Секунд-ротмистр для торжественного визита надел новый форменный кафтан с золотым аксельбантом на правом плече, который указывал на его должность при генерал-аншефе Потемкине. Кроме аксельбанта, имелся у него и документ, подписанный светлейшим князем. В нем предписывалось всем должностным лицам Российской империи оказывать содействие обер-офицеру Новотроицкого полка, откомандированному для исполнения особого поручения. Эта бумага произвела нужное впечатление на адъютанта Филисова, и Мещерский без помех попал в кабинет командующего Керчью и Ени-Кале.
Петр Федорович, увидев перед собой офицера привилегированного кирасирского полка, коих в армии насчитывалось всего-то пять, сильно удивился. Он внимательно прочитал потемкинское обращение и воззрился на визитера испытующе:
- Каким ветром вас занесло сюда, секунд-ротмистр?
- С инспекцией, ваше превосходительство, - почтительно доложил ему Мещерский.
- И что инспектируете?
- Дороги, ваше превосходительство. В рассуждении скорого похода корпуса графа де Бальмена в Крым.
- Гм… Похоже на правду, - сказал генерал-майор. - А зачем ко мне пожаловали?
- Представиться по команде, ваше превосходительство, и взять предмет из штаба армии на Украине в крепости, вашему управлению вверенной, присланный. "Диоптр" называется.
- Да, такое распоряжение у меня есть. Значит, отдать его вам?
- Так точно, ваше превосходительство.
- Но ваша фамилия в той бумаге не указана.
- Досадная ошибка канцеляриста, ваше превосходительство.
- Указана фамилия некоей госпожи Аржановой. Это она будет стрелять из ружья с "диоптром"? Хотел бы посмотреть на таковое дивное зрелище. Чтобы бабы у нас за стрелков становились! Кому сказать, так мудрено поверить…
Генерал-майор пустился рассуждать на излюбленную тему. Молодой офицер терпеливо слушал и ждал, когда Филисов прикажет адъютанту доставить прибор в свой кабинет. Однако обер-комендант закончил речь неожиданно:
- Где она, эта самая Аржанова? Нету. А я секретную вещь могу отдать лишь под ее собственноручную расписку. Вы поняли, секунд-ротмистр?
- Понял.
- Вот и идите себе с Богом!..
Пришлось вдове подполковника выбираться из экипажа. Увидев ее, генерал-майор несколько умерил свой пыл. После получасового разговора, отчасти походившего на светскую беседу, отчасти - на допрос о пристрастием, отчасти - на моноспектакль, который Петр Федорович устроил для единственной хранительницы, продолговатый деревянный ящичек с крышкой, запирающейся на крючок, очутился в руках Анастасии. Она написала расписку. Затем Филисов проводил прелестную посетительницу до дверей кабинета. Его адъютант в изумлении наблюдал за сценой их прощания. Никогда прежде обер-комендант не был так любезен с женщинами.
- Вы понравились старому солдафону, - сказал князь Мещерский, помогая Аржановой сесть в экипаж.
- Вообще-то я старалась, Михаил. Но с людьми, ему подобными, ни в чем нельзя быть уверенным до конца…
За новым поворотом дороги открылось взгорье с двухэтажным домом и садом, обнесенными высокой каменной стеной. То была усадьба Юсуп-бея из рода Яшлав. Лошади, видя, что родная конюшня близко, перешли на галоп. Заметив подъезжающий экипаж, прислуга загодя открыла дубовые ворота. Карета на хорошей скорости вкатилась во двор и остановилась у дальнего его угла. Створки ворот тотчас захлопнули и заперли на засов. Мещерский, первым спрыгнув на землю, галантно подал руку Аржановой.
- Слава тебе господи! Матушка-барыня благополучно возвернулися! - Рослая, широкая в кости женщина лет сорока, в чепце и длинном белом фартуке, повязанном поверх юбки, торопливо вышла навстречу Анастасии.
- Ты разве беспокоилась, Глафира? - спросила Аржанова.
- Самую малость, ваше высокоблагородие, - улыбнулась горничная.
- Почему?
- Да как вы наряд этот московский в Крыму-то наденете, так обнаковенно чтой-то у нас и случается.
- Глупости говоришь.
- Уж простите меня, бабу деревенскую, - служанка взяла у барыни перчатки, шляпку и сумочку. - Есть у меня суеверия, не обессудьте…
Сколько помнила себя Аржанова, столько находилась подле нее Глафира. Ей было полтора годика, а дворовой крепостной девчонке, назначенной нянчить барского первенца, - двенадцать лет. За ее смышленость, ловкость и услужливость доверили ей господа ответственное дело. Полюбила малышку Глафира всей душой и ласкова была с ней, точно с собственной сестричкой.
В шесть лет наняли Анастасии гувернантку-француженку. Но контакта с воспитанницей она не искала, а больше интересовалась противоположным полом. Потому Настя много времени, особенно по вечерам, проводила с Глафирой. Та от своей бабки, деревенской знахарки и колдуньи, знала много русских сказок, прибауток, побасенок и охотно рассказывала их маленькой барышне.
В шестнадцать лет Глафиру выдали замуж за кучера и конюха Досифея, мужчину обстоятельного, сугубо положительного, непьющего. Затем у них родился сын Николай. Но это не помешало Глафире, теперь уже вместе со своей семьей, сохранять верность госпоже, делить с ней радости и горести, вместе идти по жизни.
Таким образом, секретная канцелярия Ее Величества, приняв на службу вдову подполковника Ширванского пехотного полка, заполучила в качестве бесплатного приложения и трех ее крепостных. Флора ничего никогда им не объясняла и не задумывалась над тем, ведомо слугам сие обстоятельство или нет. Простейшие правила конспирации они усвоили, в долгих поездках проявляли выносливость и терпение, стрелять постепенно научились.
Особенно радовал Аржанову Николай, сын Глафиры и Досифея.
Сперва она определила юношу в помощники к отцу. Досифей же у нее был на все руки мастер: и кучер, и истопник, и лакей, и сторож. Но вскоре выяснилось, что Николай лошадей боится. Взявшись за дрова и печи, он чуть не устроил пожар в барской усадьбе в деревне Аржановка. Прислуживание за столом важным гостям барыни однажды закончилось опрокидыванием на пол подноса с чашками из мейсенского фарфора, наполненными компотом.
Совсем отчаялся молодой слуга. Но встреча с кирасирами Новотроицкого полка все изменила. На него обратил внимание сержант Чернозуб, человек богатырского роста и телосложения, храбрец, умелый воспитатель солдат. Сержант научил Николая заряжать ружья с кремнево-ударным замком и стрелять из них. Оказалось, Господь Бог наделил его невероятным глазомером, старанием и точностью в уходе за огнестрельным оружием. За подвиг, совершенный в крепости Чуфут-Кале, Аржанова подарила ему штуцер образца 1778 года, изготовленный на Тульском оружейном завода для унтер-офицеров егерских батальонов.
Отменное это было изделие.
Ложе и приклад - из полированного орехового дерева. Ручной сборки металлические детали, как-то: граненый ствол с восемью нарезами внутри, мушкой и прицельной планкой, замок с огнивом и курком, латунные спусковая скоба и затыльник приклада - все тщательно подогнано одно к другому. Весил штуцер около четырех килограммов, длина его достигала 115 сантиметров.
Правда, заряжался он не быстро и не просто. Круглую свинцовую пулю диаметром 16,5 миллиметра и весом в 30 граммов следовало сначала завернуть в промасленную тряпочку или кусочек кожи, а потом забивать в ствол деревянным шомполом. На это уходило более полутора минут. Но стрелял штуцер у Николая очень метко на сто пятьдесят шагов, с некоторым отклонением от цели - на двести-триста…
Теперь штуцер, который сын горничной нежно именовал "дружком", лежал на сдвинутых вместе низких столиках - кьона. Вся разведывательно-диверсионная группа следила за тем, как молодой стрелок с помощью отвертки прилаживает к казенной части его ствола "диоптр" - медную трубку на четырех "лапках". Внутри ее находились линзы, особым образом отрегулированные, а на одной из них - черное перекрестье прицела. Николай охотно объяснял собравшимся, как работает "диоптр", и предлагал после установки его пойти во двор и пострелять.
Но Глафира сказала, что сначала будет обед и приказала Досифею и Николаю накрывать на стол. Это она выразилась условно, имея в виду русские обычаи.
Стола в усадьбе Юсуп-бея из рода Яшлав никогда не имелось. В саду, под решеткой, увитой виноградом, находился топчан, или деревянный настил на коротких ножках, покрытый ковром, с разбросанными на нем сафьяновыми подушками. Там и расстелили достархан, или скатерть. На нее поставили миски с кеш-кеком, или кашей из прожаренного и размолотого проса, сдобренной подсолнечным маслом. Еще принесли блюда с нарезанными помидорами, огурцами, сладким перцем и зеленым луком и стопки белых пшеничных лепешек пита.
К обеду, по крымско-татарским обычаям, следовало добавить чего-нибудь мясного, хотя бы кашик-бурек - маленьких пирожков, начиненных мелко порубленной бараниной. Но слуги Аржановой не сделали этого. Ведь сегодня был постный день, празднование чудотворной Донской иконы Божьей Матери, которую создал Феофан Грек в XIV веке. Небольшая копия ее хранилась в походном иконостасе экспедиции.
В честь церковного праздника Глафира, женщина набожная, вынесла икону в сад и установила перед достарханом. Ибо по правилу, заведенному Анастасией, обед у них являлся чем-то вроде ритуала, присутствие на нем считалось обязательным. Здесь, преломив хлеб вместе со своими людьми, она могла накоротке беседовать с ними, наблюдать и оценивать их состояние как физическое, так и моральное. В такие минуты их духовная связь, в которую Флора всегда верила, ощущалась ею более явственно, зримо. Они привыкли к этому и нуждались в ее поддержке. Но и Аржанова как будто получала силы, необходимые для управления маленьким боевым отрядом.