Гости
Подобно озеру, каждый день меняются и наши гости.
Первыми приходят овцы со своими колокольчиками. Этот мелодичный перезвон катится сначала по дороге, потом удаляется, уходя наверх, на склоны, и становится чуть приметным, таким, что можно еще подремать с четверть часа, но знать, что не проспал. Овцы и пастушок, который гонит их каждый день, точны, как часы с боем. Они сверяют время по солнцу.
Иногда приплывают к нам рыбаки, если видят, что мы не лазаем по скалам в поисках цветов и жуков. Порой они привозят рыбу, а порой - только песню. Им уже тоже известно, что у нас есть чудесный аппарат, который ставится на нос лодки и который потом, в палатке, точно воспроизводит спетую песню. Рыбаки слушают магнитофонную запись и улыбаются, довольные. Люди, бывающие по временам серьезными, будто вырезанными из столетнего дуба, здесь хохочут по-детски, прикрываясь ладонью, и подтрунивают друг над другом, слыша самих себя. Никогда еще они не взяли с нас денег, это было бы ниже их достоинства. "Но мы можем выпить с вами бутылочку корчинского пива или капельку коньяку, если есть!"
Два раза в неделю в лагере появляется режиссер Томи Мато. Он привозит либо кусок копченого шпика, либо корзинку свежих яиц, потом по-домашнему усаживается в тени платана и принимается читать чехословацкие газеты, ради которых и приезжает сюда. Больше всего его интересуют "Литературная газета" и "Культура", статьи о театре он штудирует с карандашом и ножницами в руке. Так и кажется, что одной ногой он стоит в своем театре в Корче, а другой - до сих пор еще в пражской Академии музыкальных искусств.
Шоферы, которые возят нефть в Пишкаши, все до одного уже знают нас. Каждое утро один из них останавливается над лагерем и ставит у дорожного столбика корзинку со свежим хлебом или мешочек картошки. Вечером, возвращаясь домой, он забирает пустую корзинку и заходит к нам узнать, что нового в лагере…
Нас было пятеро
- Как же быстро пробежало время, ребята! Просто не верится, что с того дня, как мы встретились на севере, прошло уже семь недель, - с грустью в голосе сказал Ярослав. Да и как не загрустить, если завтра мы расстанемся, в последний раз пожмем друг другу руки и разъедемся в разные стороны. Но дел сделано немало, верно?..
Весь вечер мы заняты подведением итогов: сидим над записными книжками и отмечаем, что было хорошо, что менее хорошо, что совсем себя не оправдало.
Мы испытали не только все камеры и объективы, фильтры, магнитофоны, блицы, пишущие машинки, стереоскопическую камеру, но и такие вещи, как резиновые рыбачьи сапоги, переносный аппарат для зарядки аккумуляторов, фильтровальная установка. Обе радиостанции и спальные мешки - как под дождем, так и в романтические лунные ночи на берегах озера.
- Надо что-то делать с палаточным брезентом. Он уже сейчас не удовлетворяет нас, а что же будет, когда мы окажемся в малярийных районах?
Да, экспедиция не всегда будет состоять только из нас четверых, иногда с нами будет переводчик, иногда местный проводник. На время длительных остановок нам необходимо иметь дополнительное складское помещение для снаряжения, чтобы мы вообще могли повернуться в машине. Нам следует обзавестись двумя легкими переносными палатками с прочным резиновым полом, чтобы на разбивку их не тратить столько времени, сколько занимал до сих пор наш брезентовый "тоннель". И главное - позаботиться о том, чтобы эти палатки были абсолютно недоступны не только мухам и скорпионам, но и крохотным комарам-анофелесам, чьи "способности" нам более чем хорошо известны на собственном опыте - Иржи по Эфиопии, Ярославу по Вьетнаму.
У Ярослава скопилось несколько листов заметок. Их надо будет учесть на другом полюсе экспедиции - в Праге. Остальные замечания мы сможем высказать только после того, как будет проявлена пленка и сделана копия - бог знает когда и бог знает где.
На следующий день, когда серо-зеленый "газик", рокоча, скрылся в платановой аллее, мы подумали:
"Нас было пятеро. Теперь мы снова экспедиция четверых. Иногда нам будет сильно недоставать Ярослава…"
Глава девятая
Три страны за три дня
Составляя дома, на родине, план путешествия по Европе, мы забыли об одной "мелочи": о том, что Греция не поддерживает с Албанией дипломатических отношений. Для путешественника эта "мелочь" оборачивается тем, что из Албании в Грецию не попасть. Границы закрыты.
Вначале мы планировали ехать из Албании в Грецию, из Греции в Болгарию. Затем наступала очередь Турции - последней страны в Европе и первой в Азии.
Теперь же положение меняется. Чтобы попасть в Грецию, нам придется снова направиться в Югославию. Достаточно объехать Поградецкое, или Охридское, озеро, затем еще одно озеро, Преспа, которое делят между собой Албания, Югославия и Греция, - и ты в Битоле, откуда до греческой границы рукой подать. В общей сложности крюк составляет каких-нибудь сто тридцать километров, и если принять в расчет, что нам предстоит дважды выполнить таможенные и паспортные формальности, то во второй половине дня мы можем быть в Греции. Но…
Тут-то и начинается целая вереница хлопот. Все они, вместе взятые, доказывают, что люди могли бы быть гораздо ближе друг к другу, раз уж они ближайшие соседи, но между ними воздвигнуты барьеры штемпелей, виз, валютных предписаний и прочих достижений современности.
Чтобы попасть в Грецию, нужно ехать в Югославию. Чтобы попасть в Югославию, нужно получить новые визы. А также динары. Впрочем, они у нас остались после первого проезда по Югославии, но так как валютные предписания запрещают вывозить наличные деньги, то мы честно сдали на границе неистраченные динары.
Кроме того, мы установили, что у нас к этому времени истек срок действия греческих виз. Они просто умерли. А печать, которая снова оживила бы их, может поставить только рука того, кто сидит в Белграде.
- Немного ближе, товарищи. Греки имеют генеральное консульство в Скопле, и вам не надо ехать в Белград, - утешает нас Ольдржих Шигут из нашего посольства в Тиране. - Я постараюсь достать для вас в тиранском банке немного наличных динаров, чтобы у вас были деньги хотя бы на хлеб.
* * *
Итак, мы едем в Югославию, и в кармане у нас лежит именно та сумма, которую югославские валютные предписания разрешают ввозить в страну. Если из этого вычесть дорожный налог за две машины и два дня, то у нас действительно останется как раз на хлеб. И на масло - для мотора. К счастью, мы моментально получили югославские визы. Теперь так же быстро раздобыть бы "живую воду", которая воскресит визы греческие.
От нашей лагерной стоянки до югославской границы полчаса езды. Дорога взбирается в горы, отсюда напоследок можно еще раз взглянуть на наш чудесный уголок под платанами. Местность за границей меняется точно по мановению волшебной палочки: вместо обглоданных склонов тут разросшиеся лиственные леса, сразу же у дороги обширная роща съедобных каштанов. Здесь, наверное, объявили войну всепожирающим козам. Немного дальше начинаются фруктовые сады, огороды, оросительные каналы.
А вот и Охрид, город, на который мы три недели смотрели с противоположной стороны в бинокль. Вблизи он выглядит совсем иначе. Рассеялось обманчивое виденье, гирлянда разноцветных огней, каждый вечер появлявшаяся над гладью озера, превратилась здесь в ряд фонарных столбов на чудесной прогулочной набережной с кучками пальм и двухметровыми кустами полноцветных роз. Но в бинокль не видна причудливая смесь отсталого Востока с курортным супермодерном. Великосветский "Палас-отель" уже издали привлекает внимание своей хрупкой элегантностью, со вкусом выполненной комбинацией пастельных тонов окраски, стекла, настенной деревянной резьбы, внешней нарочитой грубости в отделке камня и внутренней кафельной керамики. Однако за спиной этого стеклянного дворца живет старинный восточный городок с узкими улочками. Нейлоновые платья шелестят на тротуаре рядом с турецкими шароварами; по главной улице идут друг за другом две женщины - две пары ног: одни ритмично постукивают каблучками-гвоздиками, другие шлепают по асфальту босыми ступнями.
Недалеко от мечети находится широкоэкранный кинематограф. Зрителям, преимущественно мусульманам, предлагается "Последний рай", приятное зрелище. В витринах магазинов рядом с силоновым и нейлоновым бельем дожидаются покупателей полупроводниковые приемники.
Возвращаемся к машинам, оставленным по указанию регулировщика на площади под огромным платаном; его ствол раздвоен, и люди идут под ним, как по крытой галерее.
У машины толпа людей, нас ждет постовой и выписывает две квитанции по пятьсот динаров, - дескать, штраф за стоянку в неположенном месте.
- Взыскивайте деньги со своего коллеги, который указал нам это место.
Люди, стоящие поближе, начинают хихикать, постовой, высокий элегантный мужчина с холеными усиками, чувствуя себя оскорбленным при выполнении служебного долга, рявкает на зрителей, чтобы они убирались восвояси.
- Платить мы и не подумаем. Либо вы между собой разберетесь в этом деле, либо прикажете перерисовать вон тот знак.
На синей табличке виден знак: "Стоянка разрешена". Да, но это на целых два метра дальше! И постовой, дабы не потерять достоинства в глазах сограждан, с важным видом записывает хоть номера наших паспортов.
И машет нам: мол, уезжайте поскорее!