- Выбрались, - снова перекрестился Ферапонт, оглядываясь назад.
Вдали горел Сокол, освещая окрестности неверными отблесками пожаров.
- Как полыхает, - снова сказал Ферапонт, - будто погребальный костер…
- А вот и нет, - не согласился станичник. - Я вижу птицу сокола, которая превращается в сказочную птицу феникс. Гляди, как она огненными крылами машет! Вот-вот взовьется в небесную высь, чтобы навсегда остаться в памяти людей…
- Ну и выдумщик ты, Прошка! Такое придумать… А ведь и правда крылами машет, словно феникс…
Глава 7. Планы меняются
У короля Батория снова разболелся живот и потому его совершенно не обрадовал доклад маршалка Грифовского, возглавившего после гибели пана Ястребовского полк королевских гусар. А ведь в этом докладе говорилось о "блестящей победе над неприступной крепостью Сокол доблестных польских рыцарей".
- Точно так же мы возьмем на саблю саму Москву! - самоуверенно заявил пан Грифовский, у которого нос вместе с висячими усами очень напоминал клюв птицы-падальщика под названием гриф, которых король имел счастье видеть на рисунках, сделанных монахами-иезуитами в одной из римских католических библиотек.
- До Москвы еще далеко, - хмуро ответил король, - а живот у меня болит уже сейчас… Все вон! Позвать сюда эту франкскую бестию мэтра Делиже!
- Я уже здесь, ваше королевское величество, - поклонился Делиже, войдя в цветастый шатер монарха.
- Опять этот несносный Ла Форт не уследил за тем, чтобы я не переел за ужином. Это же очень вредно! Вот все вы такие франки, - попенял лекарю король Баторий. - Вам бы только деньги из моей казны хапать, да уплетать за обе щеки за моим столом…
- Ваше величество, выпейте эту чудодейственную микстуру, - наливая из пузырька в мензурку какое-то снадобье зеленого цвета, сказал Делиже.
- Сам пей! - потребовал Баторий, вспомнив о незавидной судьбе короля Франции Генриха Второго, подробности о похоронах которого совсем недавно поведал ему все тот же Ла Форт.
- Извольте, ваше величество, - снова поклонился лекарь. - Видите, я уже пью… Фу, ну и гадость! Простите, ваше величество! Это очень полезная микстура, настоенная на тринадцати травах, произрастающих на горных лугах.
- Ну, хорошо, - нехотя согласился король, принимая мензурку с микстурой из рук лекаря. - За здоровье короля Речи Посполитой! - сказал он и одним духом проглотил лекарство, после чего почмокал так, будто выпил драгоценное столетнее вино. - Вкус тонкий, хотя многовато горечи. Но в целом съедобно.
Через час король Стефан Баторий, отказавшись от завтрака, пожелал осмотреть "места боевой славы польского оружия". И первым делом пан Грифовский услужливо сопроводил его величество на холм, откуда еще вчера стреляла по Соколу орудийная батарея.
- Это все, что осталось от моей самой большой пушки? - поинтересовался король, с интересом разглядывая разорванное орудийное дуло.
- Здесь, на этом самом месте, произошло главное событие вчерашнего сражения, позволившего нашим славным воинам взять эту неприступную крепость, - велеречиво пояснил пан Грифовский. - При этом погибло много солдат с той и с другой стороны. Потери уже подсчитываются. Но крепость Сокол, гарнизон которой осмелился противостоять вашим смелым солдатам, пала. И так будет с каждой крепостью, каждым городом, кто только попробует противиться вам, ваша королевское величество!
- Жаль пушки, - не слушая спич пана Грифовского, задумчиво произнес Стефан Баторий. - Вот и доверяй после этого наемникам… Если бы не этот чертов Гансик, большая пушка продолжала бы радовать меня и нагонять страх на всех врагов Польши. Кстати, что сталось с мастером Гансом Штольцем?
- От него не осталось мокрого места, - ответил пан Грифовский.
- Что вы говорите? Мокрого места?.. Ай-яй-яй, как жалко пушки!..
- Остались целыми подручные Штольца, - напомнил подчаший Порский, находившийся в свите короля.
- Опять несносные франки? - сделав кислую мину на физиономии, спросил Баторий.
- Германцы, ваше величество, - поклонился подчаший.
- А зачем нам подручные? Нам нужны мастера. Найдутся другие. Пока есть золото в моей казне, мастера всегда найдутся. Всех подручных вон! Так что там с нашими потерями?
- Убитых шестьсот восемьдесят два человека, раненых - тысяча триста пятнадцать, - доложил пан Грифовский. - Это пока самые приблизительные подсчеты, ваше величество.
- Это много, - покачал головой король. - Это большие потери. Если за каждую крепостишку я буду платить такую огромную цену, то до Москвы доберемся только мы вдвоем с метром Делиже… Ха-ха-ха! - рассмеялся король противным дребезжащим голосом, которому вторила вся свита. - И то, если до этого я не познакомлю лекаря с палачом!.. Эй, кто там скачет на белом коне? На белом коне могу скакать только я! Скорее всего, это гонец, который собирается известить нас о подходе резервных сил из моего королевства…
Всадник в запыленной одежде, соскочивший со спины взмыленного жеребца, протиснулся сквозь свиту короля и низко поклонился Баторию.
- Я с дурными вестями, ваше величество, - сказал он. - Разрешите доложить.
- Нет, лучше отойдем подальше, а то тут кругом одни предатели, - король погрозил хлыстом своей свите.
Когда король и посланник спустились с холма, Баторий милостиво позволил вновь прибывшему говорить. Узнав, что никаких подкреплений в ближайшее время не прибудет из-за того, что на юге Речи Посполитой взбунтовалась чернь, Баторий впал в неистовство. Досталось от него и посланнику, и новому командиру гусар, и даже скромному подчашию - всех их король "наградил" ударами своего хлыста. После чего, немного поостыв, он заявил во всеуслышание:
- Мои доблестные воины, одержавшие славную победу над русской крепостью, возвращаются назад. Мы должны покарать наших врагов внутри Польши. А в новый поход на Московию мы отправимся позже. Пускай московиты трепещут в ожидании наших будущих блистательных побед!
С тем польское воинство и повернуло назад, покинув разграбленную и спаленную пограничную крепость, которая выполнила свое главное предназначение - насмерть стоять на защите земель русских. Сколько же их было таких вот крепостишек, по большей части канувших в лету неизвестными, отбивавших охоту у иноземных ворогов "гулять по Руси Великой с огнем и мечом"! Много их было. Но все они остались безвестными, а вот скромный Сокол почему-то запомнился…
* * *
Генрих-цапля и Толстый Фриц, позабытые-позаброшенные, сидели в крытой повозке мастера Штольца и вели невеселую беседу о своей дальнейшей судьбе.
- Без нашего мастера мы полное ничтожество, - со слезами на глазах говорил Генрих-цапля. - Что мы можем? Чего мы стоим?
- Не трави душу, Генрих! И без того тошно, - тяжело вздыхал Толстый Фриц. - Придется нам теперь возвращаться в родной фатерлянд и забыть о золотых россыпях и славе. Ничего, стану подмастерьем у магистратского кузнеца старины Фридриха, который давно меня к себе зазывал. А я занесся, возгордился, как же! Сам мастер Штольц дал мне работу…
- Нет, Фриц, - покачал головой Генрих. - Домой мы всегда успеем, а вот подороже продать секреты покойного Штольца - это в наших силах и возможностях.
- Да кому нужны те секреты? Одумайся, Генрих! Ты же видишь, король Баторий послал нас ко всем чертям. А ведь совсем недавно он к нам благоволил. Какое платье он подарил мне этой зимой! Если я заявлюсь в нем в родной городок, то сам бургомистр, не раздумывая, отдаст за меня единственную дочь Марту.
- Все это так, - почесывая плешь, задумчиво отвечал Генрих. - Но будет гораздо лучше, если ты заявишься к своему бургомистру с туго набитыми кошельками. Тогда уж Марта точно будет твоей. И мы эти деньги получим! Но для этого мы должны отыскать чертов "огненный камень", который спрятал отец мастера Штольца где-то здесь, в России.
- Ты с ума сошел, Генрих! - вскричал Фриц. - Где мы будем искать тот мифический камень? Может, его никогда и не существовало… К тому же Россия слишком большая страна для нас двоих. Это все равно, что искать иголку в стоге сена.
- Не скажи, - Генрих-цапля, по-птичьи склонив голову на бок, хитро улыбнулся. - Кое-что мне известно из того, что наш мастер хранил в строжайшем секрете. Однажды он, здорово напившись, сам проговорился. "Камень огня" спрятан в кабаке "Осетровый бок", сказал он. И находится он в одном из русских селений, которые называются Сокол, Соколово или Соколихино…"
- Ну и что? - пожал плечами Фриц. - Вот он Сокол перед нами, догорает. И где тут "Осетровый бок"?
- Я кое-что разузнал. В Соколе был какой-то кабак, но он сгорел во время нашего штурма, а вот хозяин кабака остался невредим. Его захватил в плен один француз по фамилии Сенкур, изрядная бестия, но с ним можно договориться… Так вот, дорогой Фриц, ты должен ценить и почитать меня до конца своей жизни. Почему? Да потому что я нашел этого Сенкура и договорился, что он продаст нам этого русского кабатчика за твои тридцать золотых.
- Почему это за мои?! - вскипел Толстый Фриц, у которого от возмущения затряслись все его немалые жировые отложения в теле.
- Ты знаешь, что я теперь без денег. Последние крохи я отослал моей любимой Гретхен, у которой должен родиться очередной маленький Генрих-цапля…
- Ну, конечно! Меня всегда поражало то, как это твоя женушка рожает чуть ли не каждый год новых "цыплят", когда ее муж отсутствует дома уже больше трех лет…
На это Генрих не нашел, что ответить и только развел руками.
- Эй ты, пройдоха! Как там тебя? Генрих! Выходи, я привел тебе своего пленника, - услышали подручные Штольца и тут же поспешили выскочить из крытого возка.