- Как не стыдно, сэр! - воскликнул Уэлш в благородном негодовании. - Неужели вы не дадите мне возможность хотя бы отчасти отблагодарить вас за многочисленные благодеяния?
Лебедев был растроган. Он крепко пожал руку англичанину и заявил, что жить и кормиться тот будет у него и что при первой же возможности получит и денежное вознаграждение. Но Уэлш отказался, он и слышать об этом не хотел.
Через несколько дней Уэлш набрал рабочих. Это было нетрудно: на калькуттских базарах всегда толпилось множество бедняков, готовых на любую работу и на любых условиях. Когда они впервые явились на участок, Лебедев сразу оценил по достоинству трудолюбие, ловкость и уменье этих людей.
- Молодцы, один к одному! - сказал он Уэлшу с удовлетворением. - Сколько вы им платите?
Англичанин объяснил, что люди эти получают от трех до пяти пайсов в день. Лебедев ужаснулся:
- Послушайте, они же работают от зари до ночи! И отлично работают!.. А этих жалких грошей им не хватит даже на самое скудное пропитание.
Уэлш пожал плечами:
- В Индии человеческий труд - самый дешевый товар. Разве вам это неизвестно?
О да, ему это было хорошо известно, но до сих пор он непосредственно не сталкивался с этим. Во всяком случае, Герасим Степанович не мог допустить у себя такого бесстыдного обирательства. Он распорядился увеличить плату рабочим вдвое.
- Как угодно, - сказал Уэлш. - Деньги ваши! Должен только предупредить, сэр, что если вы будете так вести дело, то на успех не рассчитывайте. Право, для них и эти условия - роскошь. В своих деревнях они подыхают тысячами от голода и чумы.
Лебедев только рукой махнул. Он уже достаточно наслушался подобных речей, они его больше не удивляли…
Однажды Голукнат Дас порадовал Лебедева приятным сюрпризом: в его саду собрались артисты, согласившиеся вступить в труппу нового театра.
Их было тринадцать человек, из них три женщины. Ролей в пьесе было несколько больше, но Лебедев рассчитывал, что некоторые из актеров смогут взять по две-три эпизодические роли. Кроме того, в запасе оставался Сону, которого Герасим Степанович непременно решил занять в своем первом спектакле.
Познакомившись с артистами, Герасим Степанович сказал им:
- Друзья мои, мне пришлось видеть театральные представления и на юге Индии и здесь. Я всегда восхищался мастерством индийских артистов. Не сомневаюсь, что вы не уступаете вашим собратьям, которые доставили мне большое удовольствие своей игрой. Но здесь придется играть другое и по-другому…
Он прочитал всю пьесу.
Актеры слушали с большим вниманием. Они смеялись остротам и шуткам, выражали нетерпение в тех местах, где сюжет запутывался и действующие лица попадали в затруднительное положение.
Внимательно следя за слушателями, Герасим Степанович в душе ликовал. Первая проверка оказалась успешной.
Окончив чтение, он осведомился о впечатлении, произведенном пьесой.
Артисты молчали, очевидно конфузясь с непривычки. Им еще никогда не приходилось высказывать свое мнение, потому что никто у них этого мнения не спрашивал. Наконец старший из актеров - Бапу Лал, красивый, статный мужчина лет сорока, сказал, что пьеса ему понравилась, но он не знает, смогут ли они ее представить. Действующие лица здесь носят индийские имена, но рассуждают и действуют подобно европейским сахибам. Таких людей им никогда еще не приходилось изображать. Прочие артисты кивали головами:
- Да, да!.. Бапу Лал разумно говорит.
Еще заранее, когда Лебедев обдумывал предстоящую встречу с будущими исполнителями пьесы, он предвидел все это. Опасения и сомнения были совершенно понятны. Иначе и быть не могло.
- То, что сказал Бапу Лал, - заговорил Герасим Степанович, - несомненно верно. Я тоже предупредил, что придется играть не так, как вы привыкли. Думаю, что вам это удастся. Настоящий артист может играть все, что доступно человеческому чувству. Чувства, изображенные здесь, добродетели и пороки присущи всем людям, независимо от их цвета кожи, языка, верований. И если вы столь искусно играете богов и сказочных героев, которых никогда не видели и которые созданы лишь человеческим воображением, то почему не сможете изображать людей действительно существующих? Не спорю, вам предстоит немало трудов. Но вы - артисты, а истинному артисту доступно все.
На том и закончилась первая их беседа. Через несколько дней Герасим Степанович собрал актеров в своем бунгало на первую репетицию, а еще неделю спустя приступил к занятиям с музыкантами.
* * *
Могло показаться, что мысль о создании нового театра пришла к Лебедеву совершенно внезапно, но, в сущности, она подготавливалась с давних пор, незаметно для него самого.
После первого знакомства с народным театром в Мадрасе Герасиму Степановичу много раз приходилось видеть подобные представления.
На сколоченных наспех подмостках разыгрывались комические сценки, показывали свое искусство музыканты, певцы, акробаты… Образованные индийцы относились к таким зрелищам презрительно, зато простолюдины обожали их.
При первой вести о появлении комедиантов отовсюду сбегаются зрители.
Забывая о делах, заботах и горестях, они способны по пять-шесть часов сряду торчать у балагана, даже если представление происходит в середине дня, когда улицы пустеют и "почтенные горожане" прячутся от смертоносного зноя в пышной зелени садов или за наглухо закрытыми ставнями жилищ.
В Калькутте Лебедеву довелось познакомиться и с другими разновидностями индийского театрального искусства.
Видел он представления классических трагедий в домах знатных бенгальских земиндаров. Содержание этих спектаклей, которые носили название "натак", заимствовалось из древних мифов и знаменитых древних поэм "Махабхарата" и "Рамаяна".
Их героями были боги и богини, цари, принцы, военачальники, изъяснявшиеся на санскрите; другие же действующие лица - слуги, служанки, простые воины - говорили на древних разговорных диалектах, так называемых "пракритах".
Люди ученые и утонченные, знатоки древней литературы, ценители красоты, наслаждались этим изысканным искусством. Но рядовой зритель не понимал ни санскрита, ни мертвых "пракритов"; торжественный пафос монологов, важность и медлительность движений и жестов актеров, вычурность поз казались ему скучными и утомительными.
Гораздо более живыми и доступными были театральные представления, которые назывались "джатра". Бенгалия была их родиной; отсюда они стали распространяться и в другие области Индии.
Джатра тоже строилась на сюжетах, заимствованных из мифологии. Обычно в ней изображались любовные похождения Кришны - одного из самых популярных индусских божеств - и его подруги, богини Радхи. Но актеры здесь говорили на современном бенгальском языке, понятном всем; в джатре было много музыки, пения, танцев, так что она больше походила на комическую оперу, чем на чисто драматический спектакль; кроме того, между действиями разыгрывались маленькие веселые интермедии.
Все эти театральные жанры очаровывали своеобразной прелестью, тем особенным, неуловимым, что таилось в музыке стихов "Махабхараты" и величественных очертаниях древних пагод, в причудливой фантастике барельефов и обрядовых плясках девидаси . Но всякий раз, когда Лебедев соприкасался с индийским искусством, к нему возвращалось то ощущение, которое он впервые испытал, сидя теплым тихим вечером у подножия каменного истукана в майсурской деревушке. Все здесь странно, удивительно, необыкновенно, а в то же время смысл жизни тот же, что и повсюду. Как бы ни отличались здешние люди от обитателей других стран по внешности, языку, обычаям, главное у них одинаково. Оттого-то он, русский человек, способен понять индийское искусство и восхищаться им. А если так, то индийцы тоже могут понять творения чужестранных поэтов, музыкантов, художников… Так постепенно созревал замысел.
Новый индийский театр. Совершенно новый, невиданный!.. Его спектакли не будут подражать классическим трагедиям с их ходульными, неестественными героями, мертвым языком, холодными, как фейерверк, страстями. Не станет он копировать также и джатру или наивные импровизации площадных представлений…
"Мой театр должен стать зеркалом истинной жизни, - говорил он себе. - Начну с переводных комедий, а там посмотрим… Найдутся, в конце концов, и здесь писатели, напишут свои, самостоятельные пьесы. Пройдет лет сорок, пятьдесят - и театр индийский будет не больше отличаться от западного, чем ныне отличается, скажем, французский от английского…"
Но как играть эти пьесы, непривычные актерам и зрителям? Вот что тревожило Герасима Степановича.
На своем веку он повидал многих замечательных артистов. Его покровителем был такой большой мастер, как Иван Афанасьевич Дмитревский. Близко знал он и других выдающихся русских актеров: Троепольскую, Шумского, Рыкалова; видел французских знаменитостей, блестящих комедийных актеров лондонского Дрюри-Лэйна. Герасим Степанович надеялся, что большой опыт в театральном деле поможет ему в обучении индийских артистов, однако он вовсе не хотел рабски следовать европейским образцам. Было бы глупо сводить дело к превращению своеобразных здешних мастеров в обезьян или попугаев. Можно ли пренебрегать высокими достоинствами, которыми отличается индийский театр? Разумеется, нет! Напротив, нужно использовать все его лучшие качества. От классической высокой трагедии взять пластичность жеста и телодвижений; от джатры - музыкальность, лиризм и некоторые особенности сценического оформления; от народного балагана - живость, остроту, полнокровное веселье…