- Сэм сначала поохотится тут у нас, половит рыбку, да и тебя испытает. - Старик посмотрел на Стюбнера, тот утвердительно кивнул. - Ну-ка, раздевайся, покажи ему себя!
Не прошло и часа, как Стюбнеру все стало ясно. Сам бывший боксер, к тому же тяжеловес, он был отличным знатоком боксеров, но никогда еще он не видел такого великолепного тела, как у Пата-младшего.
- Ты погляди, какая в нем упругость, - старый Пат разливался соловьем, - все настоящее, то, что нужно. А какой разворот плеча, а легкие какие! Весь насквозь чистый, как стеклышко, до последней кровинки. Вот перед тобой человек, Сэм, каких и в природе не бывало! Все мускулы высвобождены. Это тебе не борец из цирка или гимнаст какой-нибудь! Смотри, какие у него мышцы круглые, - ну чем не змеи, так и переливаются, так и сворачиваются клубком. Вот погоди, увидишь, как они развернутся для удара,
- что твоя гремучая змея! Он хоть сейчас выдержит сорок раундов, а то и все сто! Ну-ка, начинай! Засекаю время!
Они начали. Несколько трехминутных раундов с минутными перерывами - и все опасения Стюбнера как рукой сняло. Ни следа лени, никакой апатии - просто добродушная, неторопливая игра перчатками, увертки, и вдруг - ловкий, точный удар, сильная, острая защита при столкновениях, - так дерутся только отлично тренированные, прирожденные боксеры.
- Потише, сынок, потише! - предостерег старый Пат. - Сэм уже не тот, что был…
Сэм был явно задет, а старик только этого и добивался, - и в ход был пущен самый знаменитый прием Стюбнера, самый любимый его удар: ложный клинч и внезапный выпад прямо в живот. Но, несмотря на молниеносную быстроту, Пат-младший сразу понял и успел отскочить, ослабив силу удара. В следующий раз он уже не стал увертываться; он двинулся прямо под удар и подставил левое бедро. Всего каких-нибудь несколько дюймов, но удар был парирован. С этой минуты Сэму не помогали никакие ухищрения: каждый раз его перчатка натыкалась на бедро Пата.
Стюбнеру не раз приходилось меряться силами с крупными боксерами, и на пробных матчах он всегда умел постоять за себя. Но тут и речи об этом не могло быть. Пат-младший просто играл с ним, и в клинче Сэм чувствовал себя беспомощным младенцем, - тот делал с ним что хотел: мастерски брал его в обхват, точным и ловким маневром загонял в угол, и при этом как будто даже не замечал его существования. Казалось, что Пат-младший вообще смотрит по сторонам и мечтательно любуется природой. И тут Стюбнер сделал еще одну ошибку. Он решил, что это - прием, которому старый Пат научил сына, и попытался незаметно дать короткий удар с близкой дистанции, но тут же его руку молниеносно зажали и за все старания еще ударили по уху.
- Чутье на удар! - рассмеялся старик. - И не притворяется, ей-богу! Он просто колдун. Чует удар не глядя, чувствует - откуда идет и куда метит; и быстроту, и дистанцию, и силу, и точность - все чувствует. Я его и не учил этому. Все сам, по вдохновению. У него это врожденное.
Раз, в клинче, Стюбнер двинул перчаткой в рот Пата-младшего, и тот ощутил какую-то злобу в этом прикосновении. Еще минута - и в новом клинче Сэм почувствовал перчатку Пата на своих губах. Удар был несильный, однако этот нажим, неторопливый, но упорный, заставил Сэма так откинуть голову, что все суставы затрещали, и на миг он подумал, что повредил себе шею. Он обмяк всем телом, опустил руки, в знак того, что сдается, и с внезапным облегчением, шатаясь, отошел в сторону.
- Он… он молодчина! - пробормотал он задыхаясь; и хоть у него не хватало дыхания для слов, по лицу было видно, в каком он восхищении.
Глаза старого Пата блестели слезами гордости и торжества.
- Ну, а как, по-твоему, что он сделает, если какой-нибудь мерзавец попробует подшутить над ним и пустит в ход запрещенные приемы?
- Он такого на месте уложит, будьте покойны, - сказал Стюбнер.
- Вряд ли! Слишком уж он хладнокровен. А проучить за грязные проделки
- это он проучит!
- Что ж, давайте писать контракт! - сказал менеджер.
- Погоди, ты раньше узнай ему настоящую цену! - возразил старый Пат.
- Условия я поставлю нелегкие. Пойди поохоться с ним в горах, проверь его выдержку, дыхание. Тогда и подпишем по-настоящему, как говорится, нерушимый договор.
Два дня провел Стюбнер на охоте и за эти дни увидал все, что сулил ему старый Пат, и даже больше, и вернулся очень усталый, и очень присмиревший. Стюбнер был человек бывалый, и его очень удивила полнейшая наивность юноши в житейских делах, хотя он отлично понял, что малый далеко не дурак. Правда, ум у него был совсем нетронутый, кругозор ограничен замкнутой жизнью в горах, но в нем чувствовалась врожденная проницательность и незаурядная смекалка.
Одно в нем было для Стюбнера загадкой: его потрясающее, непоколебимое спокойствие. Его ничем нельзя было разозлить, вывести из себя, - в нем жило какое-то первобытное неисчерпаемое терпение. Он ни разу не выругался даже теми бесцветными, невыразительными словечками, какими бранятся примерные мальчики.
- Захотел бы - выругался б, - объяснил он, когда Сэм стал его поддразнивать. - Только зачем мне ругаться? А понадобится - сумею!
Старый Пат, как и говорил, попрощался с ними на пороге своей хижины.
- Скоро буду читать про тебя в газетах, Пат, сынок. Мне бы и самому хотелось поехать, да, пожалуй, я уж отсюда до конца жизни не выберусь.
Потом, отозвав менеджера в сторону, он надвинулся на него сурово, почти с гневом:
- Помни, что я тебе долбил не раз и не два. Малый он чистый, честный. Он даже не подозревает, сколько грязи в боксерском деле. Я все от него скрыл, понимаешь? Он и не знает, какие бывают сделки. Для него бокс - это отвага, романтика, путь к славе, - не зря я ему рассказывал о прежних героях ринга; и только одному богу известно, почему в нем все-таки не разгорелась настоящая страсть к боксу. Но ты пойми: я скрывал от него газетные сплетни о состязаниях, вырезывал их тайком, - а он думал, что я их берегу как память! Он не знает, что боксеры нарочно сговариваются, сдаются. Смотри же, не путай его в грязные делишки! Не вызови в нем отвращения. Для того я и включил пункт о недействительности договора: первое жульничество - и договор расторгается. Никаких полюбовных дележей, никаких тайных сговоров с кинооператорами насчет заранее намеченных дистанций и прочее. Денег у вас обоих будут кучи. Только веди игру честно, не то все потеряешь! Понял?
- А ты всегда помни одно: что бы ни делал - берегись женщин, - наставительно сказал старый Пат сыну, когда тот уже вскочил в седло и покорно придержал лошадь, чтобы выслушать отца. - В женщинах - грех и погибель, помни это! Но уж если найдешь ту самую, единственную и настоящую, - держи ее крепче! Такая дороже славы, дороже денег. Только сначала проверь себя, а когда проверишь - не упускай ее! Хватай двумя руками и держи крепче! Держи, хоть бы тут конец света настал! Да, Пат, да, сынок, хорошая женщина - это… это… - ну, словом, хорошая женщина. Вот тебе мое первое и последнее слово.
Глава третья
По приезде в Сан-Франциско для Сэма Стюбнера начались беспокойные дни. И не то, чтобы Пат-младший злился или ворчал, как боялся его отец, - наоборот, он был удивительно приветлив и покладист. Но он тосковал по родным горам. И, конечно, в глубине души он был потрясен огромным городом, хотя даже в грохоте улиц умудрялся сохранять невозмутимое спокойствие краснокожего индейца.
- Я приехал сюда биться, - заявил он через неделю. - Где ваш Джим Хэнфорд?
Стюбнер насмешливо свистнул:
- Да такой великий чемпион на тебя и глядеть не станет! "Сначала создай себе имя!" - вот что он скажет.
- Я могу его побить!
- Но публика-то этого не знает. Если бы ты его побил, ты стал бы чемпионом мира, а разве за одно состязание можно стать чемпионом?
- Мне можно.
- Да ведь публике это неизвестно, Пат. Никто не придет на твое выступление. А большой сбор, деньги дает только зритель, толпа. Вот почему ты для Джима Хэнфорда - пустое место. Какой ему смысл с тобой возиться? Кроме того, он сейчас выступает в обозрении - три тысячи в неделю, договор на полгода. Думаешь, он все бросит для встречи с человеком, о котором никто и слыхом не слыхал? Тебе сначала надо выступить, сделать себе имя. Надо начать с мелочи, с местных мазил, о которых никто ничего не знает, - таких, как Пузан-Коллинз, Летучий Голландец, Келли-Буян. Расправишься с ними - значит, подымешься на первую ступеньку. А потом уже пойдешь вверх, как воздушный шар.
- Так давайте этих трех, вот про которых вы сказали. В один вечер всех подряд. - Голос Пата звучал решительно. - Устраивайте-ка поскорее!
Стюбнер рассмеялся.
- Чего вы? Думаете, не справлюсь?
- Справиться ты справишься, - уверил его Стюбнер. - Но так дело не делается. Надо их выбить с ринга по очереди. Помни одно: бокс я знаю насквозь, и я твой менеджер. Тут нужна постепенность, подготовка, а я в таких делах дока. Если нам повезет, годика через два будешь чемпионом и богачом.
Пат грустно вздохнул, но тут же лицо его просветлело.
- И тогда можно будет все бросить и вернуться домой, к моему старику,
- сказал он.
Стюбнер хотел возразить, но удержался. Хоть он и чудак, этот кандидат в чемпионы, однако Сэм был уверен, что стоит мальчику достигнуть славы, он станет таким же, как и все его предшественники. Да и мало ли что будет через два года, а до тех пор надо было многое сделать.