Во времена Дария и Александра Македонского Туркестан именовался Бактрианой. Благодаря своей изоляции он сохранил ритм и вкус традиционной жизни. Время и события здесь шествуют не торопясь, со скоростью медленно бредущего каравана. Такая скорость не отдаляет человека от прошлого. История здесь живет не в музеях, а на устах людей. Встречаются старики, глубоко убежденные в том, что своими глазами видели Дария. Другие рассказывают про то, как на их памяти, когда они были еще детьми, тут прошел Чингисхан и все разорил.
Туркмены обладают неисчислимыми стадами, обширными пространствами обводненных и возделанных земель, где выращивают хлопок и зерно. Процветает вышивание, а также производство ковров, традиция которого восходит к древнейшим временам. Почти все ученые согласны в том, что восточный ковер возник именно у туркменов, еще до нашей эры. Именно здесь более двух тысяч лет назад впервые начали сплетать раскрашенные естественным способом шерстяные нити, натягивая их на раму. Позднее вследствие завоевательных войн это искусство распространилось по всей Азии, где прочно укоренилось в эпоху Оттоманской империи. В этих краях существует два основных способа производства ковров, различающиеся по способу вязания узлов. Первый предусматривает два оборота нити вокруг утка на каждый узел, второй - только один оборот. Первый тип узла называется "парсибафф", то есть персидский, второй - "туркбафф", то есть турецкий, или соответственно, "сеннех" или "гиордес".
Киргизы
Земля афганских киргизов представляет собой плоскогорье Малого Памира - часть территории Афганистана, вклинившаяся между СССР, Китаем и Пакистаном. Попасть сюда можно по коридору Вахан, узкой, труднопроходимой гористой местности, отделяющей СССР от Пакистана.
По крутым склонам вьются доисторические тропы. В глубине долины пенятся бурные реки, которые иначе, чем вброд, не перейти. Последнее селение Вахана расположено на высоте 3500 метров и называется Сархад; отсюда начинается суровая земля киргизов. Чтобы попасть на восточную оконечность памирского плоскогорья, обитаемой "Крыши мира", в китайском Синьцзяне, нужно пройти несколько перевалов высотой более 4000 метров и преодолеть всевозможные трудности.
Родившиеся в горах киргизы являются потомками кочевников, бродивших по свету вместе с Чингисханом. Это турецко-монгольские пастухи русского Памира и китайского Туркестана. В былые времена они не знали территориальных ограничений. Теперь этот древний народ расколот на три части линиями границ. В Афганистане киргизов всего три тысячи. Все прочие остались в Советском Союзе (три миллиона) и в Китае (один миллион). Между этими тремя группами больше не существует контактов. Но если вы спросите у киргиза: "Ты афганец?" - тот ответит: "Нет, я киргиз". Национальные границы, проведенные в наше время на политических картах, не имеют для него никакого значения. Главное - родовое происхождение.
Хаджи Рахманкулхан является предводителем афганских киргизов, разбросанных по сотням кишлаков Памира. Мы встречаемся с ним на восточном берегу озера Шахмактинкуль, в "человеческом" оазисе, раскинувшем свои юрты на высоте 4250 метров.
"В этом летнем поселении, - рассказывает он, - нас живет три десятка человек, большая патриархальная семья. У меня две жены и десять детей. Самому старшему - сорок лет, самому юному - три года. Мы, киргизы, живем отгонным скотоводством. Некогда мы владели богатыми пастбищами и даже пахотными землями. Ныне в Афганистане у нас только одни пастбища и живется хуже, потому что нет больше таких дождей, как прежде. Это место называется Тарган-Курун, что означает "пастбище без камней", так как здешние пастбища мы расчистили для себя сами".
Три тысячи афганских киргизов разводят овец, коз и яков. Для киргиза як - незаменимое животное. Кизяк яка, то есть его навоз, служит здесь единственным топливом. Як дает молоко, шерсть для производства веревок и одежды, шкуру и, наконец, волосы хвоста, из которых делают метелки. Кроме того, як - прекрасное вьючное животное, способное нести 80 килограммов груза, легко ступая по обледеневшей почве на высоте более 5000 метров.
Доение яков, овец и коз возложено на женщин. Дважды в сутки, на заре и на заходе солнца, они доят животных точно такими же спокойными и уверенными движениями рук, как это делали в древности другие женщины - их предки.
Занимаются киргизы и охотой. Пользуясь русским и китайским оружием, они охотятся на горного козла и дикого барана, которого зоологи называют "Марко Поло", так как именно венецианский путешественник первым заговорил на Западе о баранах "с рогами в шесть пядей".
Жилищем и единственным убежищем для киргизов служат круглые, с куполообразной крышей юрты, представляющие собой ивовый каркас, покрытый толстым войлоком. Юрты легко собираются и разбираются, поскольку не имеют ни гвоздей, ни винтов. Деревянные детали соединены вместе благодаря хитроумной системе зацепок и узлов.
Одно животное легко справляется с транспортировкой юрты. А для ее установки требуется часа два. Под прикрытием войлока, украшенного снаружи стилизованными рисунками, изображающими лук и стрелы, то есть типичное степное оружие, протекает вся жизнь киргиза. Не будучи кочевниками, киргизы, тем не менее, нуждаются в переносных "домах", так как вынуждены по меньшей мере дважды в году перемещаться на большие расстояния: летом ставить свои селения высоко в горах, а на зиму спускаться ниже. Такие перемещения продиктованы необходимостью отыскивать хорошие пастбища.
Мы беседуем с Рахманкулом в юрте для гостей, греясь у костра, в котором жарко пылает кизяк, не испуская при этом никакого запаха. Рассевшись по-турецки на драгоценных коврах - "маури", с наслаждением пьем горячий чай, простоквашу и очень вкусные сливки. Летом киргизы питаются в основном молоком с бараниной или мясом яка. Зимой же наряду с мясом они употребляют в пищу хлеб и чай.
Чай, сахар, зерно, некоторые виды одежды и прочие необходимые для жизни товары киргизы выменивают у жителей Вахана. Когда-то основным местом снабжения афганских киргизов служил Кашгар в Синьцзяне. Затем политические события в Китае прервали торговлю с Кашгаром, и жителям плоскогорья пришлось спускаться в Вахан. Между ваханцами и киргизами существует стародавний антагонизм, но обе этнические группы, будучи взаимно связаны товарообменом, зависят одна от другой. Здесь, наверху, деньги не имеют хождения, так как их негде тратить.
В Сархаде я присутствовал при меновой сделке между киргизом и ваханцем.
- Зерно продашь? - спрашивает киргиз.
- Я ж бедняк, - отвечает ваханец. - И зерна-то у меня всего ничего.
Они пьют чай и торгуются. Ваханец просит за семь килограммов зерна овцу. В ответ киргиз называет свою цену, отчего ваханец вдруг начинает горько рыдать. Так и продолжаются переговоры. Причем цена и вес товара отходят на второй план по сравнению с умением обоих речисто и ловко торговаться. Стоимость товара определяется не чем-то объективным, как это бывает в отношении промышленных изделий, а устанавливается в ходе долгих торгов, где значительное место отведено чувствам обоих к объекту торга и степени привязанности продавца к предмету, которого он должен лишиться.
В большом почете у киргизов чай. Они носят его с собой в специально вышитом мешочке, называемом "чайхалта". Но еще большую ценность имеет сахар. Поэтому чаще всего киргизы кладут в чай соль или вовсе ничего не кладут.
Кроме "чайхалты", киргиз никогда не расстается с "шахмаком", типичным огнивом караванщиков, которое подвешивается к поясу. Это чаще всего драгоценное изделие ручной работы, выполненное из бронзы и стали. Из-под него, если чиркнуть о камень, вылетает сноп искр.
Все здесь производит впечатление раз и навсегда установленного, неизменного в веках. Каждый привычный поступок обусловлен долгой традицией. Пустых дел не существует. Все имеет точное предназначение. Интересуюсь, кто осуществляет у киргизов законность, и слышу в ответ, что каждого человека воспитывают окружающие его лица, а также суровая природа, приучая его к ответственное за самого себя. Нарушение закона ведет человека к самонаказанию через угрызения совести. Над примером столь гражданственного воспитания не мешает поразмыслить.
Когда после долгих объятий наступает время расставаться с Рахманкулом и его родичами, я, пускаясь в обратный путь на запад, думаю, что мне никогда не забыть этих дней, проведенных среди здешних пастухов. У киргизов я познакомился с жизнью, которая требует от человека крепкого тела, а также быстрого ума, способного выносить точные суждения и колеблясь принимать правильные решения. Так живут независимые люди, которым вполне достаточно иметь немного скота для пропитания на этой трудной, причудливой земле. В размышлениях над тем, какой урок можно извлечь из общения с этими людьми, и застает меня мой сын Лука, говоря: "Папа, я, конечно, поеду домой и буду учиться, если вам с мамой так хочется, но потом я вернусь сюда, к киргизам, потому что жизнь у них гораздо лучше".