22
- Отличный дядька! - произнес довольный Отто, когда Грегор закончил свой рассказ о беседе с Бонифацием. - Жаль, что не доведется пожить во дворце, но я горжусь своим братом. Будет чем похвастать.
- Пока ничего не сделано, Отто, - предостерег его Грегор. - Вполне возможно, награда будет нематериальной. Скорее всего, он ограничится простой официальной благодарностью.
Но на следующий же вечер среди воинов разнеслась молва, что Грегор Майнцский схлестнулся с маркизом Бонифацием и потребовал, чтобы всех рыцарей, оруженосцев и пехотинцев наградили за взятие города. Молва разрасталась, и на следующий день за ужином Отто и оруженосцы уже сравнивали две версии: по одной из них, Грегор схватил Бонифация за горло и чуть не вытряс из него душу, а по другой - он поклялся святым Георгом, что не уйдет из Задара, пока не наградят всех воинов.
Грегор разволновался.
- Да ничего подобного не было! Откуда только берутся такие слухи?
- Я тут хвастанул тобой перед несколькими приятелями, - небрежно признался Отто.
Лилиана закатила глаза и протянула поднос с цыпленком, но Грегор даже не заметил этого, настолько был поглощен своими мыслями. Тогда она передала поднос Отто, и тот его принял.
- Отто, тебе вообще не следовало ничего говорить, - сурово произнес Грегор. - Мы ведь даже не знаем, как он собирается поступить.
Отто вонзил зубы в куриную ногу.
- Ничего похожего на те безумные истории, что ходили по городу ближе к вечеру, я не говорил! - запротестовал он, не переставая жевать. - Лишь передал в точности твои слова.
- И мое замечание, что он, возможно, не имел в виду материальные награды? - не унимался Грегор. - Неужели ты не понимаешь, насколько опасно давать несбыточные надежды?
- Я не говорил, будто он обещал что-то определенное! - упорствовал Отто.
- У слухов есть способность обрастать небылицами, господин, - заметила Джамиля и поставила второй поднос между нами; перед Грегором она положила еще и галету.
- Что до меня, то я не вижу в этом особого вреда, - возразил Отто, снова вгрызаясь в курицу. - Самое худшее, что может случиться, - воины выжмут из Бонифация хоть что-то.
- А что, если ему будет нечего отдать? - спросил Грегор, словно повторял упражнение по логике с ленивым учеником.
- Поешьте, мессир, - вмешалась Лилиана, протягивая еще один поднос с целым цыпленком.
Грегор рассеянно поставил его прямо перед собой.
Отто хлопнул его по здоровому плечу.
- Наверняка что-то найдется, братик, он ведь маркиз! Готов биться об заклад на свой кёльнский меч, что мы в конце концов получим немного золотишка!
- Твой кёльнский меч у тебя единственный, - заметил Грегор тоном, предполагавшим, что Отто частенько делал опрометчивые ставки.
- Или хотя бы серебра, - продолжал Отто. - Или если дело обернется совсем плохо и он не сможет сейчас выделить никаких денег, то ему придется вновь завоевывать наше уважение, проявив небывалую щедрость, когда мы доберемся до Святой земли. Мы выгадаем в любом случае - сейчас или позже, причем и в том и в другом случае ничего плохого не произойдет.
Прошло несколько дней, и слухи о том, что Грегор вышел из повиновения, увеличились во сто крат. Так и было задумано - каждый, кто передавал сплетню, раздувал ее еще больше. В конце концов начали говорить, что, если через три дня все франки соберутся на открытой площади, Бонифаций собственноручно вручит каждому воину по серебряной монете в знак благодарности за взятие города. Бонифаций, как особо подчеркивалось, согласился сделать это только потому, что его заставил великий Грегор Майнцский, который - это все знали - не побоялся рискнуть своим добрым именем ради людей.
Джамиля отвела меня в угол, пока Лилиана мыла посуду после обеда, а мужчины занимались на дворе лошадьми, так как вечер выдался светлый и тихий. Поразительно, но Джамиля единственная догадалась, что за всеми этими слухами стою я.
- Ты подумал, что делаешь? - набросилась она на меня.
- Да.
- Будь любезен, потрудись объяснить.
- Нет, - сказал я. - Ты ведь не можешь повлиять на ход событий, так почему тебе не все равно?
- Человеческое любопытство. Мне интересен не только исход, но и то, как работает твоя голова.
Я заулыбался, польщенный, что она уделяет мне внимание, однако ничего ей не сказал. Если бы она не одобрила мой план, то могла бы мне навредить, а рисковать не хотелось.
- Я разобью лютню. И все инструменты, что ты привез из Франции.
- Это удар ниже пояса! - вскричал я и по ее взгляду понял, что она не шутит. - Ладно, - неохотно согласился я, все еще чувствуя себя польщенным. - Тут такое дело… Не знаю, что задумал Бонифаций, но, уверен, что-то недоброе, поэтому Грегору не стоит туда влезать. Следовательно, нужно сделать так, чтобы он стал для Бонифация бесполезным. Он должен лишиться доброго имени.
Джамиля пытливо взглянула на меня, при этом у нее дрогнул уголок рта, так что я сразу понял: моя идея пришлась ей по вкусу.
- В последний раз, когда ты играл добрым именем Грегора, Задар был разграблен. Будешь продолжать - поставишь весь христианский мир на колени.
- Иудейка станет возражать? - остроумно поинтересовался я.
- Нет, не станет, - ответила она, на секунду задумавшись.
До сих пор зима была сырая, но очень теплая - никто не надевал накидок, если светило солнце. Но в день предполагаемой раздачи серебра внезапно похолодало. Открытая площадь была не очень большая, поэтому люди стояли в тесной толпе, сидели друг у друга на плечах, свешивались из окон окружающих зданий. На тесноту никто не обращал внимания; это была горластая, оживленная, веселая толпа. Все предвкушали, как разойдутся с площади, зажимая в кулаке деньги. И все знали, что раздать им деньги заставил Бонифация один умный парень, их любимец, Грегор Майнцский.
Бонифаций Монферрат - Фацио для друзей, маркиз для подчиненных, Англичанин для сбитых с толку несостоявшихся убийц - на площади, разумеется, не появился. Он слышал молву (а кто ее не слышал?) и был не настолько глуп, чтобы предстать пред многотысячной толпой вооруженных воинов, веривших, что получат то, чего он никак не мог им дать. Не сомневаюсь, что последние несколько дней он только и думал, как бы ему найти выход из этой ситуации. Но выхода не было. В том-то и состоит красота простого плана.
Прошел час. Другой. Я изучал плиты из известняка, добытого на материке в горных каменоломнях, и убивал время, подсчитывая морские ракушки, застрявшие там во времена Ноя и Потопа. Воинов позвали на молитву, но никто не ушел. Настроение толпы менялось: безразличие перешло в раздражение. Бонифаций точно знал, какую выдержать паузу, прежде чем прислать на площадь гонца, который объявит, что маркиза свалила лихорадка, но он готов принять одного, и только одного, человека - Грегора Майнцского, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Грегор, забинтованная рука которого слегка выступала под плащом, был отправлен во дворец под дружные крики "Научи его уму-разуму, германец!", "Не подведи нас, Грегор!". При этом он получил множество дружеских хлопков по здоровому плечу.
Мы с Отто смотрели ему вслед, когда он удалялся по главной улице в сопровождении маркизова пажа.
Потом Отто перевел на меня прищуренный взгляд - видно, кое-что до него начало доходить.
- Мы ничего не получим? - спросил он.
- Конечно. Не надейся, - ответил я.
- Так это твоих рук дело? - взревел он, прозрев.
Я кивнул.
- Зачем?
- Не люблю заранее раскрывать все карты, - сказал я с виноватой улыбкой.
Праздник святого Даниеля,
11 декабря 1202 года
Записываю нижеприведенный разговор в качестве своей персональной епитимий. Маркиз меня огорчает, но еще большее горе я причиняю себе сам, ибо всех подвел.
Меня провели во дворец мессира маркиза, где он в абсолютном здравии сидел возле ярко горящего огня. На этот раз не было ни объятий, ни обмена любезностями. Мессир Бонифаций сразу заявил мне, что мы оба попали в серьезную переделку из-за слухов. И виноват в этих слухах только я. Дескать, нечего мне было хвастать перед пехотинцами. Нам обоим не поздоровится, если мы сейчас не найдем какого-то выхода, чтобы люди не считали себя обманутыми.
Свою вину я не стал отрицать, но тем не менее подумал (и сейчас думаю), что люди не будут чувствовать себя обманутыми, если их действительно не обманывать. А сам сказал:
- Вам следует дать им что-то, мессир. Вы обещали.
Мессир Бонифаций:
- Что я могу сейчас сделать? Они ожидают награды материальной, а я не в состоянии расплатиться с десятью тысячами воинов из собственных сундуков.
Я:
- Сделайте же что-то, мессир, умоляю, иначе получится, что мы оба солгали.
Мессир Бонифаций:
- Они хотят получить деньги, а денег у меня нет. Как бы я сейчас ни старался, как бы ни напрягал силы, они все равно останутся недовольны, так что я даже не стану унижаться попытками.
Я:
- Значит, вы собираетесь бездействовать.
Мессир Бонифаций:
- Грегор, я не могу ничего сделать. А ты разве можешь? Как повернуть ситуацию с выгодой для нас, чтобы не расстраивать людей?
Наступила неловкая тишина, ибо я понимал, что не найду ответа на его вопрос. Наконец я сказал:
- Простите, что так говорю, мессир, но вы ввели меня в заблуждение. А я, в свою очередь, ввел в заблуждение людей и виноват в появлении слухов, это правда. Я позволил людям думать, что их отблагодарят, как они того заслуживают. Если вы даже не намерены сказать им "спасибо", значит, я здорово их подвел, о чем прямо им и скажу.