V
Представление в "черном городе"
"Более всего поражает чужестранца в Индии кастовый строй, - записывал Лебедев в свою тетрадку. - Существуют касты благородные и касты низкие: у каждой свои правила и обычаи, обязанности и права. Индусам разных каст не дозволяется ни совместной трапезы, ни брачных уз. Тяжелее всего положение париев и родственных им каст, ибо они почитаются отверженными. Касты эти образовались из потомства от недозволенных смешанных браков, а также тех, кто изгнан из других каст за нарушение законов. Сии несчастные томятся в нищете и бесправии; все прочие индусы презирают и гонят их, ибо прикосновение парии оскверняет человека. На днях слуга мой, отрок по имени Сону, идя вместе со мной по улице, остановился и, подняв вверх руку, издал протяжный вопль. Тем он подавал знак шедшему навстречу брахману , дабы тот не осквернился близостью к отверженному… Таков бесчеловечный закон, коим…"
Занятия были прерваны появлением мистера Фаррингтона. Гость уселся на низкий диван, отдуваясь и вытирая шею шелковым платком.
- Неплохо устроились! - заметил он, оглядев большую, просторную комнату.
- Привыкаю понемногу.
На потолке было прикреплено опахало, на дверях висели пологи из "кус-кус"; эта ароматная трава распространяла прохладу и защищала от насекомых. Окна были плотно закрыты; в комнате царил полумрак.
Сону поставил на стол плетеный кувшин с холодным кокосовым молоком, вазы с фруктами.
- Наняли слугу? - поинтересовался Фаррингтон.
- Он у меня на все руки. Помогаем друг другу: он - по хозяйству, я его нотной музыке обучаю.
- Пария? - осведомился англичанин, бесцеремонно разглядывая мальчика.
- Домбер, - ответил тот.
- Это почти одно и то же… Ну, ступай!
Сону покорно вышел из комнаты.
- Не стоит вам возиться с этими канальями, - посоветовал гость. - Домберы - каста бродяг, комедиантов, фокусников и тому подобных. Они примыкают к париям и считаются неприкасаемыми.
- Сону предупредил меня, - сказал Герасим Степанович. - Да мне-то что? Я ведь не брахман.
- Конечно, - согласился Фаррингтон. - Но раз мы живем здесь, надо считаться… В услужение их можно нанимать. У всех европейцев прислуга состоит либо из мусульман, либо из индусов низших каст. Приличный индус не пойдет слугой к белому. Они, видите ли, брезгают нами, эти прохвосты! Мы едим коровье мясо, а у них оно строжайше запрещено. Ни один из них не согласится чистить вашу обувь, мыть ваше белье, посуду… Потом… мы любим иногда наградить слугу хорошим пинком ногой, а они считают, что прикосновение чужой обуви к телу оскверняет. Только парии и нанимаются на такую работу. Но имейте в виду: если в гости к вам забредет какой-нибудь дважды рожденный он не должен видеть вашего слугу, а тем более есть приготовленную им пищу. Поэтому ищите повара среди европейцев или мусульман. А возиться с этим чертенком и учить его музыке не советую.
- Чепуха! - сказал Лебедев. - Эти изуверские нравы просто возмутительны и к тому же глупы. Да, да! Сону - славный мальчик, очень талантливый. Кроме того, он спас мне жизнь.
- Дело ваше! - пожал плечами Фаррингтон. - Мне-то все они одинаково противны, от последнего парии до самого знатного раджи… Смотрите не впутайтесь в какую-нибудь историю. Все они мошенники и злодеи, вот что вам надо знать!..
Они заговорили о делах. Герасим Степанович рассказал, что ему удалось разыскать трех музыкантов: двое из них англичане, бывшие солдаты; третий - ирландец, недурно играет на скрипке.
- Но этого мало, - добавил он. - Необходимо набрать еще человек десять. Не могли бы вы послать объявления в Калькутту? Или даже в Лондон? Уверен, что найдутся желающие.
- А я далеко не уверен! - проворчал Фаррингтон. - Только идиоты вроде вас и меня способны добровольно поселиться в этом аду… И вообще вся эта затея мне противна, как дьяволу - святой крест. Только недоставало возиться с музыкантами!..
- Не кипятитесь, Фаррингтон! - засмеялся Лебедев. - Я ведь здесь ни при чем.
- Знаю! - Фаррингтон отхлебнул глоток молока и вытер пот платком. - Это все выдумки Бенфильда. - Он поднялся, надел соломенную португальскую шляпу. - Поеду в контору. Так и быть, отправлю ваши объявления…
Когда гость ушел, Герасим Степанович погрузился в размышления.
Да, составить порядочный оркестр в Мадрасе оказалось делом нелегким. Возможно, конечно, что кое-кто и в Калькутте или в Лондоне откликнется на приглашения, но на это трудно рассчитывать. "Надо отыскать способных людей среди индийцев и обучить их", - уже не в первый раз подумал Лебедев.
Он встал и начал быстро собираться.
Сегодня как раз представлялся случай познакомиться с индийскими артистами и их искусством: труппа бродячих комедиантов давала одно из своих уличных представлений. Это были люди из касты Сону. Среди них находилась и его сестра, Кавери. Представление было назначено на четыре часа после полудня.
* * *
На пустыре, примыкавшем к одному из базаров "черного города", возвышались наспех сколоченные подмостки, задернутые грубой тканью. На занавесе была нарисована картина: бой тигра со слоном.
Под дырявым тентом, натянутым на бамбуковые шесты, разместились зрители. Передние сидели на цыновках, разостланных прямо на пыльной земле; другие - на скамьях и камнях; задние стояли, сбившись в густую толпу. Многие устроились на глинобитной стене, отделяющей пустырь от соседнего базара, на ветвях гигантских кокосовых пальм.
Здесь собралось мадрасское простонародье: базарные ремесленники и мелочные торговцы, рыбаки, ласкары , носильщики паланкинов, портовые кули. Цветные тюрбаны чередовались с травяными коническими колпаками и соломенными шляпами. У многих зрителей не было иной одежды, кроме узкой повязки на бедрах. У некоторых - покрывала из легкой белой материи, перекинутые через плечо.
Солнце склонялось к западу, но зной был еще очень силен. Зрители терпеливо ждали.
Наконец раздались два удара в гонг, из-за занавеса вышел человек в сопровождении двух певцов. Он запел монотонным речитативом, певцы подхватили мелодию, аккомпанируя один на саринде - смычковом инструменте, напоминающем скрипку, другой на барабане…
Тем временем в другом конце города, на территории английской цитадели форта св. Георга, перед полицейским инспектором стоял Сетуратнам Айар, высокопоставленный брахман. Брахман быстро говорил что-то на местном наречии, захлебываясь от волнения. Его племянник выполнял обязанности переводчика.
- Учитель обращает внимание достопочтенного джентльмена, - говорил юноша, - на то, что на улицах города готовится безобразное зрелище. Презреннейшие из презренных, нечестивейшие из нечестивых, пожиратели падали будут публично осмеивать священные основы дхармы…
Капитан Ричард Бэртон, полицейский инспектор, дюжий мужчина с загорелым дочерна, угрюмым лицом, сидел откинувшись в соломенном кресле. Белый мундир его был расстегнут.
- Скажите старику, - прервал он, - что я не имею желания поднимать шум из-за такого пустяка. Если эти комедианты не совершили убийства, кражи или еще чего-нибудь противозаконного, полиции до них нет никакого дела.
Юноша перевел слова инспектора. Старик, задыхаясь от волнения, снова затараторил. Он призывал небесные громы и проклятия на головы отверженных парий, оскорбляющих нравственность честных людей.
- Говорю вам, меня это не касается! - Инспектор развел руками.
Юноша что-то зашептал старику. Тот умолк, потом извлек из складок своей одежды шелковый мешочек, развязал его и, вынув чудесный, крупный рубин, со вздохом передал его племяннику.
- Мудрейший учитель просит принять этот ничтожный подарок в качестве залога дружбы, - торжественно произнес юноша, кладя камень на стол.
Приведя кресло в нормальное положение, Бэртон стал рассматривать камень.
- Благодарю вас, - сказал он, пряча рубин в карман мундира.