Культяпый благодарно глянул на незнакомца, рассмотрев при этом большое черное пятно на левой щеке, показавшееся из-за кушака.
- Пока живи, - позволил крымчак с черным пятном на лице. - Наши люди тебя найдут, когда понадобится…
"На этот раз пронесло, - перевел дух Культяпый, наблюдая за тем, как татарские башибузуки скрываются за поворотом реки, текущей в сторону крепости. - А денег снова не дали, проклятые нехристи!.."
Но успокаиваться ему было рано. Через несколько мгновений его снова со всех сторон окружили всадники. На этот раз это были не татары, а станичники из сторожевой службы. Да только для Культяпого теперь было все едино - что свои, что чужие. Он был сам по себе и себе на уме.
- Александр был храбр, да от худого умре… - с болью в голосе произнес худощавый седовласый человек с опущенными книзу усами, бережно поднявший отсеченную человеческую голову. - Клянусь, друже, что крымчаки еще страшно поплатятся за твою погибель!
Передав голову одному из станичников, Прохор Безверхий, а это был он, обратил гневный взор на предателя Культяпого.
- Говори, пес смердячий, что поведали тебе наши враги крымчаки!
- Они будут проверять мои слова о подходе к крепости большой силы, - заискивающе заглядывая в глаза Безверхому, проговорил Культяпый.
- Не поверили тебе? И правильно. Я б такой собаке тоже не поверил, но аминем беса не отбудешь. Будем уповать на помощь Господнею. А тебя, писарь, я передам в руки твоего начальника Шеина. Пусть сам решает судьбу такой мрази, как ты…
"Значит, еще поживу, - удовлетворенно подумал Культяпый. - С молодым воеводой всегда можно договориться, ведь не даром ему обо мне распинался старый воевода, как о самом лучшем писаре во всем уезде. За это, правда, пришлось хорошо ему заплатить…"
* * *
Главный воевода порубежной крепости Мценск, стоявшей на опасном для Москвы татарском шляхе, взобрался на самую высокую башню и смотрел на пылающий шар заходящего солнца. Высокого роста, широкоплечий молодец двадцати пяти лет отроду с обветренным и загорелым лицом, выдававшим в нем служилого дворянина, проводившего большую часть жизни под открытым небом, внешне разительно отличался от нежных отпрысков благородных фамилий, получавших чины и звания в непосредственной близости от царской персоны.
Он смотрел вдаль, но видел не леса и поля, а ту картину, что рисовалась перед его внутренним взором. Он "видел" устье небольшой речушки, впадавшей в огромную реку, больше похожую на море, поскольку другого берега было не видно. Только вода и небо. А еще огромное воспаленное солнце, окунавшее свой лик в прохладные бездны великой русской реки, на берегах которой он родился и где прошли его младые годы. "Отныне так будет всегда, - поклялся перед самим собой молодой воевода Михаил Шеин, - во времена утрат и потерь я буду видеть себя юным и непорочным, аки ангел Господень, каким был много лет назад, когда стоял на лесном обрыве и смотрел на Волгу, будто паря над суетой бытия. Только это дает ощущение правды и прибавляет сил…"
От размышлений воеводу отвлек небольшой отряд всадников, отделившихся от кромки леса и направившихся к воротам крепости.
- К нам гости! - предупредил Шеин охрану.
- То господин голова станичной службы со станичниками, - ответил стрелецкий десятник по фамилии Скоромный.
- Так пропустите его, - распорядился воевода.
Спустившись к открытым воротам, Шеин сразу увидел то, что его просто взбесило. Станичники привезли связанного по рукам и ногам писаря Культяпого.
- Как такое понимать? - встретил он Безверхого недовольным тоном. - Без моего на то ведома и соизволения вы позволили себе самоуправство. Немедленно развязать писаря!..
- Обожди развязывать, - перебил Безверхий молодого начальника, бодро спрыгивая с коня. - Попался этот писаришка на гнусном предательстве. Он встречался с крымчаками и передавал им тайные сведения…
- Не верю! Об этом человеке у меня самые положительные отзывы…
- А ваш батюшка, царствие ему небесное, больше доверял нам, станичникам. Помнится, под стенами Сокола… - хитро заговорил Безверхий.
- Что?.. Погоди… - остановил его воевода. - Ты знавал моего батюшку? Так ты Прохор… Не может быть! Прошка Безверхий! Тот самый ловкач и удалец из станичной службы! Ну как же. Про тебя мне наш слуга Ферапонт все уши прожужжал. Так это ты служил под началом моего батюшки в Соколе? У тебя должен быть его топорик…
- Было дело, да тому уж многие года миновали. Дослужился вот до чина станичного головы, о чем никогда и не мечтал… И то слава Богу! Кто не желает большой власти, на того не приходят и напасти. А топорик… Ах да, чекан! Он всегда при мне. Вот он, оберег воеводы Шеина. Теперь он твой, молодой воевода. Пусть будет у тебя, как память об отце.
- Нам есть о чем поговорить, - несказанно обрадовался Шеин, принимая бесценный для него дар.
- Поговорим. Отчего не поговорить? Только покрепче заприте Культяпого, да татарских гостей, что под видом купцов в крепость так и шастают, более не пускайте. А торговать они и в посаде могут, не велики птицы… Шпионы они все, одним словом!
* * *
…Главный хабаргири в тот же осенний вечер стал свидетелем того, как во Мценск прибыл большой отряд с четырьмя большими пушками.
- Я узнал человека, который ехал впереди отряда, - почтительно произнес Страшный Татарин.
- Кто он? - заинтересовался человек с черным пятном на лице.
- Это брат царя урусов Годуна по имени Семен. Он пользуется безграничным доверием своего родича царя Бориски и негласно руководит Тайным и Разбойным приказами.
- Я узнал все, что хотел, - удовлетворенно кивнул человек с черным пятном. - Мы можем возвращаться в ставку хана Казы-Гирея.
Глава 2. Нити заговора
Крымский хан Казы-Гирей наслаждался обществом полуобнаженных гурий из своего гарема с раннего утра до полудня. Потом, совершив омовение в зеленых искристых морских волнах, удобно улегся на песчаном берегу под покровом балдахина и, любуясь на свой Бахчисарайский дворец на возвышенности, вызвал главного хабаргири.
- Дарик, - расслабленно произнес хан, взирая на склонившегося в глубоком поклоне человека с черным пятном на щеке, - я готов слушать твои сказки. Ты же знаешь, что после войны и моих гибкотелых белоперсих гурий, больше всего в этом мире обмана и воровства я люблю твои сказки, которые очень напоминают мне истории из "Тысячи и одной ночи".
- На чем я остановился в прошлый раз? - спросил Дарик, располагаясь на ковре перед ложем Казы-Гирея, покуривавшего кальян.
- Ты поведал мне историю похождений сиятельного владыки Блистательной Порты - Турции, который получил большой пешкеш от неверных за то, чтобы уговорить некий верноподданный народ за морем на поход против урусов.
- Совершенно верно, мой господин, - улыбнулся Дарик. - И тот самый "пешкеш", очень правильно произнесенное вами слово по-персидски, или "бакшиш", как сказал бы я по-татарски, а в общем просто подарок, был настолько драгоценным, что сиятельный сразу же послал к правителю того верноподданного народа за морем своего визиря, который и посетил…
- Да, этот хитрый посланец был у меня вчера, - зевая, проговорил Казы-Гирей. - Он хотел, чтобы я собрал свою орду и напал на Москву…
- При этом сиятельный поручил передать тому правителю подарок в виде трех больших алмазов. А сам получил от иезуитов, как они в тайне себя называют, маленькую золотую корону, украшенную доброй сотней брильянтов и самоцветов.
- Каков хитрец!.. - привстав на подушках, хотел возмутиться хан, но сил на это после гурий и купания уже не осталось. - Мне это порождение ехидны и шакала передал всего один алмаз. Да и тот, ну очень маленький… Где этот шайтан в одеждах визиря?.. - Хан все же встал на ноги и в изнеможении потряс кулаком.
- Посол из Блистательной Порты уплыл на своей галере еще ночью, - ответил Кады-аскер, возглавлявший ханских телохранителей.
- Вот, пожалуйста! Кругом одни обманщики… - пожаловался Казы-Гирей своему хабаргири, снова падая на удобное ложе из ковров и подушек. - И что было дальше в твоей грустной сказке?
- А дальше, мой господин, в ханский дворец постучались два очень богатых купца. Точнее, купец был один, а другой был его слуга. Они попросили соизволения предстать пред ясны очи великого хана…
- Ишь чего захотели? - ухмыльнулся Казы-Гирей. - Я и сам-то к себе не всегда могу попасть…
- И эти недостойные избрали самый быстрый путь, посетив сначала кое-кого из карача - татарской знати.
- Ох, уж эти мне карача! - вздохнул Казы-Гирей, переворачиваясь со спины на бок. - Когда-нибудь я этой карача сделаю карачун - смертную казнь.
- Так вот, главный купец по имени Болислав Спенсерка… - продолжал Дарик.
- Как ты сказал? Боль… Спен?.. - не понял хан. - Какое варварское прозвище!
- Второй же по имени Прозитино…
- Это я знаю! Это от латинского "прозит". Так неверные вскрикивают перед тем, как влить в себя запрещенные Аллахом зелья… Эй, принесите нам хмельной бузы, а то у меня и у моего Дарика пересохло в горле.
Выпив по глотку татарского пива, оба собеседника помолчали, собираясь с мыслями.
- И вот представители карача того заморского народа, - опять заговорил главный ханский разведчик, - получив подарки, отвели богатых гостей к главному телохранителю хана. Он, получив подарок, отвел гостей к юному калге - наследнику хана. Тот в свою очередь…
- Тоже получил подарок! - не выдержал хан. - Что за сказка? В ней все получают подарки. Одному бедному хану ничего не досталось. Так не годится. Эй, Кады-аскер!
- Слушаю, мой господин, - упав на колени перед ханом, сказал главный телохранитель.