Могу поспорить, что более серьезная моральная дилемма - ослушаться приказа Папы. Но дож был настроен, как солдат перед боем, для которого главное не принципы, а выгода. Поэтому я тоже заговорил о практичной стороне дела:
- Теперь задарцы не сдадут город, господа, ибо они верят, что мы подчинимся предписанию Папы и не станем на них нападать. Поэтому моральная дилемма по-прежнему очень остра…
- Никакая это не дилемма, если решение очевидно! - выкрикнул граф Симон. - Те из вас, кто готов не подчиниться приказу его святейшества, помогают венецианцам вести вендетту против католиков, никогда не причинявших вам зла. Но успеха не ждите. Стены Задара выстоят, а от всех ваших стараний пострадает только наше дело. Армия должна сохранить свою целостность, как желает того Папа, и она подчинится его приказу.
(Действительно, с этим я должен согласиться.) Дандоло начал сыпать проклятиями, а потом сказал:
- Господа, сейчас не тот случай, чтобы доказывать свое духовное превосходство! Кризис неминуем, а его последствия опровергнут даже самые горячие клятвы. Город был сдан мне на милость, а ваши люди лишили меня возможности распорядиться им! Неужели вы из тех, кто не держит собственного слова? Так вот, вы поклялись помочь мне завоевать Задар, и теперь я призываю вас так и поступить!
Вельмож охватило сомнение. Я понимал всю сложность ситуации, но молился, чтобы бароны уважили его святейшество. Молился, чтобы в решительный момент они отказались от захвата города.
Но они согласились.
Шатер огласили злые выкрики согласия. Гнев собравшихся был направлен на обоих - и на Дандоло, и на Симона, - но в большей степени на Симона, ибо он был одним из них, и он же был причиной теперешней неловкости. Граф Симон был потрясен, когда понял, что его соратники-бароны пошли против него.
- Я не вступлю в бой, и мои люди тоже! - прокричал он.
- Как и мои! - проорал один из его вассалов (по-моему, это было уже лишнее).
Граф Симон обратился к Пьеру Амьенскому, одному из своих самых стойких союзников. Мессир Пьер покачал головой, глядя в глаза графу Симону, ибо он не собирался раскалывать армию.
- Грегор Майнцский? - выкрикнул граф Симон то ли с вызовом, то ли с мольбой.
Клянусь головой святого Иоанна, не стоило графу Симону обращаться ко мне, я ведь не командую ни одним отрядом. Я взглянул на бритта, стоявшего у порога. Вид у него был понурый, и я испугался, как бы он не совершил чего-нибудь более катастрофического, чем это вмешательство в наши дела, которое привело бы к совсем тяжким последствиям для меня.
- Мессир! - прокричал я, перекрывая шум, и распростерся у ног Дандоло. Толпа притихла, тогда я поднялся с земли. - Правда ли, что эти бароны будут сражаться по твоему приказу и прикажут своим людям поступить так же?
Я оглядел шатер, и две сотни голосов уверили меня, что так оно и будет. Было ясно, что они не хотели так поступать. Не менее ясным представлялось и то, что мне их не отговорить. Сейчас для меня как для послушного воина самым главным было сохранить целостность войска, если оно пойдет на штурм по приказу. Я бы ни за что не допустил раскола армии, но мне отчаянно хотелось избежать предстоящей битвы, ведь по вине моего подопечного бритта мы лишились возможности получить победу без боя.
- Мы все еще можем избежать кровопролития, - сказал я. - Направьте посла к задарцам. Сообщите им, что их ввели в заблуждение. Предупредите, что если они не сдадутся, то армия пойдет на штурм и всех их уничтожит. Если они поймут, какая опасность им грозит, то, возможно, они все-таки капитулируют. Пусть они не сохранят свободу, зато, по крайней мере, останутся живы.
Мои слова встретили единодушное одобрение. Но мессир Дандоло утихомирил толпу жестом руки и презрительно вы сказал следующее:
- И кому они поверят? Я не пошлю ни Робера де Бова, ни Симона, ни даже тебя - никому из тех, кто участвовал в этом дебоше, доверять нельзя. Но если пойду я или мои представители, то задарцы решат, что мы пытаемся их провести.
- Епископ Конрад Хальберштадтский, мессир. Он лицо духовное, - ответил я.
Дандоло согласился, и его преосвященство Конрад немедленно отправился в путь. Страсти не утихали, и дож распустил собрание, пообещав, что глашатаи сразу оповестят весь лагерь, как только задарцы ответят.
Я выбежал из шатра, так как заметил, что бритт исчез и есть основания опасаться самого худшего. Действительно, оказавшись за порогом, я заметил его шагах в десяти, согнутого в три погибели, словно его выворачивало наизнанку. Мимо него как раз проходила группа молодых воинов, и он, падая на колени, протянул к ним руку. С ловкостью закоренелого злодея он каким-то образом умудрился вытянуть кинжал у одного из воинов. Я побежал к бритту, но мой брат Отто тоже за ним наблюдал и настиг его первым. Он схватил запястье бритта с такой силой, что тот выронил кинжал.
- О нет, - сказал Отто, - ты не умрешь и переживешь все это вместе с нами.
15
Все подумали на Симона, но ведь это я заварил кашу. Если сейчас погибнет хотя бы один задарец, который остался бы жив в случае капитуляции, то его кровь будет на моих руках. Этот грех был даже хуже, чем тот, что я совершил у себя на родине, где мы, по крайней мере, все принадлежали к одному племени. А здесь я был сующим нос не в свое дело чужаком среди таких же чужаков. Я с содроганием думал, как Джамиля отнесется к последней новости.
По дороге к себе в лагерь я растратил весь свой гнев на Отто и теперь был не живее мокрой тряпки. Он толкал меня перед собой, а когда мы вошли в шатер, бросил меня на нераскрученные тюфяки. Дождь шелестел по крыше шатра.
- Привяжи его к шесту. Глаз не спускай и держи подальше от него все острые предметы, - велел хмурый Грегор старшему Ричарду.
Старик, как всегда в свободную минуту, вырезал очередную шахматную фигуру. Он загнал нож по рукоять глубоко в землю, подальше от меня, и предложил Отто и Грегору полотенца, чтобы утереть лица. Грегор огляделся по сторонам. Поморгал и снова огляделся.
- Где мальчишка? - спросил он.
- И принцесса? - подхватил Отто, обращая свой вопрос к Лилиане, которая нарезала сушеную свинину, деля ее на шесть порций.
Никто не ответил. Нависла тишина.
- Отвечайте же кто-нибудь! - приказал Грегор. - Куда они подевались?
- Она ушла, мессир, - сказала Лилиана и отодвинула деревянное блюдо со свининой, после чего достала из плетеной сумки нечто похожее на гриб и принялась мелко крошить.
- Что? - прохрипел я, вскидывая голову.
- Джамиля ушла, - повторила Лилиана. - Взяла с собой Ричарда, но он скоро вернется.
- Куда ушла?
- В город. - Лилиана отодвинула нарезанный гриб и указала ножом в сторону бухты и стен Задара. - В тот город.
- Когда? - в ужасе вскричал я, приподнимаясь на локтях. - Зачем?
- Когда послы Задара радостно возвращались к себе, не думая больше о сдаче города, она и Ричард потихоньку проскользнули в ворота вслед за ними.
- Это ты позволил ему уйти? - сердито спросил Грегор, оборачиваясь к старику. - Отпустил собственного внука на вражескую территорию?
Лилиана поспешила ответить:
- Люди Симона де Монфора разнесли по всему лагерю, что задарцы нам не враги. По крайней мере, не были ими какой-то промежуток дня, хотя и очень короткий. Джамиля попросила мальчишку пойти с ней, чтобы он мог забрать награду в благодарность за ее спасение от Барциццы.
- Забрать награду откуда? - спросил я. - Куда она ушла?
Раздраженно фыркнув, Лилиана воткнула лезвие маленького ножика в деревянный поднос и посмотрела на нас, вернее, только на меня.
- Она там кое-кого знает. Семью египетского купца. Она решила, что для нее будет безопасней отдать себя его заботам и вернуться в Египет в сопровождении единоверцев, а не христиан, направляющихся на Восток, чтобы убивать ее народ. Или, лучше сказать, убивать народ, который она выдает за свой.
- Что ты хочешь этим сказать? - опешил я.
- Да брось ты, - с преувеличенным терпением сказала Лилиана, - ты ведь знаешь не хуже меня, что Джамиля никакая не принцесса.
- Подозревал, но не знал точно, - фыркнул я.
- Лилиана, ты говоришь так, словно ее происхождение очевидно, - вмешался Грегор, пребывавший в большем спокойствии, чем я. - Лично мне ничего не известно, кроме того, что она была невольницей Барциццы. А что ты знаешь?
Лилиана удивленно посмотрела на нас и расхохоталась.
- Вы в самом деле не догадывались? А мне казалось, я была последней, до кого это дошло: что взять с невежественной шлюхи? Мне казалось, мы заключили молчаливый договор не обсуждать ее. - Глядя на наши оторопелые физиономии, она кивнула с обычным своим выражением веселости и сочувствия. - Ладно, так и быть, - сказала она. - Полагаю, невежественная шлюха не совсем тупа. Сами подумайте. Она хорошо образованна, говорит на нескольких языках, разбирается в законах, знает обычаи и даже деньги многих стран. Умеет отстоять свое мнение в философских и теологических спорах. Не склонит покорной головы ни перед одной земной властью…
- Это не доказывает, что она не принцесса, - нетерпеливо перебил ее Грегор.
- Она не принцесса, мессир. - Лилиана покачала головой. - У ее семьи никогда не было никаких владений. Всю жизнь она провела, словно на чужбине, и знала, как смешаться с толпой, как исчезнуть, если понадобится, не испытывая при этом жалости к самой себе, не теряя ни капли достоинства.
- Совсем как ты! - сказал Отто, поддавая мне коленом в спину.
Я дал сдачи, шлепнув его по ноге, тогда он больно щелкнул меня по затылку. Продолжать возню у меня не было сил.
Лилиана закатила глаза.