По широкой груди весны, над страною, среди городов,
Между изгородей, сквозь вековые чащи, где недавно
из-под земли пробивались фиалки - крапинки на
серой прошлогодней листве,
Проходя по тропинкам, где справа и слева полевая трава,
проходя бесконечной травой,
Мимо желтых стеблей пшеницы, воскресшей из-под
савана в темно-бурых полях,
Мимо садов, мимо яблонь, что в розовом и в белом цвету,
Неся мертвое тело туда, где оно ляжет в могилу,
День и ночь путешествует гроб.
VI
Гроб проходит по тропинкам и улицам,
Через день, через ночь в большой туче, от которой
чернеет земля,
В великолепии полуразвернутых флагов, среди
укутанных в черный креп городов,
Среди штатов, что стоят, словно женщины, облаченные
в траур;
И длинные процессии вьются за ним, и горят светильники
ночи,
Несчетные факелы среди молчаливого моря лиц
и обнаженных голов,
И ждет его каждый поселок, и гроб прибывает туда,
и всюду угрюмые лица,
И панихиды всю ночь напролет, и несется тысячеголосое
могучее пение,
И плачущие голоса панихид льются дождем вокруг гроба,
И тускло освещенные церкви, и содрогающиеся от горя
орга́ны, - так совершаешь ты путь
С неумолчным перезвоном колоколов погребальных,
И здесь, где ты так неспешно проходишь, о гроб,
Я даю тебе ветку сирени.
VII
(Не только тебе, не тебе одному, -
Цветы и зеленые ветки я всем приношу гробам,
Ибо свежую, как утро, хотел бы пропеть я песню тебе,
о светлая и священная смерть!Всю тебя букетами роз,
О смерть, всю тебя покрываю я розами и ранними
лилиями,
Но больше всего сиренью, которая цветет раньше всех,
Я полной охапкой несу их тебе, чтобы высыпать их
на тебя, -
На тебя и на все твои гробы, о смерть.)
VIII
О плывущая в западном небе звезда,
Теперь я знаю, что таилось в тебе, когда месяц назад
Я шел сквозь молчаливую прозрачную ночь.
Когда я видел, что ты хочешь мне что-то сказать, ночь
за ночью склоняясь ко мне,
Все ниже поникла с небес, как бы спускаясь ко мне
(а все прочие звезды глядели на нас),
Когда торжественной ночью мы блуждали с тобою
(ибо что-то не давало мне спать),
Когда ночь приближалась к рассвету и я глядел
на край неба, на запад, и увидел, что вся ты в истоме тоски,
Когда прохладною прозрачною ночью я стоял на взгорье,
обвеваемый бризом,
И смотрел, где прошла ты и куда ты ушла в ночной
черноте,
Когда моя душа, вся в тревоге, в обиде, покатилась
вслед за тобою, за печальной звездой,
Что канула в ночь и пропала.
IX
Пой же, пой на болоте,
О певец, застенчивый и нежный, я слышу твою песню,
твой призыв,
Я слышу, я скоро приду, я понимаю тебя,
Но я должен помедлить минуту, ибо лучистая звезда
задержала меня,
Звезда, мой уходящий товарищ, держит и не пускает
меня.
X
О, как я спою песню для мертвого, кого я любил?
И как я спою мою песню для милой широкой души,
что ушла?
И какие благовония принесу на могилу любимого?Морские ветры с Востока и Запада,
Дующие с Восточного моря и с Западного, покуда не
встретятся в прериях, -
Эти ветры - дыхание песни моей,
Их благовоние я принесу на могилу любимого.
XI
О, что я повешу на стенах его храмины?
Чем украшу я мавзолей, где погребен мой любимый?
Картинами ранней весны, и домов, и ферм,
Закатным вечером Четвертого месяца, серым дымом,
светозарным и ярким,
Потоками желтого золота великолепного, лениво
заходящего солнца,
Свежей сладкой травой под ногами, бледно-зелеными листьями
щедрых дерев,
Текучей глазурью реки - ее грудью, кое-где
исцарапанной набегающим ветром,
Грядою холмов на речных берегах с пятнами теней
и с большим изобилием линий на фоне небес,
И чтобы тут же, поблизости, - город с грудой домов,
со множеством труб дымовых,
И чтобы бурлила в нем жизнь, и были бы мастерские,
и рабочие шли бы с работы домой.
XII
Вот тело и душа - моя страна,
Мой Манхаттан, шпили домов, искристые и торопливые
воды, корабли,
Разнообразная широкая земля, Юг и Север в сиянии,
берега Огайо, и сверкающая, как пламя, Миссури,
И бесконечные вечные прерии, покрытые травой
и маисом.Вот самое отличное солнце, такое спокойное, гордое,
Вот лилово-красное утро с еле ощутимыми бризами,
Безграничное сияние, мягкое, постепенно растущее,
Чудо, разлитое повсюду, омывающее всех,
завершительный полдень,
Сладостный близкий вечер, желанная ночь и звезды,
Что сияют над моими городами, обнимая человека
и землю.
XIII
Пой же, пой, серо-бурая птица,
Пой из пустынных болот, лей песню с укромных кустов,
Бесконечную песню из сумерек лей, оттуда, где ельник
и кедр.Пой, мой любимейший брат, щебечи свою свирельную
песню,
Человеческую громкую песню, звучащую безмерной
тоской.
О звенящий, и свободный, и нежный!
О дикий, освобождающий душу мою, о чудотворный певец,
Я слушаю тебя одного, но звезда еще держит меня
(и все же она скоро уйдет),
Но сирень с властительным запахом держит меня.
XIV
Пока я сидел среди дня и смотрел пред собою,
Смотрел в светлый вечереющий день с его весенними
нивами, с фермами, готовящими свой урожай,
В широком безотчетном пейзаже страны моей, с лесами,
с озерами,
В этой воздушной неземной красоте (после буйных
ветров и шквалов),
Под аркою неба предвечерней поры, которая так скоро
проходит, с голосами детей и женщин,
Я видел неугомонные приливы-отливы морей, я видел
корабли под парусами,
И близилось богатое лето, и все поля были
в хлопотливой работе,
И бесчисленны были людские дома, и в каждом доме
была своя жизнь,
И вскипала кипучесть улиц, и замкнуты были в себе
города, - и вот в это самое время,
Обрушившись на всех и на все, окутав и меня своей тенью,
Надвинулась туча, длинный и черный плащ,
И мне открылась смерть и священная сущность ее.И это знание сущности смерти шагает теперь рядом
со мною с одной стороны,
И эта мысль о смерти шагает рядом с другой стороны,
И я - посредине, как гуляют с друзьями, взяв за руки
их, как друзей,
Я бегу к бессловесной, таящейся, все принимающей ночи,
Вниз, к морским берегам, по тропинке у болота во мраке,
К темным торжественным кедрам и к молчаливым елям,
зловещим, как призраки.
И певец, такой робкий со всеми, не отвергает меня,
Серо-бурая птица принимает нас, трех друзей,
И поет славословие смерти, песню о том, кто мне
до́рог.
Из глубоких, неприступных тайников,
От ароматных кедров и елей, таких молчаливых,
зловещих, как призраки,
Несется радостное пение птицы.
И чарующая песня восхищает меня,
Когда я держу, словно за руки, обоих ночных товарищей,
И голос моей души поет заодно с этой птицей.Ты, милая, ты, ласковая смерть,
Струясь вокруг меня, ты, ясная, приходишь, приходишь
Днем и ночью, к каждому, ко всем!
Раньше или позже, нежная смерть!Слава бездонной Вселенной
За жизнь и радость, за любопытные вещи и знания
И за любовь, за сладкую любовь, - но слава ей, слава,
слава
За верные и хваткие, за холодящие объятия смерти.Темная мать! Ты всегда скользишь неподалеку тихими
и мягкими шагами,
Пел ли тебе кто-нибудь песню самого сердечного
привета?
Эту песню пою тебе я, я прославляю тебя выше всех,
Чтобы ты, когда наступит мой час, шла твердым
и уверенным шагом.Могучая спасительница, ближе!
Всех, кого ты унесла, я пою, радостно пою мертвецов,
У тонувших в любовном твоем океане,
Омытых потоком твоего блаженства, о смерть!От меня тебе серенады веселья,
Пусть танцами отпразднуют тебя, пусть нарядятся, пируют,
Тебе подобают открытые дали, высокое небо,
И жизнь, и поля, и громадная многодумная ночь.Тихая ночь под обильными звездами,
Берег океана и волны - я знаю их хриплый голос,
И душа, обращенная к тебе, о просторная смерть
под густым покрывалом,
И тело, льнущее к тебе благодарно.Над вершинами деревьев я возношу мою песню к тебе,
Над волнами, встающими и падающими, над мириадами
полей и широкими прериями,
Над городами, густо набитыми людом, над кишащими
людом дорогами, верфями
Я шлю тебе эту веселую песню, радуйся, радуйся,
о смерть!
XV
В один голос с моей душой
Громко, в полную силу пела серо-бурая птица,
Чистыми и четкими звуками широко наполняя ночь.
Громко в елях и сумрачных кедрах,
Звонко в сырости и в благоуханье болот,
И я с моими товарищами там, среди ночи.С глаз моих спала повязка, чтобы могли мне открыться
Бесконечные вереницы видений.