ВЪЕЗД ШКИПЕРА АЙРСОНА
© Перевод М. Зенкевич
Немало волшебных поездок в веках
Прославлено в сказках, воспето в стихах, -
Из книг Апулея осел золотой,
Календара копь весь из бронзы литой,
На метлах летавшие ведьмы во мрак,
Носивший пророка скакун Эль-Борак,
Но все ж необычней поездок всех лет
Был въезд Флойда Айрсона в Марблхэд.
За то, что Флойд Айрсон не спас никого,
И в дегте и в перьях возили его
Женщины Марблхэда!Как филин облезлый, как мокрый индюк,
С повисшими крыльями связанных рук,
Весь черный от дегтя, весь в перьях, нагой -
Так шкипер Флойд Айрсон стоял пред толпой,
А свита из женщин седых, молодых,
Здоровых, горластых, худых, разбитных
Везла на повозке его, и свой гнев
Они изливали в протяжный припев:
"Вот шкипер Флуд Ойрсон! Он ближних не спас
И в дегте и в перьях стоит напоказ
Женщинам Марблхэда!"Кричали старухи, морщинисты, злы,
Кричали девицы, румяны, белы,
Как будто, сверкая сиянием глаз,
Вакханки сошли с древнегреческих ваз,
Растрепаны платья, платки, волоса,
Охрипли от выкриков их голоса,
И, дуя в свирели из рыбьих костей,
Вопили менады все громче, сильней:
"Вот шкипер Флуд Ойрсон! Он ближних не спас
И в дегте и в перьях стоит напоказ
Женщинам Марблхэда!"Не жалко его! Он безжалостен был,
Ведь он мимо шхуны тонувшей проплыл,
Не тронул его погибающих зов,
Не снял и не спас он своих земляков.
Донесся их крик: "Помогите вы нам!"
А он им ответил: "Плывите к чертям!
На дне много рыбы припас океан!"
И дальше поплыл он сквозь дождь и туман.
За то, что Флойд Айрсон не спас никого,
И в дегте и в перьях возили его
Женщины Марблхэда!В заливе Шалер на большой глубине
Покоится шхуна рыбачья на дне.
Жена, и невеста, и мать, и сестра
Со скал Марблхэда все смотрят с утра,
В туманное мрачное море глядят,
Но те, кого ждут, не вернутся назад.
Лишь ветер да чайки доносят рассказ
О том капитане, что ближних не спас.
За то, что Флойд Айрсон не спас никого,
И в дегте и в перьях возили его
Женщины Марблхэда!На улице каждой с обеих сторон
Кричали ему из дверей и окон.
Проклятья старух, старых дев, стариков
Он слышал в пронзительном реве рожков,
И волки морские, друзья-моряки,
От гнева сжимали свои кулаки,
Калеки грозили, подняв костыли,
Кричали, когда его мимо везли:
"Вот шкипер Флуд Ойрсон! Он ближних не спас
И в дегте и в перьях стоит напоказ
Женщинам Марблхэда!"Цвела вдоль Салемской дороги сирень,
Манила под яблони светлая тень,
Но шкипер не видел зеленой травы
И яркой небесной густой синевы,
Безмолвно в потоке народном он плыл,
Как идол индейский, зловеще-уныл,
Не слышал, как все его хором кляли,
Как громко кричали вблизи и вдали:
"Вот шкипер Флуд Ойрсон! Он ближних не спас
И в дегте и в перьях стоит напоказ
Женщинам Марблхэда!""Сограждане, слушайте! - он закричал. -
Что мне голосов ваших горестный шквал?
Что значит мой черный позор и мой стыд
Пред ужасом тем, что меня тяготит?
Ведь ночью и днем, наяву и во сне
Со шхуны их крик все мерещится мне.
Кляните меня, но ужасней есть суд,
Я слышу, как мертвые в море клянут!"
Сказал так Флойд Айрсон, что ближних не спас
И в дегте и в перьях стоял напоказ
Женщинам Марблхэда!Сказала погибшего в море вдова:
"В нем совесть проснулась! Что наши слова!"
Единого сына погибшего мать
Сказала: "Придется его отвязать!"
И женщины, сердцем суровым смягчась,
Его отвязали, а деготь и грязь
Прикрыли плащом - пусть живет нелюдим
Со смертным грехом и позором своим!
Злосчастный Флойд Айрсон не спас никого,
И в дегте и в перьях возили его
Женщины Марблхэда!
РАССКАЗ О ПЧЕЛАХ
© Перевод Э. Шустер
Вот тропа моя; сколько раз по ней
Я с холма спускался;
Вот пролом в стене, вот и мой ручей -
Плещет на камнях, как тогда плескался.Все такой же дом, только тополя
Стали чуть повыше;
Скот в ограде весь; снова вижу я
Низкий длинный хлев с побуревшей крышей.Ульи на лугу выстроились в ряд,
Но не видно что-то
Тех гвоздик, нарциссов - вместо ровных гряд
Над ручьем теперь заросли осота.Черепахой полз горький этот год,
И опять все то же
Ручеек поет, так же солнце жжет,
И куст роз цветет, как всегда, пригожий.Ветерок несет запахи травы;
Огненною птицей
Солнце сквозь шатер сумрачной листвы
На Фернсайдский дом, как тогда, садится.Помню, как, надев праздничный костюм,
Поспешил я к милой;
От любви пылал воспаленный ум,
Лишь вода ручья лоб мой остудила.Не был месяц здесь перед этим я
И теперь с отрадой
Видел над колодцем шею журавля
И знакомый дом с каменной оградой.Помню, как сейчас, - косо брызжет свет,
Угасает солнце,
Торжествует роз сочный алый цвет,
Узкий луч упал на ее оконце.Все здесь, как тогда, тридцать дней назад, -
Ставшие родными
Сад и дом, а вот зреет виноград;
Показались мне ульи лишь чужими.Взад-вперед в саду ходит возле них
Девочка из хора,
Ходит и поет, голос грустен, тих,
А на ульях креп, тягостный для взора.И от песни той солнце стало льдом;
Я ведь знал и точно -
Девочка поет пчелам лишь о том,
Что один из нас в путь ушел бессрочный.Я пробормотал: "Как мне Мэри жаль,
Видно, дед скончался;
Он был болен, слеп; смерть всегда печаль,
Но в конце концов здесь он исстрадался".Вдруг завыл в тоске верный Мэри пес;
Дед сидел у дома,
Девочка же пела, не скрывая слез,
Песню, что пчеле каждой так знакома.Не забыть мне слов, что я разобрал,
Подошедши к двери:
"Будьте дома, пчелки, страшный час настал!
Больше нету здесь нашей славной Мэри!"
ОЛИВЕР УЭНДЕЛЛ ХОЛМС
ПОСЛЕДНИЙ ЛИСТ
© Перевод М. Зенкевич
Я видел как-то раз:
Проходил он мимо нас,
Дряхл и стар,
Такой смешной и жалкий,
Щупал суковатой палкой
Тротуар.Он прежде был красавец,
Покорял когда-то, нравясь,
Все сердца.
В целом городе другого
Не могли б найти такого
Храбреца.Теперь один вдоль улиц
Ковыляет он, ссутулясь,
Дряхл и сед.
Низко голову опустит,
Словно встречным шепчет в грусти:
"Тех уж нет".Давно покрыты мохом
Те уста, что он со вздохом
Целовал.
Глохнут на могильных плитах
Звуки тех имен забытых,
Что он знал.От бабушки покойной
Слышал я - он был как стройный
Полубог,
С безупречным римским носом
И подобен свежим розам
Цветом щек.Навис на подбородок
Нос его крючком урода.
Чужд для всех,
Он проходит, тяжко сгорбясь,
У него, как эхо скорби,
Сиплый смех.Над ним грешно смеяться,
Но кто в силах удержаться,
Если он
В треуголке и в зеленых
Старомодных панталонах
Так смешон!Если в смене поколений
Буду я, как лист осенний,
Тлеть весной,
Пусть другие песни льются,
Пусть, как я над ним, смеются
Надо мной!
РАКОВИНА НАУТИЛУСА
© Перевод Г. Кружков
Вот этот перламутровый фрегат,
Который, как поэты говорят,
Отважно распускает парус алый
И по ветру скользит
Туда, где под водой горят кораллы
И стайки нереид
Выходят волосы сушить на скалы.Но больше он не разовьет свою
Прозрачную, живую кисею;
И весь тенистый лабиринт, в котором
Затворник бедный жил
И, увлекаясь радужным узором,
Свой хрупкий дом растил, -
Лежит разрушенный, открытый взорам.Как год за годом уносился вдаль,
Так за витком виток росла спираль,
И потолок все выше поднимался;
И в каждый новый год
Жилец с приютом старым расставался,
Закупоривал вход
И в новообретенном поселялся.Спасибо за высокий твой урок,
Дитя морских блуждающих дорог!
Мне губ немых понятно назиданье;
Звучнее бы не мог
Трубить Тритон, надувшись от старанья,
В свой перевитый рог;
И слышу я как бы из недр сознанья:Пускай года сменяются, спеша, -
Все выше купол поднимай, душа,
Размахом новых зданий с прошлым споря,
Все шире и вольней! -
Пока ты не расстанешься без горя
С ракушкою своей
На берегу бушующего моря!
ДОВОЛЬСТВО МАЛЫМ
© Перевод Г. Кружков
Немного нужно человеку…
Голдсмит
Мои желания скромны:
Иметь свой дом, хотя б лачугу -
Четыре каменных стены,
Фасадом хорошо бы к югу;
Мне безразличен внешний вид:
Сойдет и простенький гранит.В еде не знаю я причуд
И ем все самое простое;
К чему мне десять разных блюд?
Пусть будут рыба, дичь, жаркое…
А нет жаркого на столе -
Согласен я на крем-брюле.Что мне до слитков золотых!
Пусть будет стопка ассигнаций,
Пай в банке, пара закладных,
Пакетик горнорудных акций;
Хочу лишь, чтобы мой доход
Немножко превышал расход.Почет, известность - что мне в том?
Ведь титулов блистанье ложно.
Я стал бы, может быть, послом
(Поближе к Темзе, если можно),
Но президентом - никогда,
Нет-нет, увольте, господа!