- Нет, но с девушками бывал. И не раз, и с разными. Не обижаюсь. По мне, они - еще одно удовольствие в жизни. И больше ничего.
- И что, не женишься?
- Ни за что! Чтоб мне хозяюшка голову морочила да из дому не выпускала? А скольких она нарожает? И тогда они всей кучей на шею как сядут, так поди скинь. Сколько раз вам повторять, что у меня на уме одно лишь рисование? Хочу рисовать всяких тварей и все сотворенное. И писать красками. Всю жизнь.
- А требование хранить тайну тебя не стеснит?
- Оно мешает тому, кто этой тайны не дознался. Тем хуже для них.
- А ты знаешь, что придется подчиняться очень строгим правилам?
- Лишь бы они не мешали мне продвигаться в моем ремесле. И я их не только выдержу, но и поддержу. Но подчиняться дурацким приказам не стану.
- Ты, значит, умный такой, отличаешь глупое распоряжение от умного?
- Никто не будет мне указывать, куда идти и по какой дорожке.
Брюзгливый судья возобновил натиск:
- И при всем при этом ты считаешь себя достойным войти в наше братство?
- Решать вам… Вы велели говорить правду и от души. И я старался.
- Ты терпеливый?
- Нет. И набираться терпения охоты нет.
- Так твой нрав, по-твоему, до того хорош, что и менять в нем ничего не стоило бы?
- Я таким вопросом не задавался. Своего добиваются, если сильное желание есть! При чем тут нрав? Есть враги - пусть либо они меня согнут, либо я их. Куда ни глянь, везде борьба. Потому я всегда готов биться.
- А ты не слыхал разве, что Место Истины есть тихая заводь и убежище мира? И что свары здесь под запретом?
- Раз тут живут мужчины и женщины, быть того не может. Нигде нет мира на этой земле.
- А ты уверен, что мы тебе нужны?
- Без вас мне не обойтись. Только вы знаете и умеете то, чему мне в одиночку не научиться и до чего мне не додуматься.
- Еще чего-нибудь сказать хочешь? Чтобы нас убедить? - спросил Рамосе.
- Да нет.
- Мы будем держать совет, и потом ты услышишь наш приговор, не подлежащий обжалованию.
Старый писец дал знак, и двое мастеровых повели Жара по той же дороге назад, к северным воротам деревни.
- А долго ждать? - спросил было он.
Ответа он не дождался.
22
Рамосе все еще не оправился от потрясения. Председательствовать в приемном суде ему доводилось нередко, но такие искатели, как этот, не попадались ему еще ни разу. И не приходилось сомневаться в том, что этот Жар сильно задел мастеровых, избранных в судьи. Это особенно было заметно по Кенхиру Ворчуну, преемнику Рамосе.
По крайней мере, обсуждение не затягивалось и ничуть не напоминало тот оживленный спор, в который погрузился суд, заслушав Молчуна. Особенно резко выступил тогда Кенхир, настаивавший на том, что молодому человеку, наделенному столь многими дарованиями и вкусившему сладость успеха на столь многих поприщах во внешнем мире, потребен простор, а в Месте Истины ему будет тесно. И все же мастеровые не разделяли мнения Кенхира: напротив, они, в большинстве своем, попали под обаяние сильной личности искателя.
Однако Рамосе должен был бросить на чашу весов весь свой авторитет и все нажитое за долгие годы уважение. А то двое мастеровых готовы были переметнуться на сторону Кенхира. Три голоса против - и ходатайство приемного сына Неби пришлось бы отклонить. Ибо решению непременно подобало быть единодушным. А в какую долгую и изнурительную борьбу втянул старого писца сам Кенхир и как же нехотя менял он свое отрицательное мнение…
Что до Ясны, то с ее прошением управились быстро. Коль скоро искательница ссылалась на услышанный ею зов Закатной вершины, то не диво, что суд, составленный из обитавших в деревне жриц Хатхор, пришел в немалое волнение. Женщины расчувствовались, и председательница совета, именуемая "ведуньей", с радостью приняла супругу Нефера Молчуна.
- Кто готов выступить? - спросил Рамосе.
Руку поднял один из ваятелей.
- Этот Жар тщеславен, драчлив и не знает мягких и обходительных речей, но я уверен, что он слышал зов. И об этом, единственно об этом и надлежит высказываться.
Живописец не выдержал:
- Не соглашусь с тобою. Что искатель слышал зов, оспаривать не стану, но какова природа искателя сего? Слыхали же: жажда совершенства, а не успешное врастание в наше братство - вот какое желание им руководит! Что мы ему дадим, кроме навыков? А от него мы и вовсе ничего не получим. Пусть паренек идет своей дорогой, лишь бы она была как можно дальне от нашего пути.
В спор вмешался Кенхир Ворчун, заговоривший страстно, с жаром:
- Странный, чуждый огонь пылает в душе этого мальчика, и пламя это пожрет вас, о вы, любящие лишь приятную теплоту! Да, это вам не заурядный ремесленник из тех, которые только и знают, что слушаться начальника, а думать ленятся - да и не умеют они! И такие тусклые, что никто даже не замечает такую серость! Кто спорит: примем его - и жди невесть чего! Может, буря над деревней пронесется, а может, все обычаи наши перевернутся. Так что, мастера Места Истины до того боязливы, что готовы отправить восвояси дарование необычайное? Что, не видели, какой он даровитый? Тогда что у вас за глаза? Рисунок подпорчен, согласен, ведь опыта мало - парень еще совсем юный! Но какой точный портрет! Покажите мне другого рисовальщика, который, не будучи никем научен, обнаружил бы сравнимые способности.
- Ты все-таки боишься признать, что этот удалец не захочет подчиняться и что ему плевать на наши правила, - не соглашался ваятель уже с Кенхиром.
- Если он что-нибудь учудит, будет изгнан из деревни. Но я уверен, что он постарается согнуть если не хребет, так хоть выю - уж очень дороги ему его устремления.
- Устремления, говоришь! А что, если к нам пробрался очередной любопытный? И ему бы только тайны братства нашего выведать…
- Если и так - не он первый! Но всем вам ведомо, что ни один лазутчик не может долго оставаться среди нас. Он будет разоблачен!
Рамосе ошеломленно следил за тем, как Кенхир ловко отбивает все доводы товарищей, говоривших не в пользу Жара. Не вспоминалось другого случая, когда старший писец некрополя высказывался бы с таким пылом.
Даже самые непримиримые к Жару мастеровые заколебались.
- Нам не обойтись без таких уравновешенных и кротких существ, как Нефер, но и такие пылающие сердца, как у этого будущего художника, тоже нам нужны. Если он проникнет в смысл дела, творимого здесь, то какими же блистательными образами украсит он стены обителей вечности!
Слово взял начальник артели Неби:
- Братство наше не призвано опрометчиво ввязываться в опасные игры, ему надлежит хранить верность преданиям "Дома Золота" и беречь тайны Места Истины. Пареньку же этому заботы наши чужды, а ведет он себя и вовсе как воришка.
Рамосе почувствовал, что сопротивление начальника артели неодолимо; стало быть, продолжать отмалчиваться нельзя - нет у него такого права.
- Я сподобился высокой чести беседовать с его величеством, - признался старый писец, - и мы говорили про этого молодого человека. Если я верно понял мысль Рамсеса Великого, то в этого Жара, возможно, вселена особенная мощь, каковой нам пренебрегать непозволительно. Во имя высшего блага братства.
- О чем речь? - выразил недоумение начальник артели. - Уж не о мощи ли Сета?
- Его величество не пояснял свою мысль.
Судьям стало зябко. Убийца Осириса, воплощенный в сверхъестественном существе, каковое одни уподобляют зверю лютому и хищному, другие же сравнивают с антилопой окапи, бог Сет был властителем вселенской мощи, которая воспринималась родом человеческим то благотворной, то пагубной. Нужно быть фараоном, да еще таким рослым и статным, каков был отец Рамсеса, чтобы осмелиться носить имя Сети. Ни единый самодержец до него не возлагал на себя столь тяжкое и столь богатое знаменательными смыслами бремя, которое понес Сети, воздвигая в Абидосе самое обширное и самое блистательное из всех святилищ Осириса.
Обыкновенно существа, приобщившиеся к могуществу Сета, склонны к странным чрезмерностям и ненужному насилию, и только прочно выстроенное общество, стоящее на фундаменте Маат, способно направить их устремления в благое русло. Но не должно ли заведомо исключить всякую возможность появления личности такого рода в сообществе художников, которым предназначено творить красоту?
- Его величество сообщил вам свою волю касательно Жара? - спросил старший мастер артели у Рамосе.
- Нет, но он воззвал к нашей проницательности.
- Стоит ли продолжать препирательства? - добавил Кенхир. - Мы должны понять волю фараона, он - глава и наставник Места Истины.
Уже и самые недоверчивые готовы были сдаться, но Неби стоял на своем.
- Мое назначение на должность начальника артели было одобрено фараоном, следовательно, мне доверено оценивать желающих присоединиться к братству. Вот почему всякая слабость с моей стороны заслуживала бы осуждения. Почему требования к этому мальчику должны быть менее строгими, чем по отношению к другим ремесленникам?
- Ты остался единственным судьей, не желающим, чтобы мы приняли Жара, - поставил точку Кенхир, - а необходимо единодушие. Тебя никто не поддерживает. Не поразмыслишь ли о перемене своего мнения?
- Наше братство не вправе без нужды подвергать себя опасности.
- Опасность неотъемлема от жизни. Уклоняясь от опасности, мы впадем в застой, а там и до смерти рукой подать.
Обычно спокойный, старший мастер готов был вскипеть.