Подковин погладил жеребца по шее и помчался к разъезду. Там выяснилось, что Фок еще утром уехал на Юпилазу.
Чем ближе подъезжал Подковин к Перевалу, тем чаще над его головой проносились ружейные пули. Впереди падали снаряды. Подковин хотел остановиться, но жеребец, на мгновение поджав задние ноги, скакнул вперед.
3
Генералы Стессель и Фок только что оставили блиндажи Юпилазинского редута.
- Пока идет все нормально, - говорил Стессель - Врага отбиваем. Наши стрелки и артиллеристы стреляют точно.
- Вторая батарея весьма удачно замаскирована, - сказал Фок. - Японцы не могут ее нащупать.
- Ну, как у вас там дела? - спросил Фок Подковина, когда тот подавал пакет.
- Японцы близко подойти не могут. У нас на батарее совсем нет потерь. Позиция очень удачная.
- А что я вам говорил! - весело воскликнул Фок, обращаясь к Стесселю, которого Подковин видел в первый. раз.
- Что ты особенного заметил по дороге сюда? - продолжал Фок расспрашивать Подковина.
- Японцы обстреливают наш тыл. Я насчитал больше двадцати снарядов, упавших недалеко от полотна железной дороги.
- Итак, Александр Викторович, если мы сопоставим донесение полковника Лапэрова с сообщением канонира, то как будто назавтра намечается горячее дельце. У противника не менее трех, четырех дивизий, да еще флот обстреливает наши фланги. Как вы полагаете?
При последней фразе Стессель сощурил свои выпуклые глаза. Затем он качнул головой и провел пальцем правой руки по воротнику у жирного подбородка.
- Но это все предположительно, а на деле может быть другое. Натиск неприятель произведет или сегодня ночью, или завтра с утра. По-моему, следует написать генералу Смирнову, чтобы он распорядился занять крепость и внутреннюю ограду, употребив для сего моряков и дружину. Так же напишем и на передовую линию.
"Генералу Надеину и полковнику Лапэрову. Войска отряда после удачного боя, повсеместно отбив неприятеля, остаются на своих местах, - диктовал Стессель своему адъютанту. - Ввиду утомления войск, выставить сильное охранение, назначить в каждом полку дежурного офицера по передовым ротам. Охранение сменять чаще. Патроны и снаряды пополнить, людей накормить, хотя бы и поздно ночью. Все повреждения в окопах и блиндажах по возможности исправить. Батареи, подвергшиеся сильному обстрелу, прикрыть или передвинуть на другое место. Всех раненых до утра отправить в Порт-Артур. Убитых похоронить на месте".
В то же время генерал Фок писал:
"Начальнику Суанцайгоуского отряда, генералу Надеину. Ввиду того важного значения, которое имеет Юпилаза относительно Суанцайгоуской позиции, я считаю нужным подчинить подполковника Гусакова вашему превосходительству. Прошу принять в свое непосредственное командование позицию и все войска, расположенные на участке подполковника Гусакова".
4
Бой на Волчьих горах начался рано утром. Гулко разносились по окрестностям залпы из пушек второй батареи. Подковин получил приказ ожидать с оседланной лошадью срочных донесений командира батареи.
Обоз стоял в ложбине, защищенной от неприятеля возвышенностью. Кругом по склонам росли зеленые кусты. По полю, где расположились двуколки, торчали высокие стебли гаоляна. Распоряжение Фока о срезке всходов так и не было выполнено.
Японцы сегодня были очень близко. Над головами часто проносились ружейные пули. Свирепо татакали пулеметы.
Провели двух пленных японцев.
- Где изловили? - спросил Подковин раненых стрелков, конвоирующих пленных.
- В этот проклятый гаолян их до черта наползло. Прямо беда. Надо стрелять, а не знаешь куда. Смотришь, а они у тебя из-под носа вынырнули.
Низкорослые японцы без фуражек, с запыленными лицами, озирались по сторонам. На них были расстегнутые мундиры цвета хаки, тяжелые ботинки в грязи, икры ног обмотаны сбившейся лентой.
Пленные держали себя вызывающе, но при каждом свисте пули скулы их вздрагивали, а плечи приподнимались. Закурив, стрелки пошли дальше.
Бой разгорался. Пули пролетали роями и ударялись в стенку оврага.
Глава девятнадцатая
1
- Ну, как моя рана? - спросил Лыков у врача на перевязочном пункте.
- Хорошая, сквозная… Кости целы, значит все в порядке. Лежите смирно.
- Варя, - окликнул доктор сестру, - наложите повязку и направьте раненого в свой госпиталь.
Лыков вздрогнул и резко повернулся. Ему почудилось, что доктор сказал "Валя".
- Лежите, не волнуйтесь, может усилиться кровотечение, - сказал врач.
При тусклом освещении фонаря, который держал в руках санитар, Лыков увидел усталые глаза сестры милосердия, наклонившейся над ним.
- Пить хотите?
- Нет. А я где-то вас видел…
- Не могло этого быть. Девушки, повязанные косынками, во многих случаях похожи друг на друга. Я совсем недавно из Иркутска, а вы здешний житель.
- Из Иркутска! - воскликнул Александр Петрович, и даже приподнялся.
- Что же тут удивительного? Не шевелитесь и молчите. Поговорим завтра, когда остановится кровотечение.
Лыков покорно закрыл глаза и отвернул голову. Через секунду он стиснул зубы. В рану ввели тампон, и боль обострилась.
Кругом громко стонали и кричали тяжелораненые. Полотнища санитарной палатки колыхались от ветра. Вдали слышалась усиленная ружейная перестрелка.
- На Юпилазу генеральная атака, - сказал вошедший офицер с перевязанной головой. - В девять часов их опрокинули, и они успокоились. Но сейчас вдруг стали нажимать на центр.
В палатке стало тихо. Только тяжелораненые ворочались и стонали, остальные с нетерпением ждали вестей. Но офицер больше ничего не сказал.
2
На другой день Лыкова перевезли в госпиталь. Прибывающие раненые рассказывали, что русские отступили с Зеленых гор и Перевала и сейчас бой идет на Волчьих горах.
- Как это случилось? - расспрашивал Лыков унтер-офицера с соседней койки, прибывшего рано утром.
- Говорят, "ура" виновато. Я с самых передовых окопов. Стоим мы в центре твердо. На флангах жестокие бои, но вести радостные. На Юпилазе камнями засыпали врага. Правый фланг тоже хорошо бился. Стало темнеть. Все утихло. Прислушиваемся. Около десяти часов услыхали японцев. Знать, свежие полки подошли. Но у нас - тихо. На фронте нет хуже тишины, да еще ночью. Жуть от нее в сердце заползает, и все время тебе чудится враг… И ждешь тогда опасности больше не с лица, а с затылка… Вот так и в прошлую ночь. Вдруг сзади нас, то есть у передовых окопов, "ура" раздалось. Что такое? Наши офицеры нет, чтобы связаться, разузнать, сразу же и отдали распоряжение отойти назад, как бы на помощь к своим. Никому не хочется в окружение и в плен попасть. Отошли мы. А нас спрашивают: "Вы что?" Как, отвечаем, "что", к вам на помощь пришли. Вы же "ура", кричали, бились здесь?! Рассмеялись товарищи, говорят: "Это "ура" победное, по приказу генералов, на страх врагам". Спохватились наши офицеры. Им не до смеха. Окопы-то зря бросили… Обратно побежали. Не тут-то было. Нас встретили уже не только ружейным, но и пулеметным огнем… Меня вот ранило, многих убило…
Глава двадцатая
1
После того как русские оставили Волчьи горы, генерал Ноги поднялся на пик Сахарной головы и увидел очертания русских оборонительных линий. Развернувшаяся панорама не была для него новой. Десять лет назад, командуя бригадой, он овладел самой сильной позицией китайцев. Рассматривая форты и окопы, лежавшие перед ним, Ноги нашел не только то, о чем сообщила перед началом войны разведка, но и много неожиданного.
"Шесть месяцев - большой срок, - думал Ноги. - Русские успели основательно окопаться, и все же задачу придется решать в первые десять дней. Крепость будем брать штурмом. Этого желает император, японский народ и каждый японский солдат".
С прекрасного наблюдательного пункта Ноги тщательно изучал не только форты и редуты, но и Шуйшинскую равнину, изобилующую оврагами и взлобками между ними. Все углубления в почве издали были похожи на черных змей, ползущих в гору.
"Складки местности помогут нам, - размышлял Ноги. - К тому же не только форты, но и пушки на них русскими плохо замаскированы. Они не выдержат упорного натиска… Для меня очевидно: у них нет цели, и, пожалуй, упорства. А у нас непрерывные удачи во всех крупных боях".
Ноги усмехнулся. Это был типичный японец: выпяченные губы, покрытые щетинистыми усами, впалые щеки и выдвинутые скулы, небольшая голова, волосы, подстриженные бобриком. Генерал был одет просто: короткая куртка со шнурками, кожаные белые брюки и сапоги с высокими голенищами. В крадущейся походке генерала, в мягких жестах и как будто усталом взгляде также целиком сказывался японец.
При обсуждении больших вопросов, при встречах с лицами, не зависящими от него, флегматичность генерала исчезала, и он становился показно оживленным. Не быть озабоченным и суетливым в присутствии посторонних- особая черта азиатских народностей, она очень развита у японцев.
Ноги опустился с горы и уехал на приготовленную квартиру. Жилище генерала помещалось в небольшой выбеленной китайской фанзе. Фанза разделялась на две комнаты. В одной из них Ноги спал на походной кровати, в другой - работал. В небольшом дворике росло единственное дерево; в тени его генерал принимал офицеров и часто работал. Во дворике же помещалась телефонная будка. У ворот ходил часовой, по улице бегали куры и поросята.
Ноги был в хорошем расположении духа.
- Ничего особенного, - сказал он начальнику штаба, генералу Идитти.
- У них не было возможностей создать исключительные сооружения, а может, не было и способностей, - усмехнулся Идитти. - Вы верите в успех открытой атаки?