Пришел на эту свадьбу Мацек, сын прежнего войта в Рогожнике. Он только что из военной службы вернулся, в уланах служил; красная шапка у него на голове, синяя куртка, красивый парень, ловкий, сильный и не бедный.
Когда он засеменил плясовую, казалось, будто он искры каблуками высекает, хоть у него каблуков не было.
Как обнял он Марину - эх! как понеслись они! Марина вся в огне, а он ее обнял, к себе прижал, по воздуху несет. В огне и Ясек.
Позвали есть.
Была уже поздняя ночь. Вышел Ясек в поле отдохнуть; он устал играть, да это еще ничего: сердце у него разрывалось от грусти, от ревности, от боли, от гнева. Он играл, играл так, что со смычка волосы так и сыпались, а тот прижимал ее, а тот носил, а тот льнул к ней грудью! Эх! тысяча чертей и одна ведьма!
Идет он около маленькой избушки и слышит за стеной шёпот:
- Ты должна!
Говорил это мужчина. А другой голос тоже шёпотом ему отвечал:
- Не должна!
Это был женский голос.
- Должна!
- Нет, не должна!
- Нет, должна!
Улыбнулся Ясек, отошел, походил с полчаса по полю и вернулся на свадьбу. Смотрит: ни Марины, ни Мацка нет. Его и в жар и в холод бросило. Выбежал он из сеней, хвать камень из под ног, сжал его в кулаке и вдруг встретил Марину. Узнал ее, - свет из окон падал.
- Где была!? - спрашивает ее Ясек и заступает ей дорогу.
Вздрогнула Марина, остановилась, потом хотела идти дальше, но не ответила.
Но Ясек уже не уступал. Схватил ее за руку, сжал, уставился на нее.
- Где была!? Говори!
Рванулась Марина, сморщила брови, так что они сошлись у нее на лбу, но потом оставила руку в его руке и ласково сказала ему.
- Пусти меня, Ясек, что с тобой? Что ты мне дорогу загораживаешь, как разбойник, я ведь знаю, что ты любишь меня. Ну, так я тебе скажу, где была. Ходила домой, башмаки переменить; новые ногу мне жали.
- А не была в избе?
- В какой избе?!
- Да там, у сада!
- В дядиной?
- Ну, да!
- Нет!
Сжала зубы, снова наморщила брови. Испугался Ясек, что может рассердить ее. Пустил ее руку и не сказал ни слова. Вошли в избу; она впереди, он за ней.
Он уже сидел у стены, уж играл, когда снова увидел Марину в толпе. Она была бледна и не танцевала.
- Отчего не танцуешь? - спросил он, когда она оказалась близ него.
- Нога у меня болит. Наступили на нее.
А Мацек бросил ему три монеты на скрипку, запел горскую песенку и стал плясать с молодой.
Ясек играет так, что струны скрипят, тот поет, Марина не танцует, стоит вся бледная у стены… Хочется Яську бросить скрипку о землю, вскочить, схватить Мацка за горло… А, может быть, и не они там были, мало ли девок, мало ли парней разбежалось, когда стали ужинать… И звенит, и звучит у него в ушах и в сердце ее голос: "ведь я знаю, что ты меня любишь… Была дома, башмаки переменяла… Ясек…"
* * *
Не прошло и четырех недель, как объявлено было о дне свадьбы Мацка с Мариной. Хотел Ясек бросить все, бежать ко всем чертям, но вот раз Марина говорит ему:
- Поиграй, Ясек, на моей свадьбе…
И он остался.
А Мацек приходил к Кружлям каждый день, всегда веселый, всегда смеется, всегда в духе.
Раз, когда Марина за ужином что-то дерзко ответила отцу, он говорит ей:
- Знаешь, Марина, ты помни: если бы ты мне когда-нибудь так ответила, я бы тебя так погладил, где надо, что ты бы три дня сесть не могла!
Заблестели глаза у Марины; они простоквашу ели, - подняла она руку с ложкой и говорит:
- Эй! Как бы я тебя сейчас не смазала!
Мацек сжал кулак и говорит:
- Смажь!
Посмотрели они друг на друга минуту, Марина опустила голову и стала есть. А старик Кружель, войт, говорит:
- Так и надо, милый человек! Коли баба на тебя с граблями, так ты на нее с цепом; коли баба на тебя с ножом, так ты на нее с косой. Так и надо, милый человек.
А у Яська сердце замирало. Ночью идет он по двору, а Марина сидит на пне около хлева и плачет.
- Чего ты плачешь, Марина? - спрашивает он ее нежно и со страхом: он ее первый раз в слезах видел.
- Бить он меня будет.
- Кто?
- Мацек.
- Так не выходи за него.
- Как же!.. Когда он хочет…
- Да ведь ты можешь не захотеть.
- Не могу.
- Любишь так?
- Нет… Он словно околдовал меня.
- Тебя?!
- Да…
Молчат.
- Ты тогда была в избе? на свадьбе?
- Да…
Ясек тяжело опустился рядом с ней.
- Я знал, я чуял, что это ты…
Марина плачет.
- Марина, слушай, - говорит Ясек через минуту, - зачем ты меня нанимала?
- Нравился ты мне.
- Я?!
- Ты.
- Зачем же ты говоришь мне это теперь!? Господи Боже!
- Нравился ты мне… Слава о тебе по миру ходила. Говорили о тебе.
- А теперь?
- А теперь ничего… пропало…
- Пропало?!
- Навсегда.
- Отчего? Отчего?
- Теперь ты для меня все равно, что ничего.
- Отчего? Я ведь у твоих ног лежал бы. Я ведь был бы тебе верен, как пес! Я бы смотрел на тебя, как на звезду…
- Это-то мне в тебе и не нравится… Мягок ты.
- Тот лучше, что будет бить тебя?
- Да, за то он не баба!
Схватился Ясек за голову обеими руками.
- Марина, зачем ты это мне сказала? Господи!
И качает несчастный головой, и отчаянная скорбь его охватила. А она ему повторяет:
- Мягок ты был. Отчего ты не схватил меня, отчего ты не обнял меня? Теперь я словно заколдована…
- Эх! Так вот как надо было! - говорит про себя Ясек. - Эх! так вот как надо было… А я не знал…
И низко опустил голову.
- Если б ты меня еще тогда, когда я из избы шла, не отпустил… Когда б ты мне не поверил, когда б ты меня к стене прижал, когда б ты меня бить стал!.. А ты меня сразу пустил, стоило мне только слово сказать… "Эх! да что он за мужик такой", - подумала я, - говорит Марина.
- Тебя бить!? Да ведь ты знала, что я люблю тебя, как жизнь свою! Больше!..
- Не знала а! Думала я так: нравиться я ему нравлюсь, да ведь если б меня он любил, так взялся бы за меня! А я не такая, чтобы первой на шею к кому-нибудь броситься. - И Марина надменно подняла свою гордую голову. А Ясек качался от боли:
- Эх!.. так вот как надо было!.. А я не знал… А теперь что?..
- Пропало!..
Вдруг Ясек вскочил:
- А если я убью его?!
А Марина:
- Так запрут тебя в тюрьму, а если и не запрут, так я и так за тебя не пойду… Душа у тебя мягкая… детская, но мужицкая.
- А я на тебя, как на царевну, глядел…
- А он со мной, как с батрачкой обошелся, силой взял…
Покачал Ясек головой.
- Эх, Марина, - сказал он через минуту, - силой и я многих девок брал. Да только ты слишком красива была и слишком богата…
- Какое-то странное сердце у тебя…
- Странное… Что же теперь с нами будет?
- Ничего… Я уже потеряла охоту к тебе… Мягок ты!..
Ясек встал.
- Прощай!
- Нет, нет!.. Ты у меня на свадьбе играть будешь.
- Ни за что!
- Ясек! да ведь ты любишь меня. И будешь мне играть! Не обижай меня!..
И Ясек остался и играл.
Играл три дня и три ночи, такую свадьбу справил старые Кружель своей дочке. Играл так, что у него струны не скрипели, а лопались, и новый смычок весь изорвался. Играл так, что кожа у него стала с пальцев слезать, стерлись и пятки от притопыванья, - а с волос пот градом лил три дня и три ночи. Играл он так, что люди ему дивились, а самому ему казалось, что душа у него в скрипку влезла, а он ее бьет, бьет, бьет, бьет смычком и приговаривает: "Мягкая ты! мягкая! мягкая! детская, а не мужицкая!.."
За три ночи и три дня Марининой свадьбы ничего он в рот не брал, кроме вина и водки. Пил и играл.
На рассвете третьего дня кончилась свадьба, и Ясек перестал играть.
Ни с кем он не попрощался, никого не хотел видеть, оставил вещи и так, как был, со скрипкой под мышкой ушел из Рогожника.
И встретил старого Гонсёрка; он ходил около своего забора и новые жерди вставлял. Был и он на свадьбе, да недолго, - рад он был, что Маргарита там осталась и что он без нее отдохнет дома.
Ясек слова не сказал, прошел бы мимо, да старый Гонсёрек положил ему руку на плечо.
- Не поздороваешься даже со мной, стариком? Даже имени Господнего не прославишь? Куда идешь?
- Куда глаза глядят.
- Вот как? Так, прямо со свадьбы? А не говорил я тебе: берегись, а не то съест она тебя. Вот и съела.
- Ну, оставайся с Богом.
- Добрый путь. Вот видишь, съела тебя эта девка. Ну, а Мацек с ней справится! Я к нему хорошо присмотрелся. Молодец парень! С такой - ремень поясной нужен, а не струны и смычок! Мягок ты!
- Оставайся с Богом.
- Господь с тобой… Не тужи… Тебя, может быть, Господь уберег; ты бы с ней ни за грош пропал!
Ясек уж шел по двору, а старый Гонсёрек бормотал:
- Страшное дело, как человек поглупеть может из-за бабы. Ведь вот он, казался молодцом-парнем, и деловой, и на все руки мастер, - на лесопилке ли, на мельнице ль, за лошадьми ль ходить… а уж играть как лих!.. И как же его извела… Любовь… Гм… Да что ж это?.. голова ли, ноги ли, или другое что… или все вместе… А вот как дорвешься, так и съесть готов… Гм… Эх, кабы мне годов двадцать долой…
А Ясек-музыкант шел лесами и горами к Венгрии и говорил себе: