразе журналист и строил будущий очерк.
У Такеичи тоже была история.
После четвертого сеанса я пригласил Такеичи в крошечную - на три столика - забегаловку под названием "Свободный Тибет". Сам я там ужинал чуть не ежевечерне: никогда прежде мне не доводилось есть такого вкусного тофу. В меню было с десяток рецептов - каждый по-своему хорош, но больше прочих мне нравился тофу, приготовленный в густом коричневом соусе вместе с острым зеленым перцем и черными китайскими грибами. Им я и вознамерился угостить массажиста.
- Ты шутишь! - улыбнулся Такеичи, когда я поделился с ним своей идеей. - Приглашать японца на тофу в Индии, это все равно что угощать англичанина индийским виски!
Но я настаивал, и он согласился. Правда, со странным условием: после ужина я должен был проводить его домой.
Мы сидели в "Свободном Тибете" и ждали, когда принесут наш заказ, а я все силился понять, чем вызвана необычная просьба. И какие только мысли не лезли мне в голову! Наконец, словно догадавшись о предмете моей задумчивости, японец тихонько дернул меня за рукав и сказал:
- В темноте я совершенно ничего не вижу.
- У тебя куриная слепота? - облегченно спросил я.
- Глаукома, - ответил японец. - Сейчас при солнечном свете у меня зрение - семь процентов. А через три года ослепну полностью.
- Откуда ты знаешь? - Вопрос выскочил у меня непроизвольно.
- Я все рассчитал, - сказал Такеичи и улыбнулся всегдашней своей спокойной улыбкой.
Больше всего в его рассказе меня поразило то, что он и в самом деле все рассчитал - и когда станет слепым, и что при этом будет делать…
Он работал программистом в Осаке. К двадцати четырем годам руководил группой из восьми человек. И в целом все шло как надо. У него была любимая девушка. В день, когда Такеичи исполнилось двадцать пять, девушку сбила машина. Через неделю ее не стало. В тот вечер у него впервые заболели глаза. Боль была такой сильной, что хотелось кричать. Он и кричал, но по другому поводу. Наутро со зрением произошла странная вещь. Края предметов казались размытыми. Так видит человек, открывающий глаза под водой. Вскоре Такеичи впервые услышал название своего недуга - глаукома.
Это была редкая быстро прогрессирующая форма заболевания. Через год стало ясно, что болезнь нельзя не только вылечить, но даже существенно замедлить.
- И тогда я вспомнил про шиацу, - неожиданно закончил рассказ Такеичи.
Только сейчас я обратил внимание на то, какие большие у него зрачки. Японец смотрел, не мигая, и я наконец осознал, что он меня не видит.
- Ты считал, что тебе поможет массаж? - спросил я, не поняв, что имел в виду мой знакомый.
- Мне нужно было научиться чему-то, что будет кормить меня, когда я ослепну. Раньше шиацу разрешали делать только слепым массажистам: знатные люди не хотели, чтобы посторонние видели их голыми. А кроме того, считалось, что слепота повышает чувствительность пальцев. Вот я и…
Я не дал Такеичи закончить фразу.
- У тебя фантастические пальцы! - Я сказал это с излишним запалом, мне хотелось хоть как-то его приободрить.
- Спасибо, со временем станут еще лучше, - грустно пошутил Такеичи. Внезапно его лицо напряглось. Казалось, он к чему-то прислушивается. - Андреа? - позвал он, глядя мимо меня.
Я обернулся. В дверях стояла та самая немка, которую я увидел в день, когда познакомился с Такеичи. Она молча смотрела на японца, и у нее в глазах отражалась непокрытая абажуром электрическая лампочка.
- Я пойду. - Такеичи поднялся, вытер салфеткой рот и вновь, как когда-то за завтраком, учтиво поклонился. - Жаль, что тебе нужно ехать. Спина у тебя еще совсем "сырая". Делай упражнения и посматривай в глаза своей лягушке!
Он взял под руку девушку и уже совсем было вышел из "Свободного Тибета", но в последний момент обернулся.
- Кстати, спасибо за тофу. Ты помог мне избавиться от типично японского предрассудка, что нигде его не умеют готовить так, как у нас.
Часть VI
Путешествие на одном месте
Дхарамсала