- Бар-сюр-Орнен, это где? - жизнерадостно вопросил хозяин Бретея, не заметив при этом, как шевалье Мишель едва не швырнул кубок с вином. Офицеры юного графа растерянно переглянулись, как будто хозяин сказал нечто вовсе неприличное. Будь это где-либо в другом месте, шевалье де Бретей несомненно получил бы даже не один, а несколько вызовов. Господин де Сен-Жиль только вздохнул, устав подсчитывать число возможных дуэлей.
- Вы направляетесь ко двору, ваше сиятельство? - поспешил вмешаться он, пока участники разговора не успели сказать друг другу еще что-нибудь столь же приятное.
Граф де Бар замялся. Во-первых, шевалье, задавший вопрос со всевозможной учтивостью, годился ему не только в отцы, но и в деды, во-вторых - шевалье де Броссар вновь наклонился к воспитаннику.
- Ну… вообще-то я еду в Сорбонну.
Минутное замешательство сменилось прежней надменностью:
- Я буду учиться со своими кузенами - Анри де Лорреном, Александром де Валуа и принцем Беарнским.
- Вы будете учиться вместе с принцами! - хозяин решил поддержать беседу.
Господин де Сен-Жиль прикрыл глаза.
- Скоро я сам сделаюсь герцогом, - резко произнес мальчик. - Я ведь - Лоррен… а моя мать - урожденная Алансон…
Шевалье де Бретей не заметил, как побледнел юный гость.
- Мой сын, когда подрастет, тоже будет учиться вместе с принцами… - мечтательно произнес хозяин. - А потом он женится…
- Я, когда вырасту, женюсь на принцессе, - перебил де Бретея граф де Бар.
Бургундское, которое щедро подливали мальчику, дабы гость согрелся, не способствовало благодушию.
"Господи, и занесло сюда этого Лоррена", - в который раз подумал господин де Сен-Жиль. Имя "Лоррен" не вызывало у достойного дворянина никаких восторгов, ибо шевалье помнил, что своим благополучием младшие лотарингцы были обязаны королевской фаворитке, позволившей им прибрать к рукам доходные имения, церковные бенефиции, придворные должности и занять при короле не по праву значительное место.
Впрочем, будучи человеком осторожным, а, главное, много повидавшим, господин де Сен-Жиль помнил и то, что Лоррены всегда отличались прекрасной памятью, и, подобно всем выскочкам, лучше помнили плохое, чем хорошее. Пару месяцев назад шевалье мог во всей красе наблюдать это в Амбуазе, когда незадачливые заговорщики-протестанты, попытавшиеся было сбросить незаконное правление Гизов, были схвачены и, в нарушении всех обещаний, гроздьями развешаны на стенах и воротах королевской резиденции или же утоплены в Луаре. Тогда, глядя на агонию казнимых, Антуан мог только благодарить Всевышнего за то, что замок Азе-ле-Ридо стоит на Эндре, и его жена тем самым избавлена от зрелища плывущих по реке трупов.
Высокомерие Лорренов способно было завести далеко, тем более что юный гость еще и поскромничал. Ведь если, благодаря матушке, принадлежащей к младшей ветви дома Валуа, шевалье де Бар приходился троюродным братом королю Франциску II, то его супруге, королеве Марии Стюарт, он был двоюродным братом. Так что через пару месяцев мальчик действительно сделается герцогом… и с принцессой обручится… И, через три-четыре года, когда придет черед Александра де Бретей отправляться ко двору, у него при этом дворе будет готовый враг - влиятельный и по-юношески нетерпимый. Примите поздравления с помолвкой.
За этими печальными размышлениями господин де Сен-Жиль как-то утерял нить разговора, а когда прислушался, понял: все очень плохо. Его юный друг не просто хвастал своей охотой. Он посмел сказать, что понимает и разбирается в охоте много лучше, чем королева Мария и все ее родственники. На это юный граф заметил только, что будет интересно, где гостеприимный хозяин собирается размещать их на ночь, ибо этот "охотничий домик" никак не соответствует представлению графа де Бар о гостеприимном дворце - с имением Омалей не сравнить…
Шевалье де Бретей несколько смутился. Гости промокли, замерзли и устали, а он заставляет их сидеть за столом и выслушивать его речи. На тон мальчика он внимания не обратил и не заметил, что юный Лоррен в ярости. Зато господин де Сен-Жиль прекрасно это заметил. Но решил - утро вечера мудренее, глядишь, гость выспится, подобреет, а шевалье де Бретей начнет рассуждать здраво, как подобает его возрасту.
Утро, однако, не принесло желаемого умиротворения. Шевалье де Бретей непрестанно говорил о помолвке, затем о каком-то загадочном подарке детям, а в довершении пригласил всех на охоту. Подобное заявление стало последней каплей. Юный Лоррен поднялся из-за стола и объявил, что пора отправляться. "Меня ждут кузены", - надменно сообщил он.
Офицеры, сопровождавшие мальчика, собирались с явным неудовольствием. Мало того, что они лишились замечательного развлечения в виде охоты, им предстоял путь по размытой осенней дороге, ночлег в каком-нибудь придорожном трактире, и все это - вместо общества радушного хозяина и его красавицы-жены в великолепном замке.
Юный граф также был не в восторге от своего решения. Во-первых, он должен был признать, что Бретей ничуть не уступал родовому гнезду Омалей, а уж после осеннего ливня и вовсе представлялся землей обетованной. Во-вторых, охоту он любил и слегка досадовал, что отказался от участия в благородной забаве. И, в-третьих, - выпитое накануне бургундское недвусмысленно давало о себе знать головной болью и отсутствием аппетита. Но решение было принято, хорошее или дурное и менять его не следовало. Уж это-то взбалмошный мальчишка сумел за свою жизнь понять.
Меж тем свита графа де Бар не чаяла дождаться окончания пути. Их вовсе не радовала необходимость сопровождать юного Лоррена в его долгом путешествии. Но что делать, если путешествие в компании с графом было для них единственной возможностью увидеть Париж. Однако сейчас молодые люди с тоской думали о счастливцах в Бар-сюр-Орнен, на несколько лет избавленных от необходимости исполнять прихоти сеньора.
- Ну, что же вы, господин де Броссар? - юный шевалье был более не силах терпеть молчание воспитателя.
- Ваше сиятельство? - шевалье всем своим видом изобразил полнейшее недоумение.
- Пожалуйста, - смутился мальчик. - Я не понимаю. Вы… Я вас чем-то обидел?
Молодой человек за несколько недель проведенных с новым воспитателем успел понять, что молчание шевалье де Броссара означает одно - граф де Бар опять сделал что-то не то. А уж если его начинают именовать просто титулом - дело совсем плохо. Причем его сиятельство никак не мог уловить, какие именно поступки сеньора Барруа и Лоша вызывают неудовольствие достойного шевалье.
- Меня? Ни в коем случае. Если не считать того, что мой плащ не просох, лошадь не отдохнула, а дорога… Впрочем это вряд ли может называться дорогой. - Шевалье де Броссар решил, что сказал все, что было нужно, и сосредоточился на том, чтобы объехать глубокую лужу некстати разлившуюся посреди дороги.
- Я не понимаю, - граф де Бар был поистине несносным ребенком, однако никто не мог сказать, что этот юный шевалье не может добиваться своего.
- Действительно, очень сложно понять, ваше сиятельство, что все, чем обладает и может похвастаться граф де Бар, досталось ему по наследству. А сам его сиятельство может пока бахвалиться лишь тем, что все его люди стараются выполнять капризы и прихоти сеньора вовсе не из желания ему услужить, а только чтобы не связываться со вздорным мальчишкой.
Юный шевалье чуть было не задохнулся от возмущения, рванул повод. И едва удержался в седле, когда лошадь встала на дыбы. Несколько мгновений ушло на то, чтобы восстановить равновесие и еще несколько - на то, чтобы всадник и лошадь вновь сделались друзьями.
- Вот видите, шевалье, к чему приводит несдержанность, - обронил господин де Броссар, в то время как молодые шевалье на службе его сиятельства подъехали ближе, дабы в случае необходимости помочь.
- Глупая скотина, - тон мальчика вовсе не соответствовал словам, что он произнес, так что лошадь не обратила на них ровным счетом никакого внимания.
- И все же вы не воспользовались ни хлыстом, ни шпорами, - как бы между делом заметил де Броссар.
- Но я же сам был виноват, - молодой человек, державшийся в седле для своих лет почти безупречно, удивленно взглянул на воспитателя. - Нечего было за повод дергать. Хлыст и шпоры, - фыркнул он.
В тоне мальчика явно читалось снисхождение к человеку, не понимающего таких очевидных вещей:
- Да она бы меня сбросила… Знаете, де Броссар, может она и заслуживает небольшого урока… Но, - шевалье задумался. - Во-первых - если эта малышка решит показать характер, мне с ней все равно не сладить, а во-вторых, - граф тряхнул головой, - все же это я был виноват.
- Отрадное благоразумие… и рассудительность, - тон шевалье де Броссара не изменился. - А вы не пытались относиться к людям так же как к лошадям?
- Господин де Броссар, простите, я наверное действительно что-то не то сделал, - юный граф бросил на воспитателя взгляд, способный растрогать даже ландскнехта. - Но я, право, не понимаю, - голос мальчика задрожал.
Воспитатель вздохнул:
- Шевалье, я заметил, что вы не пытаетесь применить силу там, где можете получить отпор. И способны признавать свои ошибки, коль скоро вам пришла охота их допустить. Видите - все очень просто. Ваши люди так же как эта лошадь и даже в большей степени, чем она ничем не обязаны вашему сиятельству. И в любой момент могут покинуть службу. Лошадь может вас сбросить, а ваши люди - оставить на дороге с кучей вещей.
Впрочем, что бы ни говорил господин де Броссар, молодые офицеры на службе его сиятельства ни за что бы не бросили его на пути в Париж и вряд ли позволили кому-нибудь из слуг проявить подобную неблагодарность по отношению к отпрыску благородного рода. На то были причины.