Около меня - Пьеро. Он возбужден, все порывается бежать куда-то прочь от этой дьявольской западни. Впервые в жизни я сталкиваюсь лицом к лицу с осатаневшими горами. Дуилио по-прежнему лежит внизу, на осыпи. Сверху туда падают камни. Не знаю, что и предпринять, как оказать ему помощь. Остается надеяться, что он еще жив. Чтобы не притягивать молнии, отбрасываю подальше металлические предметы: крючья, карабины, скальный молоток. Вижу Габриеллу, которая, спустившись до конца двойной веревки зависает в окружении молний под водопадом дождя. Добраться до нашей пещеры она не в состоянии, просит помочь. Я направляюсь к ней, но прямо передо мной вдруг возникает Делла Роза. Странно, он должен был находиться наверху, выше нас, а вместо этого почему-то подбирается к пещере снизу, пройдя в двух шагах от Дуилио и не заметив его.
Плохо понимая что-либо, втаскиваю Габриеллу в пещеру. Там уже Делла Роза. Отвечая на мои вопросы, он так и не смог объяснить, почему поднимался к нашей пещере вместо того, чтобы спускаться. Позднее выяснится, что он оторвался от веревки и упал. Будучи в шоке, он двигался, что-то делал; потом у него обнаружился перелом обеих лодыжек.
По-прежнему хлещет дождь, вспыхивают молнии, рушатся камни. У меня из головы не выходит Дуилио. Не погиб ли он? Представляю себе горе его матери.
Черт возьми, но что делать мне? Рыдать? Не поможет. Вдобавок становится очень холодно. Впервые в жизни я стою перед необходимостью предпринять рискованные действия по спасению товарища, то есть выполнить долг человеческой солидарности и взаимопомощи. О подобного рода долге пишут и говорят столь-часто, что он представляется многим простым и легким делом. Когда же выполнить его предстоит нам самим, действительность оказывается куда сложнее самых высоких слов.
Пытаюсь набраться решимости. А может быть, помолиться богу? Неудобно как-то. Я ведь прежде никогда не молился… Неловко начинать лишь теперь, когда приспичило. В голове проносятся молитвы, которые я заучивал наизусть, как стихи, дома или в церкви, а потом громко читал вслух, стремясь показать не столько себе самому, сколько окружающим, что знаю их назубок.
"Аве Мария, пресвятая дева милосердная… Господь да пребудет с тобой…" Нет, не то. "Отче наш, иже еси на небеси…" Тоже не годится. "Ангел господен, хранитель мой…" Вот это то, что нужно! "…Вразуми меня и убереги… от камней, молний… упаси и направь…" Одновременно вспоминаю: "На бога надейся, а сам не плошай"…
Карабкаясь, вылезаю из пещеры и вскоре по осыпи подбираюсь к Дуилио. У него крупная рана на голове, он потерял много крови, не может говорить, но еще жив. И живет до сих пор.
"Вот настоящие мужчины!"
"Вот настоящие мужчины!" - сказал однажды мой отец о Кассине, Ратти и Эспозито, когда их чествовал весь город Лекко.
Мне в ту пору было 8 лет. Эти трое альпинистов только что вернулись с северовосточной стены Пиццо Бадиле, продержав в многодневном напряжении всю округу, пока выполняли одно из наиболее известных и драматичных восхождений в Альпах. Огромная толпа с оркестром ожидала победителей на вокзале. Отец повел меня за руку показывать героев. Когда Кассин с товарищами появились в дверях вагона, отец под гром аплодисментов произнес эту фразу, навсегда оставшуюся в моей памяти: "Вот настоящие мужчины!" А так как все три альпиниста жили рядом с нашим домом, я, видя в них яркий пример для подражания, внимательно следил за их тренировками и восхождениями.
С того дня прошло десять лет, и я сам стал "одним из тех", повторив маршрут Кассина, Ратти и Эспозито по северовосточной стене Бадиле. Это восхождение стоило мне огромных физических и моральных усилий, но я был несказанно рад. К тому же именно тогда я впервые в жизни ночевал на стене.
Для альпиниста лагерь - чрезвычайно значительное звено во взаимоотношениях между ним и горами. Лагерь - это масса неудобств. Первые часы пролетают просто и незаметно. Человек от усталости засыпает, даже если висит на крючьях. Но в какой-то момент все более пронизывающий холод и неудобное положение тела прерывают сон. Тогда минуты тянутся как часы. Где-то внизу огни поселка напоминают об уюте домашней жизни. Здесь же неудобно абсолютно все. Здесь мышечная усталость, холод, тишина, страх перед завтрашним днем…
Домой я вернулся следующей ночью смертельно усталый. Чтобы не будить домашних, перелез через стену во двор и чувствовал себя на седьмом небе от сознания совершенного мною великого деяния, которым сможет по-настоящему гордиться мой отец. Однако на следующее утро, когда я еще спал глубоким сном, на меня обрушилось ведро ледяной воды и затем прозвучал недовольный голос отца: "Вставай, бездельник!" И это при том, что отец уже знал о моих подвигах! Я глядел на него, ничего не понимая.
А он сказал: "Заруби себе на носу, что жизнь держится не на героях и альпинистах. Немедленно одевайся и ступай в подвал работать!"
Тогда я понял что альпинисты и герои, конечно, нужны людям как пример, но только не в собственном доме: слишком много от них бывает огорчений.
Низенький человек из "Кафе друзей"
Был свежий весенний день. Утром я отдыха ради забрался на Гринью, а потом, спустившись, выехал после обеда из Резинелли вниз, домой. Помню, что испытывал состояние блаженства, словно ребенок, которому дали конфету.
Включив в машине радио и отопление, я спускался по извилистой горной дороге, когда на одном из крутых поворотов заметил человека, собиравшего первые в этом году подснежники. Человек был низенький, в длинной, до пят, старой военной шинели, и мне подумалось, что он беден и ни за что на свете не осмелится поднять руку с просьбой подвезти его, как это делают красивые девушки, уверенные, что им не откажут. Я решил остановиться и пригласить его в машину.
Подъезжаю поближе, торможу и сигналю клаксоном, чтобы привлечь его внимание, а другой рукой открываю дверцу: мол, добро пожаловать! Низенький человек с большим пластиковым мешком в руках, на четверть заполненным подснежниками, с улыбкой смотрит на меня и, видимо не понимая моего милостивого жеста, подходит к машине.
- Садитесь, я подвезу вас до Лекко. Пешком вы часа два пройдете, да и холодно теперь.
- Нет, спасибо, - отвечает он, - я лучше пешком.
- Да что вы, какой разговор! Садитесь, не стесняйтесь. Тут у меня тепло!
- Нет, благодарю вас, не беспокойтесь, - повторяет он.
Однако я, твердо уверенный, что делаю "доброе дело", уговаривал его до тех пор, пока низенький человек не согласился и, взяв свой мешок, не уселся в машину, где радио встретило его песнями.
- Хорошо в машине ехать, ах, хорошо! - сказал человек. Потом, выглянув из окошка, вдруг добавил:
- Цветов-то сколько!..
- Вы, извините, кем работаете? - спрашиваю его.
- Торгую на рынке горными цветами. По средам и субботам. Это в Лекко, на площади 20 сентября.
- А сегодня пятница. Значит, вы собирали цветы для завтрашней продажи, а я…
- Да, но это неважно. У вас в машине очень хорошо!
- Послушайте, извините ради бога, что я вас увез от работы. Но я думал, вам нужно в город… Давайте отвезу вас обратно.
- Ни в коем случае! В машине так славно ехать!
Господи, что же я натворил, желая сделать доброе дело!
Чтобы как-то загладить свою неловкость, предлагаю остановиться и пообедать в траттории Баллабио, поговорить.
- Превосходная мысль! - соглашается низенький человек. - Только позвольте, я буду угощать, иначе обижусь.
Час от часу не легче! Неужели придется уступить ему и в этом?
- Вот что, - предлагаю я, - продайте мне все цветы, которые вы насобирали, - а сам думаю: заплачу ему побольше, чтобы хоть как-то оправдать его убыток.
- Нет, эти цветы я отнесу моему брату. Так. Опять мимо.
- Вы ведь из Лекко? Я почему-то вас никогда не видел. Вот брата вашего, наверное, знаю. Чем он занимается? - спрашиваю.
- Вы не можете знать моего брата. Он уж много лет, как скончался… Эти цветы я отнесу на его могилу.
Меня словно палками взгрели, и я больше не приставал к низенькому человеку с благодеяниями.
Приехали в Лекко. Он выходит из машины, и я, набравшись духу, спрашиваю:
- Где вас можно отыскать?
- Меня? Трудно это… Попробуйте на рынке! Хотя и там я не всегда стою. Когда нет горных цветов, езжу куда-нибудь еще. Впрочем, меня хорошо знают только в "Кафе друзей", я бываю там каждое утро перед открытием. Делаю уборку, навожу порядок. Кстати, если вам захочется выпить хорошего кофе, приходите прямо в "Кафе друзей". Только ничего не платите! Просто скажите, что вы - мой друг.
Легенда о "великих"
В молодости мы очень много говорили о наших горных героях и всячески их превозносили. Пауль Пройсс - одиночка, ходил на вершины, не пользуясь веревкой, отвергал всякие искусственные приспособления. Вальценбах спал не в палатке, а под открытым небом на семитысячнике. Ламмер сумел после падения в трещину два дня продержаться в ней и выбраться оттуда своими силами. Лашеналь и Тэррай носились по Альпам, как два локомотива. Эти альпинисты были частью легенды, где правда перемешивалась с вымыслом, идущим от восторженного обожания. В то же время великие альпинисты из моего родного городка Лекко, ни в чем не уступая иностранным, были, по моему разумению, вполне обычными людьми. Я мечтал приблизиться к людям из легенды.
Однажды в моем доме оказался один из таких - Тони Эггер, австриец. Несмотря на молодость, он, подобно Паулю Пройссу, имел на своем счету достаточно одиночных штурмов. В Лекко он приехал на конференцию, посвященную его восхождениям в Альпах и за пределами Европы.