Нефер, запертый в одной из камер пятого укрепления, сидел и ждал решения своей участи, но нетерпение его совсем не мучило. Если вмешательство ведуньи, так убедительно высказавшейся в его пользу, к чему-то и привело, то разве лишь к подчеркнутой предупредительности стражей: охранники, скорее всего, страшно боялись колдовства. Его сносно кормили и дозволяли гулять по утрам и вечерам, то есть выходить на улицу и проходить расстояние в несколько шагов. И даже свидания разрешали: Ясну он видел каждый день.
Чтобы он не вешал нос, Ясна заверяла его, что в селении все хорошо, но он-то был убежден, что наверняка кое-кто еще сомневается в его невиновности и эти люди постараются осложнить ему жизнь.
Наконец две недели, требовавшиеся на дорогу в южное селение и обратно, прошли, и Собек отворил дверь каморы.
- Ты свободен, Нефер, с тебя снимаются все обвинения и смываются все подозрения. Множество свидетелей воочию видели тебя в селе у Элефантины в ночь преступления. Значит, стража убил не ты. Для возмещения ущерба суд предписывает выдать тебе деревянный ларь, две новые набедренные повязки и свиток папируса хорошего качества. Что касается меня, то я приношу тебе свои извинения.
- Что поделать, у тебя работа такая.
- Но ты меня никогда не простишь…
- А почему ты подумал, что это я виноват?
- Я дважды промахнулся с этим делом. Сначала я решил, что мой подчиненный погиб в результате несчастного случая. А потом я подумал, что тот, кто написал письмо, указал на настоящего убийцу и, значит, я могу исправить свою ошибку. Если ты настаиваешь, я попрошусь в отставку.
- Я этого вовсе не хочу.
Нубиец напрягся.
- У меня нет привычки просить, чтобы меня жалели…
- При чем тут жалость?.. Ты совершил две грубые ошибки, и они, несомненно, перевесили многие твои успехи. А потому ты теперь станешь недоверчивее и будешь блюсти безопасность селения с большей прозорливостью.
У Собека было такое чувство, что этот Нефер Молчун вытесан не из того дерева, из которого вытесаны почти все прочие мастеровые братства. Он так ни разу и не повысил голос, и в его словах не чувствовалось ни обиды, ни тем более озлобленности.
- Остается один вопрос, - вспомнил страж. - Кто все-таки написал это письмо?
- Есть хоть какой-то намек на след?
- Пусто и голо. Но надо мной посмеялись, а я зла не забываю. Убийство было, спорить нечего, а тот, кто писал, он, чего доброго, и убил. Но тебя-то ему зачем губить?
- Понятия не имею. Даже малейшего.
- Никакого времени не пожалею, - пообещал Собек, - но загадку эту разгадаю.
- Так можно ли мне вернуться в селение к своей жене?
- Ты свободен, я же сказал. Хотя постой, я тебя хотел спросить кое о чем. Не чувствуешь ли ты, что тебе грозит опасность?
- Ты же меня защищаешь.
- Но мне же не дозволено входить в селение.
- А кто, по-твоему, мне может угрожать?
- Положим, что тот, кто письмо написал, он тоже из вашего братства… Если так, то он не успокоится, станет гадить исподтишка и выжидать, когда тебя можно будет прижать к ногтю. Так что в селении тебе будет небезопасно.
- Не бросай расследования, Собек. Излови того злого духа, который таится во мраке.
Нубиец понял, что ремесленник не хочет принимать близко к сердцу его предупреждения, но переубеждать собеседника не стал. Хорошо уже то, что Нефер не собирается сутяжничать: всего одна жалоба на начальника охраны - и начальник этот мог бы ставить крест на своем будущем, никакой служебный рост ему бы уже не светил.
Не успел Нефер выйти из темницы, как к нему кинулся черный пес и так резко навалился на него всем своим весом, что едва не опрокинул. Поставив передние лапы на плечи Нефера и облизав его щеки, Черныш принялся крутиться и скакать вокруг хозяина и в конце концов все-таки выпросил у него ласку.
А потом к мужу вышла Ясна, и тот сразу же подхватил ее на руки.
- Черныш так хотел первым поздравить тебя с освобождением… Ты вернулся - какое счастье!
- Пока все это тянулось, я ни о чем больше не думал - только о тебе. У меня перед глазами стояло твое лицо, и я забывал и про тревоги, и про стены узилища. Не будь тебя на суде, я бы не выдержал.
- Это ведунья тебя спасла.
- Нет, ты. Если я тебя вижу, я знаю, что никакая ложь меня не коснется.
- Отец умер, - наконец сообщила она. - А все хлопоты с похоронами взял на себя Жар, чтобы я смогла присутствовать на слушании. У этого мальчика золотое сердце.
- А с ведуньей ты виделась?
- Нет, и мне посоветовали ее не беспокоить. При случае вместе к ней пойдем, раз ты вернулся.
- Ты там все время одна была? В стороне от всех?
- Да я и не очень-то помню… Наша жизнь в селении начинается сегодня.
Ясна была права. Сейчас Нефер знал, что счастье хрупко, как крылышки у бабочки, и в то же время прочно, как гранит, если радоваться каждому мгновению его как чуду.
Пара вместе с Чернышом направилась к главным воротам.
- Как жаль, я даже на похоронах твоего отца не был.
- Он тебя так уважал, и надеюсь, я его утешила перед большой разлукой. Я пообещала ему, что справедливость восторжествует. И так оно и вышло.
- Не обзавелась ли ты какими-то диковинными умениями?
- Не выдумывай. Это просто любовь. Она не позволяет мне падать духом.
Стражник у ворот встретил чету жарким приветствием.
- Со счастливым возвращением, Нефер! Мы - я и напарник мой - всегда знали, что ты невиновен. В селении к празднику, похоже, готовятся… Повеселитесь там хорошенько!
Ворота распахнулись, и Нефер с Ясной вступили на землю своей новой родины.
Все мастеровые во главе с обоими начальниками артелей собрались там, где начиналась главная улица. И встретили пару бурными приветствиями и объятиями. Все радовались тому, что вот наконец все снова вместе и никто не потерян, и опустошали кувшины сладкого пива во славу высоких заслуг и великих достоинств ведуньи.
- Коль скоро Нефер вернулся, - сказал Неби, - пришел час приступить к посвящению Жара.
40
- Просыпайся. Ну вставай же, - будил кузнец Овед Жара.
- А что стряслось?
- Твой друг Нефер освобожден, а тебя ищут двое мастеровых.
Жар проспал часа два, а трудовой день выдался напряженным. Но, услыхав новость, он мгновенно вскочил с постели.
- А зачем ты им понадобился? Как думаешь? - спросил Овед.
- Пришло время моего посвящения!
Кузнец промолчал. Он-то был уверен, что юный великан спешит к своей погибели.
- Ну и куда мы? - поинтересовался Жар.
Двое мастеровых неприязненно поглядели на него.
- Первейшая из добродетелей - молчание, - отозвался один из них. - Если тебе угодно, следуй за нами.
Ночь была темна, и ни в селении, ни на его околицах не было видно ни огонька. Мастеровые шагали уверенно: местность они знали досконально, все неровности почвы давно выучили собственными стопами. Они довели Жара до порога святилища на краю местного некрополя - небольшой храм был вырезан в скале, нависавшей над западным краем селения.
Проситель было попятился, Не смерти ищет он, но жизни новой! Но, хотя вопросы так и норовили слететь с его губ, он все же почел за лучшее держать язык за зубами.
Двое спутников его сначала немного отступили, а потом и вовсе растворились в темноте, бросив Жара перед позолоченными деревянными вратами.
Ну и сколько еще ждать? Если братство испытывает его терпение, то старается оно напрасно. Раз уж он здесь оказался, то своего не упустит.
Он готов был биться с каким угодно противником, но от вида этого возникшего из мрака чудовища даже его в озноб бросило: туловище человеческое, а голова шакалья, с длинной, вытянутой и злобной мордой и поднятыми остроконечными ушами! В левой руке чудовище держало жезл, увенчанный оскаленной мордой какого-то хищника.
Человек с головой шакала, не дойдя до юноши двух шагов, протянул к нему правую руку.
Никакое это не чудовище, хотя кто не испугается, повстречав такую тварь во мраке на узкой дорожке! И Жар успокоился, хоть ему и вспомнилось всякое: уверяли, что повстречать ночью шакала - к смерти, не иначе.
- Если ты проследуешь за Анубисом, - сообщило странное существо, - он посвятит тебя в тайну. Но если в тебе есть страх, ты далеко не пройдешь.
- Кем бы ты ни был, делай то, что должен.
- Эти врата не отворятся, если ты не изречешь слова мудрости.
Человек с головой шакала отпустил руку Жара, который теперь не знал, что и делать. Какие еще слова мудрости? Откуда ему знать такие слова? Может, врезать по воротам кулаком, глядишь, откроются и он увидит, что там внутри?
Но Жар так и не успел натворить ничего непоправимого. Вновь появился Анубис, держа в руках какой-то белый предмет.
- Представь ее вратам, - приказал он Жару. - Только ей ведомы слова мудрости, сиречь слова приношения.
И юный великан поднял алебастровую статуэтку.
Ворота начали медленно открываться. Появился человек с головой сокола, держа в руках фигурку красного дерева: она изображала человека с отрезанной головой, перевернутого вверх ногами.
- Гляди, Жар, чтобы у тебя не закружилась голова. Не то ты ее потеряешь. Лишь прямота убережет тебя от печальной участи. Ныне же - преступи порог.
Жар втиснулся в крошечное святилище, стены которого были расписаны изображениями: вереницы мастеровых, совершающих жертвоприношения божествам. Посередине каморки начиналась лестница, уходящая вглубь, в недра холма.