Третьего августа, около десяти часов утра, со стороны Волчьих гор показалась группа японских всадников с большим белым флагом. Это были парламентеры, которые передали нашему командованию письмо.
Вот что писало японское командование:
"Господину высшему начальнику Порт-артурской российской армии.
Господину высшему начальнику Порт-артурского российского флота.
Имеем честь почтительно представить нижеследующее: блестящая оборона Порт-Артура заслуживает похвалы всего мира. Однако, будучи крепостью, находящеюся в изолированном положении, окруженною с суши и с моря превосходными силами и, кроме того, теряющею надежду получить своевременно выручку, она в конце концов не может не пасть, как бы ни были талантливы и преданы своему делу начальствующие в ней лица, как бы ни были доблестны ее солдаты. Наша же армия окончила приготовления к общему штурму; недалеко то время, когда она начнет решительные действия. Когда же это случится, судьба Порт-Артура будет решена. Ввиду этого мы сообщаем вашим превосходительствам, что если у вас есть мысль вступить в переговоры, то настоящий момент является самым подходящим.
Хотя выбор действий - приступить ли к капитуляции или нет - в полной воле ваших превосходительств, но если вы остановитесь на капитуляции, то потрудитесь в промежуток времени от настоящего момента дня до первой минуты десятого часа завтрашнего дня, т. е. 17 августа 37 года Мейдзи (1904 г.) отправить парламентера в первую линию японской армии, находящуюся севернее флотского экипажа, по дороге от Порт-Артура к Цзиньчжоу. По истечении означенного срока всякие переговоры должны быть прекращены, о чем мы и считаем долгом формально вас уведомить.
16 августа 37 года Мейдзи. Главная квартира Порт-артурской осадной армии.
С совершенным почтением.
Командующий осадною Порт-артурскою армиею -
барон НОГИ
Командующий флотом, блокирующим Ляодунский полуостров,
ТОГО ХЕЙХАИРО. "
Утром четвертого августа наши парламентеры передали в запечатанном конверте ответ на письмо:
"Честь и достоинство России не могут допустить даже переговоров о выработке условий сдачи крепости.
Генерал-лейтенант Стессель. Генерал-лейтенант Смирнов".
Часть Вторая
Глава первая
1
Второй и третий форты являлись как бы углами восточного фронта порт-артурских укреплений. Они были ключами, открывающими свободный доступ в центр крепости. Но форты соорудили с большими техническими недочетами, поспешно, без предварительного детального изучения рельефа местности. Между тем природные условия давали возможность построить здесь неуязвимые опорные пункты.
На войска, вступившие в крепость после кровопролитных боев, легла тяжесть доведения фортов до значения противоштурмовых точек.
Брустверы напольного и боковых фасов у форта № 2 к началу войны хотя и насыпали, но не плакировали. Важные проходы между галереями и капонирами не залили бетоном. Над сводом казарм форта был насыпан лишь небольшой бруствер для укрытия стрелков. Форт № 3 ко времени объявления войны также далеко не закончили. Но солдаты во время обороны своими руками укрепили его так, что японцы впоследствии отзывались о нем, как об одном из сильнейших оборонительных пунктов.
В жаркий июльский день пыльные, ободранные, полуголодные солдаты пятой роты вступили на форт № 2. При переходе по деревянному мостику через горжевой ров стрелки невольно оглядывались на остроконечную вершину Большого Орлиного Гнезда; им казалось, что они опускаются в ловушку, откуда не будет возврата. Перебежав мостик и очутившись во дворике, солдаты увидели перед собой низкую толстую стану с полукруглым отверстием, похожим на огромную пасть. Дыра настолько испугала стрелка Родионова, что он вздрогнул и съежился. Его товарищ Кобылин, юркий любознательный человек, внимательно рассматривал стену с выступами, траверсы из мешков и стоящие здесь легкие орудия.
Миновав полутемный проход, стрелки очутились на главном дворе форта.
- Вольно! Оправиться! - раздалась команда.
Солдаты поспешно ставили ружья в козлы, снимали с себя походные сумки, скатанные шинели и утирали руками и полами гимнастерок потные запыленные лбы.
- Вот она, матушка-крепость, - сказал старый солдат Пестов, почесывая свою курчавую бороду. - За пять лет службы первый раз в таком хорошем форту. Сюда он не скоро проберется и никакими снарядами не пробьет. Можно будет поработать по-хорошему, только голову зря не высовывай.
Родионов, осмотревшись, успокоился. Все было сделано попрочнее, посолиднее, чем на полевых позициях.
- Хороша наковальня, незнамо какой будет молоток, - промолвил ефрейтор Егоров, уже имевший георгиевский крест за бои на Перевалах.
Егоров удивлял всех - и своих товарищей и офицеров. Он почти никогда не смеялся, сам не шутил и не отвечал на шутки. Небольшого роста, голубоглазый, круглолицый, он ходил несколько вразвалку. У него было удивительно белое лицо; обращал на себя внимание высокий и чистый лоб. Русые волосы, когда отрастали, были курчавыми и мягкими, а усы - густыми и светлыми, точно из волокон льна. Егоров без крика и ругани переживал свои неудачи, без ворчанья переносил нападки начальства, не сердился и не протестовал, если новый, не знающий его, дневальный при дележке хлеба и мяса давал ему плохие куски. Этим Егоров достиг удивительных результатов. Никто не допускал мысли обидеть его. - О нем говорили:
- Этот всегда смотрит вперед и далеко видит.
Егоров десяток раз бывал в вылазках, которые сошли благополучно для него и его товарищей. Удачу приписывали Егорову, его вдумчивости и проницательности. Солдат не раз слышал, как за его спиной говорили: "Дать бы ему образование, был бы он генералом".
Егорову не понравился форт. После простора позиций на Зеленых горах - и вдруг какой-то прилизанный двор, угрюмые стены казематов, точно вылитые из свинца.
- Чево это он там сказал? - заинтересовались стрелки, осматривая форт.
- Почему это наковальня? - спросил Кобылин.
- Смотри, какая твердая да гладкая. Стоит на одном месте. Никуда не сдвинешь. Дорого поди стоит…
- Ну и что ж? - вступил в разговор Родионов.
- Бить по ней снарядами-то очень хорошо будет. Достиг один раз прицела и постукивай. Расплющивай, что тут расположено.
- Тебя послушать, так мы вроде железа.
- Не железо, а песочек, - спокойно сказал Егоров. - Ковать враг будет пушки да казематы, а нас будут подсыпать сюда словно песочек в кузнице на горячее железо. Видал поди?
Родионов вздрогнул и побледнел.
- Ты, Егоров, не то название дал. По-моему, это ступа, - сказал Кобылин. - И нас в нее бросили.
- И так можно, - согласился Егоров.
- Что в лоб, что по лбу, - рассмеялись стрелки. - Ладно. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
2
Через два дня солдаты присмотрелись и освоились с обстановкой. Толстые стены казармы внушали доверие: в такой казарме можно спать спокойно. Рвы кругом форта были глубокие, выбитые в твердом грунте - не перескочить их врагу. На загибах рва - бетонные капониры, а в них пулеметы и пушки, из которых можно всех врагов перестрелять. Та тревога, которую вселили слова Егорова, прошла; ее заменила осторожность. Когда в последних числах июля через форт начали перелетать неприятельские снаряды, направленные в город, каждый из солдат присмотрел себе уголок, чтобы укрыться во время обстрела.
Комендантом второго форта был пехотный капитан Николай Степанович Резанов. По наружности Резанова, носившего очки в золотой оправе, никак нельзя было отнести к группе строевых офицеров. Обыкновенно при первой встрече с ним его принимали за штабного. Капитан был беспокойным человеком. Вступив на форт, он несколько дней подряд с утра до вечера осматривал его. Недостатков было много. Резанов невзлюбил форт № 2. В первый день своего командования он сказал подчиненным ему офицерам:
- Поздравляю вас с тесным обложением. Нам вручили один из ключей для входа в крепость. Надеюсь, всем понятно, какая огромная ответственность лежит на нас. Мы должны привести форт в полную боевую готовность, от которой он, к сожалению, далек. Прошу сообщить ваши соображения о замеченных недостатках. Мы их обсудим и постараемся устранить.
- Прежде всего следует обратить внимание на наш гласис, - заговорил поручик Злобинский. - Вы посмотрите, какая дикая, неслыханная ошибка допущена при сооружении форта. У него фактически нет той площади, на которой мы должны поражать врага. Сразу же после рва начинается мертвое пространство, которое вне досягаемости наших выстрелов. Это черт знает что такое, - волновался поручик. - Каждому юнкеру в училище вдалбливают в голову, что площадь перед укреплением должна быть обязательно в хорошем обстреле на несколько десятков шагов…
- Нет укрытий хотя бы для противоштурмовых пушек, - добавил артиллерийский офицер. - При первой же бомбардировке все наши орудия будут расплющены.