- Чтобы убить время, бывают занятия и похуже, - согласился я.
- Одно из них - слушать то, как ты учишься играть, - рассмеялась Лилиана. - Тебе повезло, что пострадала левая сторона. Грегор, например, чуть не лишился правой руки. Отто вышел из переделки удачнее вас, хотя и ему досталось порядком - впрочем, он это заслужил. Джамиля - лекарь от бога. Ты даже не поверишь, какие чудесные снадобья она приготовила из тех остатков лекарственных трав, что нашлись в доме.
- Репейник и тысячелистник, - сказала Джамиля, небрежно отмахнувшись, словно всем были известны их целебные качества. - Пиретрум для костей. Фенхель для раненого глаза Грегора - к счастью, он цветет в этих краях поздно. - Она подмигнула мне. - Хотя ты должен это знать, сам когда-то выхаживал больного.
- Если бы не она, Грегор был бы уже мертв, - настаивала Лилиана, - да и Отто, наверное, с нами тоже не было бы. Как хорошо, что мы не выставили ее вон! Армейский лекарь понятия не имеет, как лечить, - после его процедур Грегору стало только хуже.
- Правда? - спросил я, желая услышать лишнее подтверждение тому, что Джамиля в безопасности, пусть даже ей так нравилось унижать меня.
Грегор кивнул со своего тюфяка.
- Рана загноилась…
- Туда попал яд, господин, - пояснила Джамиля, не прекращая орудовать ножом. - И в раны Отто тоже. Кто-то вел нечестную игру.
- У меня до сих пор лихорадка, - признался мне Грегор, как будто даже слегка смущенный. - Я мог потерять руку, истечь кровью до смерти. Я попросил Конрада провести частную мессу в честь Джамили…
- Уверен, это для тебя имеет огромное значение, - сказал я Джамиле, хохотнув.
- Теперь епископ Конрад думает, что она его любовница, - хихикнула Лилиана.
- И я поклялся защищать ее весь путь до Египта, - продолжил Грегор почти самодовольно, словно ожидая моих расспросов и заранее стараясь утихомирить меня. А затем прозвучало самое потрясающее откровение: - Отто тоже поклялся.
- Так где же Отто? - спросил я, обескураженный последними словами.
- Уже на ногах. На молодом жеребчике все затягивается быстрее, - сказала Лилиана. - Сейчас он занимается лошадьми на дворе. Переживает до слез, что заварушке пришел конец. Ему скучно.
- Что же я тогда пропустил?
Любопытство распирало меня. Левая ключица задергалась от боли, глубокий вдох только усугубил ситуацию.
- Похоже, ты спас Грегору жизнь, - сказала Лилиана. - Он помешал венецианцам растерзать тело какого-то фламандского вельможи и защитил другого важного фламандца по имени Балдуин, когда ему чуть не снесли башку за то, что он попытался вмешаться.
- Балдуин? - как эхо повторил я. - Балдуин Фландрский? Граф? Он ведь вторая по значимости шишка в армии!
- Так вот, он и остальные фламандцы были так благодарны мессиру Грегору, что принесли нам все это. - Она указала на противоположную стену комнаты, у которой была сложена целая гора продуктов. - Вино, говядина и свинина, цыплята. А еще отличные кухонные ножи, несколько одеял, лампы и масло к ним, шерсть, пряжа и даже ткацкий станок в придачу. Они также обещали заплатить за новый плащ и новую кольчугу для мессира Грегора. Какой парад устроил Балдуин для него сегодня днем! Грегора пришлось нести на паланкине, потому что он еще слишком слаб, так вот, паланкин выкрасили золотом! Германские графья переплавили безделушки, полученные в качестве трофеев, и отлили для него медаль!
- И все это за то, что он защитил труп фламандца? - спросил я, разглядывая груду трофеев у стены и вспоминая обездоленных задарцев, которые ждали своей очереди у городских ворот.
Джамиля посмотрела на меня и все поняла.
- Нет, это за то, что Грегор защитил Балдуина, но это еще не все, - продолжила Лилиана, радуясь возможности посплетничать. - Сразу после того, как ты отключился, Дандоло и Балдуин потребовали остановить свару. Грегор как раз собирался расчленить на куски того типа, что тебя ранил. Но как только он услышал приказ Дандоло, то первым сложил оружие и протянул руку в знак примирения. Так что теперь он фаворит даже среди венецианцев.
- Но пилигримы и венецианцы до сих пор смотрят друг на друга по-волчьи, - мрачно изрек Грегор. - И вряд ли это изменится. А теперь появилась еще и другая напасть, уже внутри армии: нижние чины возмущаются, потому что все трофеи ушли баронам. Рыцарям и пехотинцам вообще ничего не досталось. Так что у всех нехороший настрой.
- И всех отлучили от церкви, - сказал я, прихлебывая бульон.
- Но большинство из них до сих пор не знает, что они отлучены, - уточнил Грегор, все еще лежа на спине. - Тебя несколько дней держали на мандрагоре, чтобы спал. Ты многое пропустил: Балдуин и еще несколько вожаков отправили посла к Папе с просьбой о прощении за взятие города. Венецианцы никого не отправляли, так как считают, что ничего дурного не совершили. И - слава богу - Бонифаций прислал гонца, который объявил, что мессир наконец возвращается через пару дней и возобновляет командование.
- Теперь, когда взятие Задара прошло без него, - сказала Джамиля. - Знаете, мне кажется, на самом деле у него не было срочной необходимости возвращаться домой. Наверное, мессир Бонифаций просто хотел избежать отлучения от церкви вместе с остальными пилигримами. Теперь он может появиться как белый рыцарь, и все снова станет хорошо.
Грегор приподнял голову с тюфяка и покачал ею в знак несогласия.
- Не верю, что мессир маркиз способен на такое. Он пилигрим, больше того, он рыцарь и всю жизнь следовал рыцарским законам. Такой циничный замысел был бы для него анафемой, особенно в теперешней его роли пилигрима.
- Как скажете, господин, - завершила разговор Джамиля, явно оставшись при своем мнении.
21
Доблестный маркиз, властитель Монферрата!
Воздаю хвалу Всевышнему за то, что он счел меня достойным найти такого великодушного сеньора, как Вы, который из меня, ничтожного, делает храброго рыцаря.
Рамбальд де Ваккера.
Эпическое письмо маркизу Бонифацию Монферрату
Через неделю Бонифаций, прекрасный маркиз Монферрат, действительно появился на своем корабле "Сан-Джорджо". У пилигримов началось торжество. Щедро раздавались бочонки с вином и горы выпечки. Дож Дандоло неоднократно проявлял на публике уважение к маркизу, что успокоило армию, хотя и разозлило венецианцев. Как только Бонифаций обосновался в своей резиденции, самом большом дворце, он во всеуслышание призвал к себе любимца, зятя Грегора Майнцского, самого популярного на тот момент человека.
Джамиля, добивавшаяся полного излечения Грегора, превратилась в тирана. Она урезала ему порции еды, а питье давала, только когда у него начинали трескаться губы. Последний раз он принимал пищу за три часа до сна, не позже, и употреблял приправы в зависимости от того, какой день - теплый или холодный, сухой или дождливый. Некоторые продукты она позволяла ему есть только в определенных сочетаниях и закармливала его фигами, росшими на деревьях в "нашем" саду. А еще заставляла есть гранаты, тоже из сада, которыми он должен был заканчивать каждую трапезу.
Рыцарь по-прежнему был очень слаб, хотя теперь уже мог передвигаться без посторонней помощи. На встречу с тестем он надел единственную целую рубаху, правый рукав которой раздулся из-за намотанных бинтов. Грегор нервничал: ему не терпелось увидеть Бонифация, которым он глубоко восхищался, но который бросил его в Венеции без всяких объяснений. Помимо того, голова у Грегора гудела от того, что мы одолевали его со всех сторон: я хотел, чтобы Бонифаций вернул Задар его жителям и немедленно отбыл в Египет. Отто требовал, чтобы всем воинам выделили долю из награбленного. Джамиля, повторявшая, что маркиз отсутствовал во время осады неспроста, подначивала Грегора выяснить истинную причину этого.
Праздник святого Иоанна Дамасского,
4 декабря 1202 года
Начинаю сомневаться, разумно ли продолжать подобную хронику по двум причинам (помимо того, что очень болит рука). Во-первых, не часто выпадает возможность описывать возвышенные чувства и события, которые, как я раньше предполагал, должны были стать сутью этого труда. Во-вторых, у меня возникли сомнения по определенным вопросам и, наверное, было бы неразумным излагать их здесь.
Вернусь к теме.
Мой высокочтимый тесть принял меня без свидетелей, в присутствии только своего охранника Клаудио. Я был польщен, что мессир Бонифаций обнял меня с такой теплотой. Мы быстро обменялись новостями, как полагается родственникам. Мессир передал мне теплый привет от моей жены Маргариты (для меня высокая честь быть ее мужем, хотя, истины ради, скажу, что едва ее знаю; мы поженились по просьбе мессира Бонифация в Венеции, всего за несколько недель до выхода в море). Я передал ему привет от Отто, который когда-то служил пажом при дворе маркиза. Мессир Бонифаций настаивал, чтобы я со своими оруженосцами немедленно переехал во дворцовую резиденцию, здесь для меня уже подготовили анфиладу комнат. Он лично налил мне бокал теплого вина и усадил на один из многочисленных элегантных задарских диванчиков, расставленных вдоль стен главного зала.
Затем мессир маркиз изменил тон, ибо нам предстояло обсудить серьезные проблемы.
- Во-первых, я должен извиниться за свой поспешный отъезд из Венеции. Меня вынудили на то личные дела, - начал он.
Я хотел расспросить его подробнее, но мессир маркиз сразу перешел к другому, еще более серьезному вопросу.
- Я был счастлив услышать о твоем недавнем славном подвиге, но, прошу тебя, объясни свое поведение во время осады Задара.