Нет человека, который не слышал бы об американской технике. Выражение "американская техника" стало ходячим, когда говорят о высоком ее уровне. Конечно, всем нам было интересно посмотреть, как человеческий труд почти совершенно заменен машиной. Но на юге нам всем пришлось очень разочароваться в "американской технике". Правда, мы посещали не первоклассные, а довольно маленькие порты. Правда, мы видели отсталый земледельческий юг, а не промышленный север. Но невольно при виде всех этих американских портов, которые мы посетили, вспоминались маленькие порты Германии. Там всюду краны, пар, электричество, каменные пристани. А тут деревянные полуразвалившиеся пристани, кранов нет, работают лебедками, а главным образом - людьми. Черные являются настолько дешевой рабочей силой, что с ними не может конкурировать никакая машина.
Казалось иронией, насмешкой над американской техникой, когда толпы негров в тачках отвозили привезенный нами поташ с парохода до завода на расстояние около 150 саженей. Невольно вспоминалось, как в России работают теперь над научной организацией труда, когда я увидел, как эти негры по получасу ждут, пока до них дойдет очередь взять на тачку поташ и отправиться с ним на завод.
И это не только в Саванне. В Мобиле, в Пенсаколе было то же самое. Я не хочу оставить у читателя впечатление, что и в Нью-Йорке или в Новом Орлеане погрузка идет так же. Конечно, нет. Я хочу только показать, что американская техника не захватила всей страны. Параллельно с грузовыми работами в порту я могу еще указать на сельское хозяйство. По книгам о сельском хозяйстве в Америке у мае осталось впечатление, что в Америке фермеру самому вообще почти ничего не приходится делать. Сиди и нажимай кнопки, а электричество за тебя и корову выдоит, и землю вспашет, и засеет ее, и огород польет и т. д. То, что я видел на юге Соединенных Штатов, совсем не соответствует этому взгляду. Когда я в первый раз попал на ферму русского переселенца, человека, уже пятнадцать лет жившего в Америке, и посмотрел его хозяйство, я не мог удержаться от возгласа:
- Совсем, как в России. Но где же электрические машины, тракторы?
Мой хозяин улыбнулся:
- Вот вы чего ищете! Нет уж, сколько лет хлопочем, чтобы к нам для освещения электричество провели, и то добиться не можем. Тракторы, электрические машины - это вы у богатых найдете, которые по 2000-3000 акров имеют. А для бедных техники нет. Разве вот автомобиль. А в остальном я и все соседи так же, как и в России, работаем. Даже хуже. Там, я слышал, можно сельским обществом трактор купить, он на всех и работает; а у нас на одно хозяйство трактор и не купишь и не выгоден он, а чтобы совместно что-нибудь купить, об этом и разговора быть не может. Тут это не принято. Всякий на соседа как на врага смотрит.
То же самое подтвердил мне и другой фермер, живший около Пенсаколы - бывший политический эмигрант:
- У нас техника существует только для богатых. Но ведь и в России крупные помещики имели тракторы и машины. А теперь Россия быстро обгонит нас, потому что у крестьянина есть чувство общественности, которого совершенно нет у нашего фермера. Да и в культурном отношении Россия тоже быстро нас обгонит. Когда слышишь про ленинские уголки, про избы-читальни, про клубы - изумляешься, как быстро это привилось и развилось. А у нас нет такого чувства общественности, нет желания вместе почитать, поговорить о прочитанном. В России, я помню, когда едешь в поезде, то весь вагон беседует. Тут и о политике, и о хозяйстве, и о себе. Все говорят, все интересуются тем, что говорит сосед. А попробуйте вы у нас в вагоне поезда заговорить с вашим другом, с которым вы вместе едете, весь вагон будет бросать на вас недовольные взгляды, прикрываясь пятидесятистраничными газетами, в которых нет ни слова о Европе или о политике, а есть только Америка - американские миллионеры, американские преступники, американские красавицы и американские беговые лошади, - эти господа будут страшно возмущены тем, что вы нарушаете тишину и порядок в вагоне.
О человеке, говорившем мне это, о К., бывшем анархисте с 90-х годов работавшем в революционном движении в Польше, а после 1905 г. уехавшем в Америку, я еще буду писать дальше. Это, несомненно, интереснейший человек из всех виденных мною в Соединенных Штатах людей.
Теперь же я остановлюсь на вопросе, о котором почти не знает русская молодежь, хотя о нем следовало бы не только говорить, но кричать, кричать так, чтобы всякий честный человек содрогнулся, услышав, что творится в стране "великой американской демократии".
Когда реакция в 1907 году ознаменовала свою победу рядом диких еврейских погромов, весь цивилизованный мир выступил на защиту евреев. Франция, Германия, Англия - все выражали свой протест через печать, собирали деньги в пользу пострадавших от погромов.
Более сочувственно, чем другие, отнеслись к евреям американцы. Они так возмущались неравенством евреев с русскими, они так протестовали в печати против еврейских погромов, они так красноречиво говорили, что еврейские погромы в России являются пятном, пачкающим всю мировую цивилизацию…
С тех пор прошло 18 лет. Царская власть, а вместе с нею и погромы, навсегда исчезли с лица России. Пролетариат, взявший власть в свои руки, одним из первых декретов провел равноправие всех наций. В России еврей стал полноправным гражданином.
А в Америке еще теперь, в 1925 году, восемнадцать лет спустя после последнего разгула реакции в России, происходят вещи, до которых не додумался ни один из черносотенных администраторов в годы самой жуткой реакции.
И эти ужасы происходят не так, как происходили: они в России, где в момент распущенности власти чернью, босяками под руководством и влиянием полиции устраивались погромы, против которых протестовала интеллигенция и сознательные рабочие…
Америка - страна цивилизованная. Она, конечно, не пошла по пятам полуварварской России: у нее свои пути, свои методы.
То, что проделывается над неграми во всей южной части Северной Америки, превосходит всякое воображение. Постоянное, систематическое подавление и уничтожение целой расы только за то, что у нее черная кожа!
"Негр - человек вот отсюда", - сказал наблюдавший за разгрузкой "Воровского" в Саванне стивидор - предприниматель по разгрузке - и провел рукой от шеи вниз. И в этих словах выражается вся политика Америки по отношению к неграм. Америка поставила негра на положение машины.
Негр - не человек. С ним никто не сядет рядом. Поэтому в трамваях у негров отдельные скамейки, поэтому в поездах отдельные вагоны, на которых написано: "для негров", поэтому у них отдельные кинематографы, отдельные рестораны.
Негр - не человек. И поэтому, когда в южных штатах американская Федерация труда (Гомперосовские профсоюзы) устраивает общие собрания своих членов, она или созывает два собрания, - одно для белых, другое для черных, - или же, в крайней случае, сажает черных за перегородкой, отдельно от белых.