Анна Брэдстрит - Поэзия США стр 102.

Наш мир центростремителен; наш путь -
Из кратких снов - в последний бесконечный,
А этот сон не что иное, как
Водоворот из наших грез и мыслей, -
Куда наш парус вечно устремлен
В надежде на хорошую пучину.

МЕЛЬНИЦА
© Перевод В. Топоров

Свет клочковатый, дымчато-оранжев,
Как корпия на ранах, - здесь и там.
Затем и он исчез - и лишь твой голос,
Проникнутый степенством легкой смерти,
Звучал из тьмы, поползшей на тебя.
Ты то ли бредил, то ли брел тропой
Имен забытых, образов, названий,
Ты вспоминал какую-то сирень, -
Случайно, - словно роздал нажитое
И прожитое близким и друзьям, -
И вот теперь швырял последней медью.
А может, ты хотел разворошить
То, чем заняться не было досуга?
О мельнице ты вдруг заговорил,
Заброшенной и полусгнившей, - то ли
В Бразилии, то ль в штате Тенесси
Набрел ты на нее, уже не помню,
Но где-то в глухомани. Если там
Была дорога, то весьма дрянная,
И ты увидел только три стены,
Поросшие плющом и виноградом, -
И заросли зеленые вокруг.
Но колесо по-прежнему вращалось!
С таким зловещим скрежетом, что ты
Решил: здесь говорит с самим собою,
Наедине с собою, Время. - Так
Был вечен шум.
Но как же я узнаю,
Куда они ушли, раз ты - ушел,
Те имена, те образы, названья,
Та - вовсе мимолетная - сирень?
Все, что осталось, это колесо -
Ему теперь в моем мозгу вращаться.

ЧЕТВЕРТОЕ ИЮЛЯ
© Перевод А. Сергеев

1

В тот день оксфордский лексикограф Лиддел
До Годстоу прокатиться по реке
Своим трем дочкам разрешенье выдал,
И мистер Доджсон, провожатый, чаю
Им налил в ивняке,
В тени, и сам, по капельке глотая,
Нарассказал того,
Чего ни сам, ни целый свет не видел;
Фантазий золотое естество
Привычки слов и чисел отвергало,
А Темза лишь струилась и моргала.

2

От них на запад, в Мемфисе, где зной
Пошибче над рекой куда пошире,
Грант, непреклонный, точно ток речной,
Закрывшись от помощников, дымил
Над картой в штаб-квартире
И Виксберга судьбу определил:
Мятежники в ловушке,
Им через год оплачивать с лихвой
Провал десанта, брошенные пушки,
Им выходить от голода и вшей
К кривому дубу за кольцо траншей.

3

О, солнце не понятье, но светило.
Что, если б смесью чайного дымка
И грантовых сигар его затмило?
Что мир всегда от хаоса спасало?
Чье слово нас пока
Спасает от паденья и развала?
Ах, весел шелест крон
Лишь там, где все, что рощи населило,
Раздельно и не ведает имен,
Где плакала в тени Алиса, ибо
Той тени не могла сказать спасибо.

4

При том отнюдь блаженства не вкусил
Линней в апоплексическом ударе,
Когда, теснимый тьмою, упустил
Сладчайшую латынь земных начал,
Камней, растений, тварей -
Он их кустистой мыслью обнимал
И вдруг забыл названья
И собственное имя позабыл.
Итак, хвала тому живому знанью,
Что, запросто зайдя на огонек,
Приносит нам веселье и намек,

5

Но слава и Копернику, который,
Постигнув Солнце, шар пустил земной
Вращаться и, на выводы не скорый,
Вернулся в мир квадрантов и абстрактов,
Рискнув войти с мечтой
В проверочное отделенье фактов;
Америке - виват
За пробуждение, море крови, споры
На целый век, чтоб мы, усвоив взгляд,
Что негры тоже люди, вдруг вернули
Смысл сказанному в этот день июля.

КОТТЕДЖ-СТРИТ, 1953
© Перевод А. Сергеев

На фоне пестрой ширмы Эдна Уорд
Приподняла китайский чайник с чаем:
- Вам, знаю, крепкий. Вам - наоборот.
С лимоном? С молоком? - Мы отвечаем.

Мы - вспугнутая миссис Плат и дочь,
Глядящая в пространство мимо чашки,
Жена и я, обязанный помочь.
Как тянется визит постыдно-тяжкий!

Мой долг - хвалить известность и печать,
Плести про жизнь поэтов небылицы,
Чтоб Сильвию у края удержать:
Она хотела с жизнью распроститься.

Я - как слабак-спасатель на песке,
Волной отброшен и уже не нужен,
Гляжу, как, захлебнувшись вдалеке,
Глядит пловчиха парою жемчужин.

Велик ее отказ, велик попрек.
А мы твердим любезно и некстати
Слова о жизни в летний файфоклок,
Который сам замешан на закате.

И Эдна Уорд через пятнадцать лет,
Когда ей будет чуть не девяносто,
На скорбь и слезы наложив запрет,
Подаст нам руку благодатно-просто.

И Сильвию переживет - ведь той
Дано всего лет десять кропотливых,
Чтоб научиться и пробить отбои
В стихах прекрасных и несправедливых.

ПИСАТЕЛЬНИЦА
© Перевод А. Сергеев

У себя, на корме дома,
В разбросанном свете ломящихся в окна лип
Моя дочь пишет рассказ.

Я медлю на трапе, слушаю
Сквозь закрытую дверь, как пишущая машинка
Грохочет якорной цепью.

Подросток, а все же ноша
Ее жизни уже тяжелый, опасный груз:
Счастливого ей плавания!

Но теперь медлит она,
Точно спорит с банальным моим пожеланием.
В разрастающейся тишине

Весь дом как будто задумался,
И вновь она разражается сбивчивым стуком
Машинки и вновь умолкает.

Помню, шальная синица
Два года назад застряла в ее комнате;
Мы боялись ее напугать,

Прокрались, подняли раму
И сквозь щель в двери отчаянный час следили,
Как яркая, гладкая, дикая

Птица билась о стекла
Закрытых окон, и падала, как перчатка,
На пол или на стол,

И, нахохленная, в крови,
Собиралась с силами. Как мы вздохнули,
Когда она вдруг уверенно

Вспорхнула со спинки стула
И влетела в окно, открытое над порогом вселенной
Я забываю, милая,

Что это всегда вопрос
Жизни и смерти. Желаю тебе того же,
Чего всегда, но сильнее.

СНЕГ В АПРЕЛЕ
© Перевод А. Сергеев

Бывает, зимы медлят
С уходом, белый тлен
Нас хлещет, землю солит,
Как Карфаген.

Но этот тихий, чистый
Слепящий хоровод
Похож не на прощанье,
А на приход.

Снежинки не сгибают
Ракитник у реки,
Но сеются сквозь сучья,
Как лепестки,

Или, взмывая к небу,
Мешают свет и тень,
Как вяз под ветром в яркий
Июльский день.

Мне кажется, что снегу
Тогда лишь будет край,
Когда поляны кашкой
Покроет май,

Что в зябком воздухе витает молочай.

5 АПРЕЛЯ 1974
© Перевод А. Сергеев

В тумане лес, овраг в снегу -
Но что случилось на лугу?
Казалось, больше не мертва
К земле примерзшая трава,
Но, как под ветром, в летний зной
Гуляет медленной волной.
Что значит эта зыбь земли?
Быть может, мы уже зашли
Так далеко, что сам закон
Природы кем-то отменен?
Потусторонний, как кошмар,
Над лугом извивался пар,
Знакомую смущая глушь.
Восставший из стоячих луж
И льдистой, снежной их каймы,
Он означал конец зимы
И уходивший ввысь мороз -
Так ум, привыкший жить всерьез,
Смущеньем вдруг смягчит черты.
Здесь будут, я сказал, цветы.

ЧЕРНАЯ БЕРЕЗА
© Перевод А. Сергеев

Березу по коре узнать не просто,
Так глубоко растрескалась береста,
Так потемнела, что глядит в мороз
Сплошным скопленьем пятен и полос.

Не ствол в мечтах рисуется упрямо,
Но мозаичная колонна храма,
И Ара Цели или Латеран
От старости скорбят в снегу полян.

Но не мудри и душу не печаль ты -
Все эти раны, борозды и смальты
Не внутренний упадок старины,
Они извне на ствол привнесены.

Тут каждый год приходит обновленье,
Прирост кольца, обхвата расширенье,
Тут все искусство, смысл и благодать -
Созреть, растрескаться и устоять.

ДЖОН ЧЕПМЕН
© Перевод А. Сергеев

На западе, где, перейдя границу
На Ликинг-крик или на Брокенстроу,
Фургоны увязали по ступицу
И обретали рай для топоров,

Джон Чепмен на порубках первым делом
Радел о нуждах первых посельчан,
И половина ферм покрылась белым
Цветеньем яблонь из его семян.

Он выбрал не искусство - Божью милость,
Ни саженца ни разу не привив.
И что же в результате получилось?
Не яблочного золота налив,

Какой феаки или геспериды
Знавали, не плоды полночных стран,
Упорные знакомые гибриды -
Бен Девис, Чендлер, Граймз и Джонатан,