Нет, канарца никогда не смущали мысли о том, что придется убить человека: слишком часто уже приходилось это делать - просто для того, чтобы самому остаться в живых. Однако за эту бесконечно долгую ночь, наполненную глубоким отчаянием, он пришел к выводу, что убийство виконта де Тегисе значит для него намного больше, чем просто обычная самооборона.
Кроме того, он хотел жениться на Ингрид, хотя бы ради их ребенка - если, конечно, ему суждено появиться на свет. Он хотел, чтобы его сын не стыдился своего происхождения, и знал, что в этих обстоятельствах смерть капитана - единственный способ разорвать брачные узы, связывающие его с немкой.
Когда в пещеру проникли первые лучи зари, Сьенфуэгос решил, что останется рядом с больной, пока она хоть немного не поправится, а потому, отправив самого юного из воинов к принцессе Анакаоне с сообщением о том, где они находятся и в каком бедственном положении оказались, поставил остальных индейцев на караул, строго наказав, чтобы те немедленно извещали о малейших признаках надвигающейся опасности.
Три дня прошли в лихорадочном ожидании; все эти дни Ингрид казалось, будто она вернулась из ада в тот мир, где были Сьенфуэгос, Арайя, Гаитике и вездесущий Бонифасио Кабрера, окружившие ее заботой и преданностью и не оставлявшие одну ни на минуту, в любое время дня и ночи..
Воины охотились на обезьян, игуан и маленьких диких собак, из которых готовили необычайно вкусный суп, а также с величайшим искусством ловили в быстрой порожистой речке, спускавшейся с горных вершин, прекрасную рыбу. Вокруг было спокойно, и никто не тревожил покоя больной, охваченной лихорадкой.
Анакаона прибыла в паланкине, который несла целая дюжина носильщиков, в сопровождении трех десятков воинов и колдуна-целителя; при виде его Сьенфуэгос понял, что принцесса по-прежнему питает самую искреннюю привязанность к донье Мариане Монтенегро и готова защищать ее даже ценой своей жизни.
- Как можно скорее возвращайтесь в город, - велела она канарцу. - И скажите вашему капитану, чтобы он через три месяца привел корабль в Харагуа. А пока в ее положении лучше избегать морских путешествий.
- Она может потерять ребенка? - с тревогой спросил Сьенфуэгос.
Горделивая индианка поглядела в сторону целителя. Несмотря на то, что беспощадное время и бурная жизнь оставили на ее лице неизгладимый след, она по-прежнему была красива. Целитель, в это время осматривающий больную, молча кивнул, отвечая на невысказанный вопрос.
- Яуко считает, что всё будет в порядке, а я доверяю ему больше, чем любому из ваших лекарей, которые только и умеют, что ставить припарки да пускать кровь. Так что она попала в хорошие руки, и теперь ее ребенок родится здоровым и сильным. Можешь не сомневаться.
- А как же люди губернатора?
- Мое королевство огромно и утопает в густых лесах. Даже все войско твоих могущественных королей не сможет ее там найти. Можешь быть уверен, как только твой корабль причалит к берегам Харагуа, донья Мариана и ее ребенок окажутся на его борту.
Трудно было усомниться в словах королевы, пусть даже полуголой туземной королевы, украшенной перьями, но все же канарец задержался еще на четыре дня, дожидаясь, когда больная почувствует себя лучше.
Кризис миновал, и забота близких, несомненно, принесла ее здоровью больше пользы, чем все усилия Яуко, так что ко времени ухода Сьенфуэгоса Ингрид настолько поправилась, что тот смог с ней поговорить, хотя беседа не обошлась без слез и упреков.
- Но почему ты уходишь? - рыдала она. - Неужели нам не суждено быть вместе дольше трех месяцев?
Канарец не собирался ей признаваться, что решил раз и навсегда покончить с их извечной проблемой по имени капитан де Луна, а потому решил перевести разговор на другую тему, которая беспокоила его ничуть не меньше.
- Ты же знаешь, что мы никогда не будем чувствовать себя в безопасности на Эспаньоле, и сейчас настало время задуматься о будущем, - произнес он. - И первым дело мне нужно отправиться на наш корабль, где каждое полнолуние ждут от нас известий.
- Это мог бы сделать и Бонифасио.
- Мог бы, не спорю, - согласился Сьенфуэгос. - Но вряд ли он сможет убедить Луиса де Торреса, капитана Соленого и всех остальных основать новую колонию, где до нас не дотянутся руки Инквизиции и монархов.
- Ты полагаешь, так будет лучше для нас? - спросила она, готовая принять любое решение главы семьи.
- Уверен, что и ты думаешь так же, - спокойно ответил он. - А что нам еще остается? Вернуться в Европу?
- Нет, - снова покачала она головой. - Никогда. Ни Гаитике, ни Арайя, ни даже Бонифасио не смогут там жить. - И это не то место, где бы я хотела видеть своего ребенка. Наше будущее - здесь, остается лишь решить, где именно.
- Это зависит от того, сколько нас будет и кто захочет последовать за нами, - Сьенфуэгос сделал широкий жест рукой, словно хотел обнять весь мир. - В этом море множество прекрасных островов, где горстка мужчин и женщин, решивших бросить вызов обществу, вполне могла бы жить свободно и счастливо. Вопрос лишь в том, чтобы найти такой остров.
- Возможно, найдется достаточно мужчин, которые захотят последовать за нами, - согласилась Ингрид. - Вот только где взять женщин?
- Думаю, их тоже можно найти.
- Как? Купить или захватить силой? - безнадежно пожала она плечами. - И то, и другое кажется мне одинаково мерзким.
- Возможно, Анакаона могла бы их нам предоставить, - без особого смущения предположил Сьенфуэгос.
- Я не стану просить ее об этом, - возмутилась Ингрид. - Еще несколько лет назад, когда мы только приехали сюда, сотни девушек посчитали бы за честь принять участие в столь благородном деле, да еще в компании "отважных испанских кабальеро", - тут она глубоко вздохнула. - Но теперь все изменилось, и те немногие, что смогли выжить, не став при этом рабынями или проститутками в Санто-Доминго, хорошо уяснили, что никакие это не "отважные кабальеро", а просто злобные и крайне эгоистичные существа, которые считают их не более чем обезьянами.
- Возможно, мы смогли бы убедить их в том, что существуют совсем другие испанцы, способные любить и уважать их так же, как любую европейскую женщину.
- Слишком поздно, - снова вздохнула она. - Слишком поздно - на этом острове. К тому же, после той бойни, что мы здесь устроили, после всех болезней, которые мы сюда принесли, Анакаона нуждается в каждой женщине, способной рожать детей, чтобы ее народ мог возродиться и обрести прежнюю власть, - после этих слов донья Мариана показалась ему необычайно уставшей, словно эта речь стоила ей неимоверных усилий. - Нет, - снова вздохнула она. - Даже не думай просить женщин у Анакаоны. Лучше поищи другой выход.
Сьенфуэгос честно попытался найти другой выход, но вскоре вынужден был признаться, что, как и Ингрид, не видит иного пути, кроме как заключить контракт со шлюхами или, напав на какую-нибудь индейскую деревню на одном из соседних островов, захватить женщин силой, пролив при этом реки крови. Сьенфуэгос невольно улыбнулся, представив себе, как экипаж "Чуда" осаждает поселение карибов с их деформированными ступнями, острыми, как бритва, подпиленными зубами и каннибальскими привычками.
- Быть может, нам стоит отправиться в Европу и привезти женщин оттуда? - спросил он в тот же вечер у своего доброго друга, Бонифасио Кабреры. - Уверен, что там найдется немало желающих поселиться в маленьком раю.
- И кто же, по-твоему, это будет? - рассмеялся тот. - Если ты думаешь, что все женщины одинаковы, то на самом деле это совсем не так. Много ли найдется таких, кто захочет разделить рай с хромым бедолагой, к тому же почти карликом?
- У нас в команде есть немало славных ребят, которые могут предложить им новую жизнь, полную радости, вдалеке от непосильных трудов и страданий. Сколько девушек на Гомере предпочли бы уехать сюда, чем до самой старости гнуть спину на чужих людей, относящихся к ним не лучше, чем к тягловой скотине, погоняя до полного изнеможения.
- Моя сестра, например, - согласился хромой. - Но кто знает, быть может, она давно уже замужем и нянчит пятерых сорванцов, - он пристально посмотрел на друга. - Но если говорить серьезно, то я думаю, что твоя мечта - не более, чем пустая химера. Создать поселение, где все живут, как братья, вместе работают и отдыхают, где нет денег, а есть лишь общая собственность - не такое простое дело, как тебе кажется.
- Но ведь туземцы именно так и живут. Я сам это видел - там, на континенте, - канарец недолго помолчал, после чего добавил: - И здесь они тоже так жили, когда мы сюда приехали.
- Вот именно: когда мы приехали! - повторил тот. - Так всегда и бывает: стоит нам где-то появиться, как все кругом меняется, потому что мы сами несем с собой дух перемен. А раз здесь речь идет о золоте, жемчуге, изумрудах, бесхозных землях, которые многие будут рады присвоить, то все оказывается еще сложнее, ведь многие предпочтут мешок совершенно бесполезного золота мешку пшеницы, которой можно питаться целый месяц.
- Вот почему в этом мире все так? - вздохнул Сьенфуэгос.
- Ни ты, ни я не сможем найти ответа на этот вопрос, - честно признался Бонифасио. - Мы оба недостаточно умны и образованны, чтобы постигнуть суть такой сложной проблемы; остается только признать, что она существует и, видимо, не имеет решения.
- И все-таки я не могу поверить, что если человеку дать возможность стать свободным и счастливым, он откажется от этого по той лишь причине, что в новом обществе не будет денег, - задумчиво протянул Сьенфуэгос.