Молодой человек развел руками.
- Но у меня были планы, дядя, - начал было он, становясь серьезным, как будто его тон мог заставить кардинала Лотарингского отказаться от своих планов.
Две свечи погасли от сквозняка, но в комнате не было слуг, чтобы их вновь зажечь. Князь-архиепископ впился взглядом в молодого человека.
- Что ж, теперь ваши планы переменятся, только и всего, - столь же доброжелательно продолжал прелат, понимавший чувства племянника, но не желавший ссориться с релингенским чудовищем. - Этот брак - просто блестящая партия для вас. Нашей семье повезло, что ее высочество приняла наше предложение.
- Ее высочество приняла предложение? - граф де Лош медленно встал с табурета. Это было уже слишком! Гиз набедокурил, а теперь ему придется становиться безмолвной ширмой для галантных похождений кузена и этой твари. Ему, потомку Валуа, сыну принцессы Блуасской, ближайшему родственнику короля Франции, почти принцу!
- Вы хотите сказать, - он бросил мимолетный взгляд на епископа, - что моя невеста… выбрала… - впервые за свою жизнь граф де Лош понял, что голос у него сорвался и он не может вымолвить ни слова.
- Жорж, вы самый умный из моих племянников и самый любимый, - кивнул кардинал и наградил молодого человека улыбкой. - Вы правы. Завтра граф де Лош и де Бар обвенчается с Аньес Хагенау, принцессой Релинген.
При последних словах кардинала молодой человек выпрямился еще больше, сделал шаг вперед, рванул душивший его воротник и произнес всего три слова:
- Ни за что!
- Граф! - одновременно возмущенно произнесли князь-архиепископ и кардинал. Но молодой человек перебил прелатов.
- Ни за что! - повторил он, делая еще один шаг. Граф де Лош был бледен. Руки его сжались в кулаки. - На этом чудовище!.. - продолжил он яростно.
- Шевалье! Сядьте! - скомандовал преосвященный Лодвейк, пять месяцев назад подписавший десять смертных приговоров своим родственникам.
Граф сел, но говорить не перестал:
- Да об этом все говорят! Все! Она даже родственников…
- Государям следует карать изменников, - холодно произнес кардинал. - Это их долг перед Богом и подданными. И здесь не имеют значения узы родства!
- Кажется, эти узы не имеют значения вовсе, - вскинул голову шевалье. Еще несколько свечей погасло, когда он вновь вскочил, взмахнув плащом.
- Вы не правы, Жорж, - продолжил увещевания кардинал Лотарингский, - у меня ведь много племянников…
- И кузен Генрих, - граф закусил губу. - Разве он не хотел бы этого брака?
Епископ Меца сидел неподвижно. Так вот в чем дело. Все эти громкие слова о "чудовищности" принцессы просто ревность. Что ж графа ждет приятный сюрприз. Строптивец начинал нравиться преосвященному Лодвейку, и он даже немного сочувствовал юноше, помня о том, как сам чуть было не отправился с Аньес к алтарю. Но зачем жениху об этом знать? Чем меньше он будет стремиться остаться в Релингене, тем лучше. Епископ Меца уселся поудобнее, с интересом наблюдая за дядей и племянником, и размышляя о том, что некоторые статьи брачного контракта надо поправить, дабы вознаградить графа де Лош за настоящие и будущие неудобства.
Меж тем кардинал Лотарингский не собирался сдаваться:
- В отличие от вас, граф, ваш кузен знает, что такое долг. И вступит в брак с той, на которую укажет семья.
- Семья? Вы, дядя, - с сарказмом продолжил юноша. - Какая радость для ее высочества… от того, что Генрих так верен долгу… Ведь она так любит кузена…
- Любить родственников - долг каждого христианина. Ее высочество, ваша тетушка, без сомнения, в полной мере обладает этой добродетелью, - перебил племянника кардинал, также поднимаясь с места. - А что касается брака… Что ж, кузина не в восторге от завтрашней церемонии. Но она знает о своем долге - подарить Релингену наследника.
- А мне в этом отводится роль племенного быка! - возмущенно выдохнул молодой человек, делая еще один шаг. К двери.
- Лучше было бы сравнить себя с ослом… по крайней мере - у него нет рогов, - бесстрастно произнес епископ Меца. Граф остановился. - Да, Шарль прав. Моей племяннице вряд ли понравится идея семейной жизни вдвоем. Более того, думаю, ни один мужчина, ставший ее мужем, не сумеет добиться ее благосклонности, - тон епископа оставался ровным. - Так что, скорее всего, жить вы будете раздельно и вести тот образ жизни, который вам более всего по душе. Никто не станет удерживать вас в Релингене, граф. Мы не чудовища, - с легкой иронией заметил он. - Я бы на вашем месте согласился. В конце концов - быть консортом не так уж плохо. А ваш сын, если вы постараетесь, конечно, будет истинным принцем Релинген. Вот брачный контракт. Вы получите к свадьбе сто тысяч экю, годовое содержание, еще сто тысяч экю, если родится девочка и двести - если будет мальчик. Ознакомьтесь и подпишите.
Кардинал Лотарингский удивленно хмыкнул. Такой щедрости от Релингенов он не ждал.
Епископ протянул бумагу молодому человеку. Шевалье взял лист, просмотрел его (в подсвечнике остались всего две горящие свечи, так что в комнате царили сумерки) и аккуратно разорвал на две части, а потом швырнул обрывки в камин.
- Я не шлюха, - процедил он, окидывая прелатов надменным взглядом. - Раз уж отказаться от этого брака у меня не больше шансов, чем получить чепчик от принцессы Релинген… так ведь, кажется, говорят?.. что ж, я готов. Ради семьи, - горько усмехнулся он, - дядюшки.
- Рад, что вы проявили благоразумие, Жорж, - кардинал отер испарину со лба. - Скоро я приду принять вашу исповедь.
Епископ Меца открыл дверь. На пороге показался офицер.
- Теперь у вас будет своя охрана, племянник.
Жорж-Мишель на миг прикрыл глаза.
- Мне сдать шпагу? - тихо спросил он, склоняясь над рукой епископа.
- Идите с миром, сын мой, - князь-архиепископ благословил молодого человека. - И, кстати, ваша невеста посылает вам свой портрет.
Если бы граф посмотрел прелату в лицо, то заметил бы улыбку.
- Как же глупа эта молодежь, - довольно громко добавил он, пока жених поневоле шел к двери. - Бедное дитя так любит цветы… кукол… поэзию…
Если граф де Лош и слышал последние слова епископа, по его виду сказать это было невозможно. Ни шаг, ни дыхание не сбились. Молодой человек держался неестественно прямо, будто шел не в спальню, а по меньшей мере в тюремную камеру.
- Ну, вот и все, - вздохнул кардинал.
- Осталось уговорить принцессу, - отозвался епископ, открывая бутылку.
* * *
Меж тем граф де Лош и де Бар не смирился со своим положением. Мысли, что ему придется делить ложе с чудовищем и прикрывать шалости кузена Гиза, не давали покоя, жгли словно овод и побуждали к немедленным действиям. Подойдя к двери и убедившись, что стал пленником, шевалье, недолго думая, сдернул с кровати простынь и покрывало и начал кинжалом кроить из них широкие ленты. Связал лоскутья и удовлетворенно вздохнул. Он верил в свою звезду, провидение и не собирался дожидаться свадьбы…
Под окном шумел поток, так что вылезть из своего окна граф не рискнул. К счастью, парапет был широк, а башенка в углу просто создана для веревки. Несколько окон светились ниже парапета. Граф де Лош с легкостью кошки преодолел расстояние до башенки и надежно привязал веревку. "Черт", - прошептал он, сообразив, что конец простыни обрывается на уровне второго этажа. "Придется лезть в окно", - подумал он, проверяя, как выходит из ножен кинжал.
В первом окне за столом сидела кучка офицеров. Во втором - перед шевалье предстала любовная сцена.
- Смерть Христова! - выругался граф, когда камень под его ногой обвалился. Шевалье перехватил веревку, попутно поймав рукой что-то мокрое, вроде травы. Дождь, превращающийся в ливень, не способствовал удачному спуску. Пережидая порыв, шевалье прижался к третьему окну. И вздохнул… Наконец-то ему повезло!
В комнате, в кресле у камина сидела дама в робе и читала. Жорж-Мишель вгляделся. Дама была юна, ее светлые волосы были зачесаны и убраны в косы. Что было лучше всего - больше в комнате никогда не было видно. Шевалье постучал в окно…