- Смейся-смейся, - улыбнулся Наваррский, - только таких девушек ты при дворе не найдешь! У горянок все по настоящему… Уж если губки алые, так они на самом деле алые, а не потому, что помада хорошая. И уж если любят, то взаправду - не из-за того, что им приказали.
- И все же тебе придется вернуться к красавицам двора. Не говоря уж о том, что тебя ждет Маргарита, - добродушно возразил Жорж-Мишель.
Генрих поморщился.
- Брось, Анри, - граф де Лош дружески ткнул кузена в плечо. - Это самый выгодный брак, который только можно представить. За Марго дают хорошее приданное и большие права для твоих единоверцев. Знаешь, свадьба лучше войны.
- Я понимаю, - кивнул юноша. - Колиньи мне уже сотни проповедей прочел, что принц должен приносить себя в жертву. И вообще, Марго лучше, чем Елизавета, представляешь, сколько той лет?!
- Тридцать восемь, - без запинки сообщил Жорж-Мишель. - А что, тебя и Елизаветой стращали?
- Если бы только стращали! Колиньи спал и видел, как бы устроить этот брак. Хорошо хоть матушка решила, что Елизавета слишком вольно обращается с мужчинами.
Жорж-Мишель вторично чуть было не рухнул от хохота.
- Представляю, что тетушка скажет о Маргарите.
- А что тут представлять? - улыбнулся и Наваррский. - Все то же и сказала. Только Колиньи заявил, что союз с Валуа слишком выгоден, чтобы от него отказываться. Кстати, с кем сейчас спит Марго?
- Проще было бы спросить, с кем она не спала, - возразил граф.
- С тобой тоже?
- Ну, я же не совсем бессовестный! - возмутился Жорж-Мишель. - Сейчас она влюблена в Гиза. Но, думаю, к твоему приезду Генрих окажется в прошлом.
- Удрать бы куда-нибудь подвиги совершать, - с тоской протянул Беарнец. - С маврами воевать… или с алжирскими пиратами…
- Что ты сказал, Анри? Повтори, - замирающим голосом проговорил Жорж-Мишель. - С маврами?
Наваррский отмахнулся:
- Да ладно, Жорж, я же знаю, что нельзя. Но помечтать то можно? То матушка, то опекун… не хватало еще чтобы ты проповеди о долге принца читал.
- Да ты… - его сиятельство не находил слов, - ты даже не знаешь, как мне помог! Как узнать, не проезжал ли один человек через Наварру? Я кое-кого ищу, а он, как и ты, вздумал геройствовать.
- Это опять - к Колиньи, - с сожалением сообщил Генрих де Бурбон. - Если, конечно, тебе очень надо. Я провожу, только дальше ты сам, ладно? А то если я сегодня вторично его увижу, мне целый месяц не захочется спускаться с гор, а там сейчас холодно… очень…
- Ничего, - бодро утешил кузена шевалье Жорж-Мишель, - как только женишься, сразу станешь совершеннолетним.
И все-таки, какую бы уверенность не питал граф де Лош, при виде адмирала она поколебалась. Заслышав вопрос молодого человека об Александре де Бретей, несгибаемый протестант нахмурился и тоном, обычным в беседе наставника с нерадивыми учениками, поинтересовался, к чему его сиятельству и родному племяннику самой добродетельной из королев понадобился юноша с такой дурной репутацией.
Жорж-Мишель смутился. Неприязненный и строгий взгляд гугенота не располагал к откровенности, однако читавшаяся во взоре адмирала непреклонность доказывала, что, не узнав правду, Колиньи не станет помогать.
- Господин адмирал, - заговорил шевалье, - Александр де Бретей благородный дворянин и он ни в чем не повинен. Он сын моего покойного друга. Незадолго до смерти мой друг утратил состояние, и его родственники… может быть, они не могли позаботиться о мальчике или просто не хотели, только они предпочли отправить его в пажи и даже меня не предупредили… А придворные… - Жорж-Мишель замялся. - Когда я узнал, что случилось, я взял мальчика под опеку, но он решил, что должен подвигами смыть пятно со своего имени… Я же говорю, у него благородные помыслы, как и подобает дворянину! - начал горячиться граф, все больше отчаиваясь пробить инквизиторскую непреклонность адмирала. - И вот теперь я его ищу, - уже тише докончил шевалье.
- Вот видите, молодой человек, что такое ваш католический двор, - наставительно изрек Колиньи. - Разврат, совращение невинных, безверие и цинизм! Если бы шевалье де Бретей был подданным королевы Наваррской, он получил бы достойного опекуна и был бы воспитан при дворе в духе христианской добродетели.
- Но, господин адмирал, - попытался возразить шевалье, - почему вы говорите только о протестантах? В Релингене о шевалье тоже бы позаботились…
- Так у вас в Релингене половина подданных протестанты! - отмахнулся Колиньи. - Но довольно об этом. Вы хотите, чтобы я помог вам отыскать несчастного молодого человека? Хорошо, я наведу справки. Я даже готов оказать покровительство юноше - наше учение не закрывает двери ни перед кем, а когда начнется война во Фландрии, я возьму шевалье с собой, и он получит возможность очистить свое имя от скверны.
Жорж-Мишель с удивлением поднял взгляд на протестантского вождя и адмирал неожиданно смутился. Граф де Лош сообразил, что Колиньи проболтался. Молодому человеку стало неловко. В комнате повисло напряженное молчание.
- Послушайте, граф, - неожиданно заговорил адмирал, - а вы знаете, как король Филипп хотел заточить вашу будущую жену в монастырь?
Шевалье в замешательстве покачал головой.
- Как? Вам не рассказали, почему ваш покойный тесть обратился в протестантизм? - продолжал допытываться Колиньи.
- Вы ошибаетесь, господин адмирал, принц Релинген был католиком, - проговорил Жорж-Мишель.
Колиньи с сожалением пожал плечами.
- Да, молодой человек, принц Оранский был прав - у князя-архиепископа не хватило мужества следовать дорогой славы. Что ж, в таком случае я поведаю вам, что произошло в Релингене перед вашей женитьбой. Надеюсь, о замужестве вашей будущей жены и покойного дона Карлоса вы наслышаны? Прекрасно, значит, мой рассказ не займет много времени. Так вот, юноша, все просто. Релинген занимает столь выгодное положение, что вызывает зависть многих, и Габсбурги не являются исключением. Первую партию в этой игре выиграл король Филипп - он женил инфанта, эту кару Господнюю на дом испанских монархов, на наследнице Релингена. К счастью, Всевышний не пожелал добавить к венцу Филиппа еще одну жемчужину и умертвил дона Карлоса. Тогда испанский Навуходоносор решил завладеть Релингеном, заперев свою невестку в монастырь. Вам все еще не хочется отослать обратно свой орден?
Жорж-Мишель молчал.
- Я продолжаю, - удовлетворенно кивнул Колиньи. - Принц Релинген был истинным государем. Он заключил союз с принцем Оранским, списался со мной и Теодором де Безой и в результате сам обратился в протестантизм и приказал сделать то же самое брату. Таким образом Филипп не выиграл ровным счетом ничего. И тогда Ирод вынужден был отпустить вашу будущую жену восвояси. Однако он все же свершил злодейство. Принц Релинген был отравлен, а его младший брат в испуге поспешил вернуться в объятия римской блудницы.
Граф де Лош мысленно усмехнулся. Хотя известие об обращении в протестантизм тестя и чуть было не состоявшемся монашестве Аньес оказалось неожиданностью для молодого человека, в рассуждениях Колиньи о Филиппе II ничего нового не было. Если бы Жорж-Мишель был моложе, он непременно постарался бы оспорить утверждения адмирала об испанском дядюшке и римско-католической церкви. Однако его сиятельство давно вышел из мальчишеского возраста, помнил об обязанности посла быть осмотрительным и желал получить помощь неистового протестанта в поисках Александра. Поэтому, отбросив вопросы о причинах столь пристального внимания Колиньи к истории его семьи, граф де Лош предпочел занять свой ум чем-то, что помешало бы ему проявить несдержанность. К примеру, чтением про себя католических молитв или сочинением стихов. Шевалье Жорж-Мишель уже погрузился в пучины сочинительства, когда три слова заставили его встрепенуться. Этими словами были "ваше высочество" и "Нидерланды".
Прежде всего граф де Лош оглянулся, стараясь сообразить, к кому обращается адмирал. Посторонних в комнате не было и его сиятельство, наконец, догадался, что столь странное обращение относилось к нему самому. Молодой человек вскинул голову. Нельзя сказать, чтобы прежде его никогда не именовали принцем, но обращение "ваше высочество" по-фламандски и немецки звучит совсем иначе, чем по-французски. Опять-таки, если бы граф де Лош был моложе, он не удержался бы от вопросов, но посол их величеств ограничился вопросительным взглядом, который ни к чему не обязывал и мог означать, что угодно. Адмирал был опытным человеком и совершенно верно истолковал вопрос в глазах собеседника.
- Ну, конечно, принц, кто более вас имеет право возжелать и получить Нидерланды? Вы принц по праву рождения и женитьбы. Вы правитель Релингена, княжества родственного фламандцам. Даже король Филипп не сможет вас попрекнуть, в конце концов провинции достанутся мужу его родной племянницы. А вы - вы станете вровень с самыми могущественными государями Европы…
Каждый молодой человек мечтает о короне. Только для одних пределом мечтаний является скромная корона барона, другие стремятся завладеть графским венцом, а третьи мечтают о короне герцога. Герцоги желают стать пэрами, а пэры внимательно оглядывают окрестные земли в поисках незамужних принцесс, способных принести им в приданное корону. Ну а принцы… плох тот принц, что не желает стать императором или, на худой конец, королем. Внимая Колиньи, Жорж-Мишель раскраснелся. Однако простой здравый смысл заставил его разглядеть серьезное препятствие на пути осуществления столь блистательной идеи.
- А как же принц Оранский? - поинтересовался шевалье.
Колиньи скривил губы, что должно было означать улыбку.