- Ну, Прохазка, старина, вернулись целым, я погляжу. Засняли свой праздник?
Я улыбнулся.
- Да, премного благодарен, - ответил я, подписывая мотоциклисту квитанцию за фотографии, приложенную к боковой обшивке фюзеляжа. - Задание выполнено в точном соответствии приказу. Но это ещё не всё: Тотт на обратном пути сбил итальянский двухместник.
От авиамехаников послышались одобряющие возгласы, и самокритично заулыбавшийся Тотт был водружён на их плечи в ожидании триумфального шествия по аэродрому.
Они бы и со мной поступили так же, но дистанция между офицерами и рядовыми в императорской и королевской армии была слишком велика для того, чтобы они не постеснялись такой затеи, так что я шёл позади триумфальной процессии.
- А что случилось со Шраффлом и Ягудкой? - спросил я.- Они уже вернулись? Мы видели, как они скрылись в облаке где-то по эту сторону Пальмановы, но затем на нас напали итальянцы, и у нас появились другие заботы. Я бы сказал, они должны были вернуться раньше нас.
- На этот счёт не беспокойтесь: наверное, двигатель у них забарахлил, или они заблудились, или еще что-то, и они сели на другом аэродроме. Такое случается постоянно. Неприятности всегда где-нибудь поджидают. Уж лучше найдите, чем перекусить. Краличек сейчас занят месячным отчётом, так что пока не может с вами встретиться.
- А Тотт может пойти с нами выпить в столовой?
Мейерхофер почему-то засомневался.
- Нет-нет, думаю, не стоит: лучше не рисковать. Герр командир не любит, когда не по уставу, на грани и всё такое. Но Тотт может развлечь тебя в унтер-офицерской столовой, если захочет; против этого ничего не имею.
Так что я пожал на прощание руку моему верному пилоту и направился к своей палатке. Удалось урвать около часу столь необходимого сна, прежде чем меня, встряхнув, разбудил Петреску, сообщивший, что герр командир Краличек срочно желает меня видеть. Я спешно умыл в брезентовом тазу лицо (всё ещё был чумазым oт выхлопных газов), прошёлся по волосам расчёской и отправился на встречу к нему в кабинет.
Когда я подошёл отдать честь и доложить об успехе операции, то с первого взгляда понял, что гауптман Краличек недоволен. Он небрежным жестом поприветствовал меня в ответ и предложил сесть. Сам, однако, продолжал стоять; по существу, всё время разбора он прослонялся по комнате, держа руки за спиной и адресуя свои замечания углам кабинета, так что мне приходилось то и дело выгибать шею, чтобы его услышать. Первый его вопрос всплыл лишь после нескольких мгновений явной внутренней борьбы.
- Скажите-ка, герр линиеншиффслейтенант, сколько километров вы сегодня покрыли?
- Прошу прощения, герр командир, но я не знаю. Отсюда до Пальмановы примерно пятьдесят километров по прямой, но мы сделали крюк над Гёрцем, а затем удалились к западу, чтобы подойти к цели со стороны Венеции. Что касается обратного маршрута, я не знаю точно, где мы пролетали, так как находились в огневом контакте с противником.
- Иначе говоря, вы, офицер-наблюдатель, понятия не имеете, сколько вы пролетели в итоге? Это смахивает на халатность.
- Но герр командир, - возразил я, - согласитесь, точное расстояние едва ли имеет значение. Мы достигли нужной точки, выполнили задание и вернулись на базу, сбив по пути один аэроплан и успешно уклонившись от другого. Вряд ли важно, сколько километров мы при этом покрыли.
- Важно, герр линиеншиффслейтенант, крайне важно. Успех действий данного подразделения, как и всех операций, зависит от точности и тщательного ведения записей. Я хочу, чтобы в будущем ваше письменное изложение хода операции и сопутствующие отчеты содержали точные сведения, вплоть до сотни метров, касательно пройденного расстояния, для последующего сравнения с заявленными затратами топлива. Однако...- он повернулся, обращаясь уже к другому углу, - должен сообщить, что меня волнуют еще кое-какие моменты, касающиеся вашего устного доклада, по крайней мере, в том виде, в каком мне доложил только что оберлейтенант Мейерхофер. Вы, судя по всему, сбили итальянский аэроплан?
- Так точно, сбили. Точнее, цугфюрер Тотт сбил.
- Понятно. Какого типа?
- Герр командир, честно говоря, я не знаю. Определенно двухместник с ротационным двигателем, возможно, из семейства "Ньюпоров". Точно не могу сказать, но в наших каталогах я такого не припоминаю. Если отдел воздушной разведки желает, я могу набросать...
- Значит, вы не знаете, что это был за аэроплан? - резко перебил он.
- Нет. На тот момент все, что меня интересовало - это его маневры с целью зайти нам в хвост и сбить.
- Имеются ли у вас доказательства его уничтожения? Приказы штаба предписывают по возможности подтверждать факт крушения аэроплана и гибели его экипажа.
Ответил я не сразу - настолько был ошеломлен зашкаливающим идиотизмом подобного вопроса, не имеющего с реалиями воздушного боя ничего общего.
- Сожалею, герр командир, но почему-то я не подумал проследовать за ним к земле и сорвать с рукава пилота нашивку его эскадрильи. Так уж оказалось, что, едва избежав той же участи и имея на хвосте еще один аэроплан, мы решили все же избавить врага от нашего присутствия в их тылу. Наверное, стоит вернуться и спросить у них имя и адресок?
- Обойдитесь без острот, Прохазка, мне не до веселья. А то, что вопреки приказам, в которых ничего не говорилось о ведении воздушных боев, ваше самовольное столкновение с вражеским аэропланом привело к повреждению еще одной единицы, тем более меня не веселит. Особенно после того, как стараниями оберлейтенанта Ригера один из аэропланов позавчера был списан...
- Не говоря уже о списании самого оберлейтенанта Ригера.
- Помолчите. Еще раз, после потери одной машины, только выпущенной из ремонта, и после преступного обращения фельдпилота Тотта с другой фактическая численность эскадрильи 19Ф упала с шести аэропланов до четырех: двух "Ганза-Бранденбург CI" и двух "Ллойд CII". И я нахожу это крайне неподобающим. Из доклада офицера-техника, как я понял, следует, что ваша машина за номером 26.74, скорее всего, уйдет в ремонт минимум на две недели, так что подумайте... - он постучал указкой, похожей на дирижерскую палочку, по доске с графиком, - крепко подумайте, что вы натворили. Линия графика фактической и резервной численности машин за август должна быть здесь - вот здесь. А теперь она будет вот здесь.
- Герр командир, при всем уважении, пусть мы и повредили аэроплан, но вернули его на базу. Кроме того, мы успешно выполнили поставленную задачу и по пути сбили врага. Вам не кажется, что этого более чем достаточно, чтобы компенсировать незначительный урон? В конце концов, у нас тут война, а не задачка по статистике...
Я резко замолчал: последнее замечание вызвало у Краличека реакцию, которая у нормальных людей означала бы дикую ярость с последующим броском чернильницы в собеседника. Иначе говоря, он еще сильнее побледнел и поджал тонкие губы.
- Что-что? Да как вы смеете сомневаться в статистике?! Знание происходящего принесет нам победу в войне. Будь это не так, зачем бы мне за свой счет - за свой, на минуточку, счет!- разрабатывать и отпечатывать формуляры отчетности в дополнение к тем, что присылает Военное министерство? Затем, что я, герр линиеншиффслейтенант, озабочен эффективностью данного подразделения. И поэтому я, как раб на галерах, работаю в этом кабинете до глубокой ночи, не имея даже адъютанта, делая записи для штаба армии. В общем, - он победно глянул на меня поверх очков, словно приводя несокрушимый аргумент, - в общем, что касается вашего полета, итальянский аэроплан ничего не значит. Задачи 19Ф - глубинная разведка и бомбардировка, поэтому сбитые вражеские аэропланы не учитываются. И не будут учитываться, пока я не разработаю соответствующую форму отчетности. Тот аэроплан, что вы, как утверждаете, сбили, можете считать вашей личной победой - неподтвержденной, кстати. Это ваше дело. Но в моих отчетах упоминания об этом не будет. Боюсь, что подобные аномалии не в моей компетенции.
- Герр командир, называйте это аномалией или как хотите, и пусть у вас нет нужного клочка бумаги, чтобы все записать, но считаю своим долгом отметить, что победа имела место и принадлежит не мне, а цугфюреру Тотту. Итальянец был сбит благодаря его мастерству и меткости.
Он взглянул на меня со странной, довольной ухмылкой.
- Боюсь, что тут, герр линиеншиффслейтенант, вы неправы. Победа, если ее и стоит присуждать, должна быть присуждена вам как командиру аэроплана.
- Но стрелял только фельдпилот Тотт, из переднего пулемета. Я не сделал из заднего ни единого выстрела.
- Может так, а может и нет. На высоте, в неразберихе боя, легко ошибиться. Мне докладывали после вашего приземления, что стреляли именно вы.
- Этого не может быть. Если хотите, я покажу.
Краличек закатил глаза - так делают уставшие, но терпеливые люди, которым приходится нянчиться с проблемными родственниками пожилого возраста. Он вздохнул.
- Хорошо, раз вы так настаиваете. Но только недолго, я очень занятой человек, а помощников у меня всего двое, да и месячную отчетность скоро подводить.
Мы вышли на улицу. Краличек с невыносимой, но весьма нехарактерной для него бойкостью зашагал к "Бранденбургеру", который обслуживали фельдфебель Прокеш и другие механики. При нашем приближении они отложили работу и встали по стойке смирно.
- Фельдфебель, сказал Краличек, - покажите нам пулеметы с этого аэроплана.
Оба пулемета уже демонтировали и выложили на раскладную скамью, чтобы почистить.
- Откройте затвор переднего пулемета.
Прокеш сдвинул затвор назад, как было велено. Зарядная камора сияла чистотой, как будто из оружия вообще никогда не стреляли.
- Теперь оружие наблюдателя.