- Я с вами не согласна, Александр Викторович, - сказала Вера Алексеевна. - Вы отрицаете привычку, а с нею и приспособление к обстановке. Даже у животных это развито. В первые дни бомбардировок мои поросята и свиньи, заслышав гул снаряда, метались по двору как угорелые, а теперь, представьте себе, снаряд разорвался где-нибудь невдалеке, а они и рыла от корыта не поднимут.
Присутствующие усмехнулись, и особенно горько генерал Никитин.
Глава седьмая
1
После того как войска вступили в крепость, полковник Третьяков попросил в штабе назначить его на левый фланг. Временные укрепления и почти полевая обстановка давали возможность широко проявить инициативу. Тесное обложение еще не наступило. Линия обороны против позиций на Перевалах укоротилась незначительно, зато стала более изломанной и с флангов доступной обстрелу с моря. В последние дни июля намерения неприятеля еще не выяснились. Одно являлось несомненным: японцам нужно было сжать нас с флангов и занять на них господствующие высоты. Как только бросили Волчьи горы, самым уязвимым местом оказался именно левый фланг. На нём была и высокая гора, которая привлекала внимание японцев.
Объезжая окрестности Высокой и лежащие впереди нее горы, полковник Третьяков еще острее почувствовал свои промахи на Киньчжоу, вытекающие исключительно из неосмотрительности и беспечности. Киньчжоу хвалили все, вплоть до адмирала Макарова. Полковник слышал эти похвалы и, убаюканный ими, не изучил серьезно позицию, не взвесил все "за" и "против".
- Перехвалили, - усмехнулся Третьяков и дернул за повод лошадь, направляя ее от Боковой горы к Угловой. - Вот и здесь мы имеем прекрасную группу возвышенностей, которые при правильном вооружении надолго бы задержали врага, не дали бы ему продвинуться даже к бухте Луизы. Но… где средства обороны? Где у нас пулеметные гнезда, мортиры, глубокие траншеи, ходы сообщения и прочные укрытия? Никто не подумал о больших вылазках, о подготовке путей для них, о специальных резервах для них. Гарнизон крепости, знающий хорошо ее окрестности, услали на Ялу и не вернули…
На обратном пути Третьяков встретился с полковником Ирманом и искренне обрадовался. Ирман пользовался всеобщим уважением. Несколько сутуловатый, с круглым лицом и густой бородой, полковник внушал окружающим уверенность в силе его духа.
- Как там, полковник? - спросил Ирман.
- Пока тихо, но не сегодня-завтра следует ожидать атаки. Горки и складки вокруг хорошие. Будем держать.
- Превосходно. Как люди?
- Как всегда. Готовы биться до последней крайности. Но ворчат…
Ирман, приподнявшись на седле, наклонился к Третьякову:
- Пулеметов-де мало и гаубиц.
- Что же делать? Это верно. Но здесь нет орудийного завода… Наша солдатская обязанность - дать полноценный отпор наличными средствами обороны. Вы им почаще напоминайте… Впрочем… Я хотел сказать, что нам будет большая помощь от моряков. Но флоту приказано выходить. И дай ты, господи, ему удачи.
Полковники, один артиллерийский, другой пехотный, поехали рядом.
- На такой длинной линии обороны нам нужно бы побольше солдат в резерве иметь. Собственно, здесь часто будут протекать полевые бои, - сказал Третьяков.
- Да. Но откуда их взять?
- С участков, имеющих долговременные форты.
- Будем маневрировать. А людей беречь надо. Наш гарнизон будет таять, а неприятельский по мере надобности пополняться!
Солдаты с радостью встречали и провожали Ирмана и Третьякова. Их спокойный объезд позиций, посещение опасных мест, душевные разговоры с нижними чинами вносили в ряды защитников уверенность в несокрушимости Порт-Артура,
- Люди добры и даже радостны, - сказал Ирман. - Примем все меры, чтобы сохранить этот дух… Кстати, четвертый взвод второй полевой батареи Лапэрова будет у нас на левом фланге.
- Прекрасно! - воскликнул Третьяков. - Командует взводом, кажется, штабс-капитан Ясенский.
- Да. С инициативой офицер. Я его прекрасно знаю.
2
После августовских боев японцы ненадолго притихли, но затем, получив подкрепление, начали проявлять усиленную деятельность около горы Высокой. К началу августа вокруг нее было сосредоточено более двух пехотных бригад.
Гора Ляотешань, так же как и гора Самсон, оставалась плохо вооруженной. Этот мощный кряж, господствующий над нашим левым флангом, был немым свидетелем удач и неудач русских войск и флота. Вооруженный мортирами и дальнобойными орудиями, он мог бы сыграть значительную роль в защите крепости.
Солдаты четвертого взвода Лапэровской батареи, вступив в предгорья Ляотешаня, почувствовали себя сначала как-то неловко.
- Словно мы провинились в чем, - сказал взводный фейерверкер штабс-капитану Ясенскому.
- Ничего, брат, не беспокойся. Дела нам впереди еще много будет.
Штабс-капитан Ясенский не выглядел бравым офицером и не старался им быть, как например Али-Ага Мехметинский и поручик Михайлов. Это был человек невысокого роста, с несколько согнутыми ногами. Он смотрел прямо на собеседника, но не любил таращить глаза, как Мехмандаров и Мехметинский. Свои приказания он отдавал ровным и звонким голосом.
- Сюда поди японец и не пойдет, - сказал кто-то из солдат.
- Как знать… Но помните, придется иметь дело за Высокую гору.
3
Четвертого сентября Ноги вызвал к себе начальника Первой японской дивизии генерала Матсумуру, а также старших офицеров его дивизии:
- Мы очень хорошо справились с батареями А. Б. С. Наши солдаты и офицеры не забыли наказов своих родителей. Теперь весь цивилизованный мир скажет: "Они умеют умирать и умирают не напрасно". Послезавтра нам предстоит взять менее укрепленную Высоту 203 метра. Она должна быть в наших руках именно в эти дни. Насколько я помню, с нее видна вся гавань, а следовательно, и все неприятельские корабли. Они подбиты, но они должны быть все до одного утоплены до прихода русской Балтийской эскадры. Уничтожив здешнюю эскадру, мы будем иметь полную уверенность в победе над второй руской эскадрой. И тогда мы - властители Тихого океана, а это именно то, к чему мы призваны небом. - Генерал говорил тихо и, не повышая голоса, закончил: - Вы добьетесь цели, вы сделаете так, что Высота 203 метра, падет через два дня.
Вперед выступил полковник Нива:
- Прошу дать мне возможность выбрать из каждой роты по десять человек солдат и от каждого батальона по взводному командиру. Мы дадим сокрушительный удар, и никакой враг не устоит против воинов Японии. Клянусь вот этой шашкой Дайзингу и тенью предков, сохранивших ее в нашем роде!
Ноги обернулся в сторону подполковника и несколько секунд смотрел на него. Присутствующие, вытянувшись, стояли с окаменелыми лицами.
- Ероси. Начинайте. - Ноги подошел к Нива и, пожав ему руку, сказал: - Я не сомневаюсь в успехе.
4
Сразу же после полудня, вслед за тем как японские солдаты приняли пищу, на горы Длинную и Высокую посыпались неприятельские снаряды. И здесь случилось то, что уже бывало в предыдущие штурмы: наши защитные приспособления от шрапнели рушились, при первых попаданиях ударных бомб.
Японские колонны сосредоточивались у Длинной и Высокой. Лица солдат были оживленны. Они видели клубы дыма и пыли, которые окутали намеченные к овладению вершины. Раздавались зловещие взрывы. Глухим звукам взрывов вторили пушки. Осадные орудия, установленные разбросанно под прикрытием деревьев, фанз, за увалами, гремели совсем недалеко, содрогая землю.
В пять часов японские офицеры собрались под скалой и устроили себе завтрак. Почти каждый из них открыл коробку консервов и бутылку вина. Поручик Ямаото любил виски. Не так давно он понял, что только виски, а не пиво долгое время поддерживают бодрый дух человека. И к тому же виски занимает очень немного места во фляге. Офицеры допили вино и доели закуску. Оставалось свободных пятнадцать минут.
Поручик Есида, выполняя приказание командира, ходил между солдат и говорил им:
- Русские храбры, но их начальники, за исключением полковника Третьякова, расслабленные пьяной жизнью больные люди. У русских нет руководства. Все их укрепления сделаны наспех и даже не сразу после объявлений войны, а несколько дней тому назад. Многие из нас видели это в предыдущие бои… К тому же их мало, а фронт большой. Барон Ноги дал распоряжение делать ложные атаки и на левом нашем фланге. Будьте уверены в успехе, так же как уверен в нем наш гениальный командующий осадной армией.
В шесть часов вечера японцы двинулись на приступ. Люди в фуражках с желтыми околышами уверенно бежали в гору. Они видели, что по линии русских траншей все еще взлетала вверх земля. "Несомненно, там никого нет в живых, - думали японские солдаты. - Никто не сможет там усидеть". И глаза атакующих разгорелись, приступы страха начали исчезать, спины выпрямлялись, руки крепко сжимали винтовки.
- Скорей! Скорей! - кричали офицеры.
Впереди мелькал огромный флаг с красным диском. Он радовал и звал к чему-то большому. Этот флаг солдаты видели впереди себя на больших парадах, а в детстве на праздничных шествиях.
"Флаг сулит нам победу и радость! - подумал поручик Ямаото. - Нужно при штурме больше флагов".
Переполненный радостным чувством, он выхватил шашку и закричал:
- Банзай! За мной! Вот она, вершина Хай-су-шана! Она наша, никто не вернет нас назад! Банзай!