- Да, брехня геббельсовская идет… Будто бы за бои за Смоленск начали. На Москву нацелились.
- Ну, это они хватанули! Им бы Минск для начала взять.
Северьянов снова надел наушники, поискал Москву, но Москва молчала. Зато пробилась слабая волна из Лондона. Вещала польская радиостанция Би-би-си. Северьянов слушал долго, пока лейтенант не забеспокоился:
- Батарея сядет! Я дольше трех минут в эфир не вхожу. Что там нового?
- Из Лондона подтвердили, что бои идут под Смоленском…
- Ни фига себе! - ахнул Чуднов. - Это ж наши не раньше чем через месяц вернутся…
- Думаю, что поболе… - мрачно подытожил майор.
- Чай готов! - пригласил к костру Петрович. - Чаек будете?
- Святое дело! - откликнулся Северьянов.
- Только у нас сахара нет.
- И так попьем.
- Да и заварки тоже нет.
- Ну, пригласил! - усмехнулся лейтенант. - Хреновая из тебя гейша, Петрович. Никакой чайной церемонии.
- А мы без церемониев. Я вон бадан-траву заварил да листья малины подсыпал.
За чаем вполне душистым, но отдающим все той же тушенкой - Петрович плохо отмыл котелок - обсуждали дальнейшую жизнь.
- Идти в Минск, Серега, нет никакого резона, - сказал Северьянов. - Там давно уже немцы.
- Тогда надо к своим пробиваться - через линию фронта.
- А ты знаешь, где эта линия фронта?
- Где?
- Под Смоленском! Я бы немцам не поверил, да англичане подтвердили.
Лобов поперхнулся горячим чаем.
- Ну и дела!
- Дела, как сажа бела! - вставил свое слово Петрович. - Англичане тоже соврут, недорого возьмут. Хотя особого резону врать им нет… Тогда теперь надо к зимовке готовиться. Конины у нас теперь навалом, - плотоядно посмотрел он в сторону пасущейся лошади.
- Но-но! Ты Греню не трожь! - возмутился Сергей. - Это наша боевая подруга!
Северьянов задумчиво разворошил палочкой угольки под котелком.
- А дело-то серьезное, мужики… Еще более серьезное, чем я думал…
На обед, ввиду серьезного положения, Петрович заложил в котел с варевом всего одну банку тушенки - на четверых едоков вышло не густо. Но все понимали - харч надо экономить.
На ночь устроились под крышей кузова, и только Петрович улегся в своей кабине. Северьянов предложил нести дозорную службу в районе просеки, и все с ним согласились. Разбили ночь по два часа на каждого. Бросили жребий. Первым ушел в дозор Сергей. Чуднов дал ему свою шинель, а сам укрылся брезентовым чехлом. На полу фургона было давно оборудовано неплохое ложе из елового лапника, под голову был пристроен мешок, набитый листьями. Покидать такую опочивальню и уходить в зябкую ночь совсем не хотелось, но служба и жребий требовали быть первым. Лобов, захватив с собой одну из трофейных винтовок, выбрался на просеку и залег между двумя пеньками так, чтобы лесная дорога открывалась как можно дальше. Если кто-то на ней появится, то совсем не темная ночь позволит различить человеческий силуэт метров за сто. Бледные и потому редкие звезды над лесом еще набрали золотистого света. Было тихо. Только отдаленный гул идущих где-то в далекой стороне самолетов напоминал, что война не знает перерывов на ночной отдых. Больше всего сейчас Сергея занимала не своя участь, а судьба Ирины в Минске. "Как она там? Ушла ли с редакций или осталась в оккупированном городе? Нет, скорее всего ушла с редакцией, хотя и не военнообязанная. Оставила на произвол судьбы маму и ушла? На нее это не похоже… Надо пробиваться в Минск, там сразу все прояснится. Если проникнуть в город "по-гражданке", остановиться есть где - баба Ядзя наверняка не откажет своему постояльцу".
Треснула ветка, и кто-то с шумом прошел по дальним кустам. "Облава?" Лобов передернул затвор. На просеку кто-то стремительно выкатился - то ли кубарем, то ли на четвереньках… Кабан! Сергей, почти не целясь, нажал на спуск. Сработало древнее охотничье чувство. Кабан пробежал несколько метров и завалился на бок. На звук выстрела прибежали с винтовками Чудов, Северьянов и Петрович. Майор сделал выговор насчет нарушения звукомаскировки, но когда все подошли к кабану, не смогли не порадоваться охотничьей добыче. Больше всех ликовал Петрович:
- Эх, и шашлычок заделаем!
Кабана все вчетвером, взявшись каждый за свою ногу, отнесли к машине. Лейтенант ушел в дозор - его очередь - а Сергей с Петровичем принялись свежевать тушу.
- Эт-то тебе, брат, не тушенка будет! - ликовал шофер. - Тут и печенка, и супец наваристый выйдет, и сала на зиму припасем, и окорока подвялим.
Ночь была испорчена, и все с воодушевлением принялись за разделку туши. Петрович раздул угли, извлек из винтовок шомпола, нанизал на них куски свеженины и приготовил великолепный шашлык.
- Ну, прямо как на даче живем! - заметил Лобов, стаскивая с шомпола последний кусок поджаристой кабанины.
- Кому война, а кому мать родна, - пробурчал Петрович, следуя его примеру.
Северьянову весьма не нравилась неопределенность их с Лобовым положения здесь. С одной стороны, вроде бы как гости, нашедшие приют у хлебосольного лейтенанта, с другой стороны - что же дальше? Жить, как на лесной даче, в ожидании, когда вернется в эти края Красная Армия? А если оставаться здесь, то он как старший по званию должен возглавить всю остальную троицу. Как отнесется к этому хозяин машины да и всего их положения лейтенант Чуднов? Он и так с недоверием посматривает на пришельца в гражданской рванине, объявившего себя майором.
Утром Северьянов еще раз прослушал эфир. Ничего нового из сообщений немцев и англичан не узнал. Но дело было вовсе не в этом. Сняв наушники, он вышел к костровищу, возле которого приканчивали завтрак все остальные.
- Внимание! У меня важное сообщение! Всем встать и построиться по ранжиру.
Народ с удивлением встал и построился, причем Лобов оказался на правом фланге, Чуднов в середке, а самым низкорослым оказался Петрович.
- Я только что получил на определенной волне кодированное сообщение о том, что назначаюсь командиром разведывательно-диверсионной группы. Объявляю весь наличный состав бойцами РДГ "Кобра".
Это название Северьянов придумал сам, его подсказало имя ближайшего белорусского города Кобрин.
- А на какой волне вы его приняли? - недоверчиво спросил лейтенант Чуднов.
- Прошу из строя вопросов не задавать! - отрезал майор. - Тем более что подобные частоты являются секретными! Объявляю порядок боевого заместительства: в случае моей гибели группу возглавляет младший политрук Лобов. Если он выходит из строя, группой командует лейтенант Чуднов. Вопросы есть?
- Есть! - шагнул из строя лейтенант Чуднов. - Чем мы должны заниматься?
- Хороший вопрос, - усмехнулся Северьянов. - Заниматься мы будем боевой подготовкой. А вот что мы будем делать и как воевать - обсудим вместе. Есть у меня план…
Глава пятнадцатая
"Так говорил Заратустра"
Проснулся Макаров от чьих-то голосов и сразу же нащупал положенный под голову пистолет.
- Да не мог он уползти далеко со сломанной ногой!
Этот голос принадлежал официантке летной столовой Ольге. Другой, незнакомый мужской голос, отвечал ей:
- Надобно бы по кругу обойти…
Макаров откликнулся из-под вороха парашютной ткани:
- Да не мог я уползти далеко со сломанной ногой!
- Товарищ майор! - обрадовалась Ольга. - Вы здесь?! А мы вас ищем! Мы за вами пришли!
- Кто это "мы"? - насторожился Макаров, разглядывая деда с короткой седой бородой, одетого в форменную куртку непонятного образца. В руках он держал руль видавшего виды велосипеда.
- Я здешний лесник, - представился дед. - Роман Михайлович Лихоконь. Пришел к вам по просьбе этой милой дамы. Вот и дощечки прихватил, чтобы, значит, вашу ногу в лубок взять.
Макаров молча разрешил взять сломанную ногу в лубок, который дед соорудил очень ловко, а потом с трудом взгромоздился на велосипед, который придерживали с двух сторон лесник и Ольга.
- Другого транспорта у меня нет, - извинялся дед. - А на ровере мы вас живо ко мне переправим. Я тут все стежки-дорожки знаю…
Кое-как, но все же с некоторым комфортом - Макаров сидел, свесив сломанную ногу, а здоровую уперев в педаль - они добрались до кордона лесника. В избу майор не захотел - полутемно и душно, попросился под адрыну - навес, где сушилось сено. Там его и разместили, постелив на сено рядно. А потом дед принес ему глиняную миску с творогом, сдобренным лесной малиной и медом диких пчел.
- Ну все, я в раю! - заключил Макаров, принимая из рук лесника миску.