X
Месть Рангуина
На холме возвышалось изваяние бога Ганеша, каменное чудовище с головой слона. Лебедев примостился у его подножия. Внизу расстилалась широкая долина с гигантскими пальмами, баобабами, смоковницами. В лучах заходящего солнца все стало розовым: облака на горизонте, поля, мохнатые стволы пальм, зеркальная поверхность пруда.
В это время года дневная жара не была очень мучительной, но все-таки люди с радостью встречали наступление вечерней прохлады.
Трудовой день кончился, земледельцы возвращались с полевых работ. Их черные спины лоснились от пота; некоторые останавливались и карабкались на высокие деревья, чтобы утолить жажду пальмовым соком и наполнить кувшины для вечерней трапезы. Девушки, которые в жаркие часы прятались в тенистых рощах, возвращались в хижины с прялками на плечах. Старики-брахманы спешили к пруду совершить вечернюю молитву и священное омовение. Навстречу им двигались белильщики холста, погоняя нагруженных тканями осликов.
Лебедев боялся пошевелиться, чтобы не нарушить очарования этой картины. Он смотрел и размышлял… Вот сидит он здесь, у ног каменного истукана со слоновьей головой, - русский человек, забредший по воле пытливой своей натуры за тридевять земель…
Перед ним тропическая Индия. Все здесь непривычно: огромные, сказочные деревья, густой теплый воздух, насыщенный пряными ароматами, пагоды, облитые розовым светом заката, темнокожие обитатели с их странными обычаями. И все-таки это не какая-то другая планета - это земля!.. И люди, несмотря на цвет их кожи и верования, такие же, как повсюду на земле. Подобно ярославским мужикам, они трудятся не покладая рук, борются со стихией. Окончив работу, они возвращаются тихим теплым вечером к своим очагам и отдыхают в кругу семьи. И, увы, так же, как повсюду, эти простые, мирные люди обречены на нужду и лишения, а плоды их труда забирают другие - знатные и могущественные господа…
Солнце зашло, сразу стало темно. Долина опустела. Лебедев спустился с холма и медленно пошел к мерцающим огонькам селения. Это была последняя ночевка на майсурской земле. Путешественники расположились в единственной, довольно просторной деревенской гостинице. Других постояльцев здесь не было, тем не менее сельский котвал пришел предупредить, чтобы парии не ели и не спали в помещении, иначе гостиница будет осквернена.
Музыканты отнеслись к этому равнодушно; они были люди неприхотливые, к тому же ночи стояли теплые.
Не доходя до шултри, Герасим Степанович встретил Сону.
Обеспокоенный долгим отсутствием учителя, мальчик пошел на розыски. Лебедева ждал ужин: вкусные чапати и печеные бананы. Музыканты уже поели и уснули, утомленные дорогой.
Ужинали втроем - Герасим Степанович, Деффи и Сону - под открытым небом, сидя на разостланных прямо на земле цыновках из кокосовой коры.
- А где Кавери? - спросил Лебедев.
- Она в тонга. Наверно, уже спит.
- Нет, - заметил Деффи, - вон она, там!.. Я вижу ее белую сари.
- Отчего бы ей не поужинать с нами? - предложил Герасим Степанович.
Сону сделал отрицательный жест. Женщине не следует есть вместе с мужчинами.
- Почему? - спросил Лебедев. - Закон?
- Да, таков закон. Женщина готовит мужчине пищу и подает ее. Но ест она после него - в обществе женщин или одна.
Лебедев рассердился. Если исполнять подобные законы, тогда, значит, правы и те, кто обрек миллионы людей на горькую участь "неприкасаемых"?.. Может быть, Сону это считает правильным?
Мальчик сказал:
- Если сахиб приказывает, то…
- Да не в приказе дело! - прервал его Герасим Степанович. - Нужно, чтобы ты понял… Вот я - не пария, не страдаю от жестокости вашего закона, а тем не менее возмущаюсь им, отвергаю его! Многие из белых людей и ваших брахманов осуждают меня за то, что я общаюсь с отверженными, живу с ними под одной кровлей, ем и пью с ними. Но я не обращаю внимания и поступаю по-своему. А есть такие люди: когда самого оскорбляют и мучают, он вопит, жалуется, а если другого - то ничего, его это не касается! На моей родине многие тоже относятся к женщине дурно и жестоко. Мне же это всегда было непонятно и противно. Такая же мерзость и глупость, как ваши касты и тому подобное!.. Подумай, Сону: ведь тебя родила женщина и детей твоих тоже родит женщина. Разве не так?..
Сону поднялся и пошел к фургону. Через несколько минут он вернулся, ведя с собой сестру.
- Вот это хорошо! - обрадовался Лебедев. - Садись сюда, девушка, ешь вместе с нами. В этом нет ничего дурного.
Каверн села, но есть все-таки не стала. Голова ее была опущена; она не решалась поднять глаза на посторонних мужчин.
На краю неба появилась огромная медная луна. Засияли горы вдали. Стало светло, тихо и торжественно.
- Принеси вину, - попросил Герасим Степанович.
Сону стрелой помчался к фургону, где был сложен их багаж. Он знал, что Лебедев будет петь, а это случалось не часто.
Герасим Степанович осторожно перебирал струны. Он играл не так, как индийские музыканты, а по-русски, подражая звуку гитары. Помедлив еще немного, он негромко запел. Русские слова, задушевная и широкая русская мелодия звучали среди сияющей тропической ночи:
Выйду я на реченьку,
Посмотрю на быструю.
Унеси ты мое горе,
Быстра реченька, с собой!
Он пел одну за другой милые ему песни: "Не белы снеги", "Ельник", "Зорюшку". А в заключение - ту, с которой были связаны лучшие дни его жизни:
Мой друг! С любезной расставаясь,
Зачем "прости" ей говорить,
Как будто, с жизнью разлучаясь,
Тебе счастливым уж не быть…
Не лучше ль просто "до свиданья,
До новых радостей" - сказать
И в сих мечтах очарованья
Себя и время забывать?
В прелестну ночь, при лунном свете,
Представить радостно себе,
Что есть одна душа на свете,
Кто вспоминает о тебе…
Кончилась песня. Все молчали. Кавери подняла голову и смотрела на артиста не отрывая глаз. Неподдельное восхищение светилось в ее глазах.
- Эта песня похожа на наши, - сказал Сону.
- Пожалуй, - согласился Лебедев, - немного похожа. Должно быть, потому, что она цыганская… Слова русские, а мелодия цыганская. Говорят, цыгане - родня индийцам.
- А о чем песня? - спросил Деффи.
- Как вам объяснить?.. - Герасим Степанович попытался перевести на английский. - Нет, Патрик! - махнул он рукой. - Получается чепуха. Совсем не то.
- Да, - подтвердил Сону, - песню объяснить нельзя.
- А я понимаю! - неожиданно сказала Кавери.
Она тотчас же встала и медленно пошла в сторону тонга.
Немного погодя отправился на покой и Сону. Лебедев с Деффи остались одни.
- "…есть одна душа на свете, кто вспоминает о тебе", - повторил Герасим Степанович и перевел по-английски. - Увы! - вздохнул он. - На всем свете нет такой души. Никто не вспоминает о нас с вами, Патрик!.. Но девушка, право, прелестна! Нравится она вам?
- Кавери? - Деффи подумал. - Да, она славная и по здешним понятиям - красавица. Но я к такой красоте равнодушен.
- А я напротив! - воскликнул Лебедев. - Видите ли, Патрик… Мне тридцать семь лет, я приближаюсь к порогу старости, но только один раз испытал я истинную любовь… Впрочем, - спохватился он, - не к чему вспоминать! Вряд ли вам интересно.
- Я никогда ни о чем не расспрашиваю, но если человек, которого я уважаю, сам рассказывает мне о своей жизни, я благодарю его и слушаю с величайшим вниманием.
- Хорошо, - согласился Герасим Степанович. - Рассказывать недолго… Однажды в Петербурге, на празднике у графа Орлова, я впервые увидел цыган. Говорили, что граф привез их из Молдавии. Вышли они на подмостки в своих пестрых одеяниях. Мужчины чернобородые, кудрявые, женщины осыпаны дешевыми побрякушками. Запели… Ах, Патрик, какая это была поразительная музыка! Все были чудесны, а особенно одна, девушка лет восемнадцати.
Не знаю, было ли у нее другое, цыганское имя, но все звали ее Варей… Никогда - ни прежде, ни после - я не слышал такого пения. А как плясала! Это и была моя единственная любовь. Она согласилась выйти за меня замуж. И знаете, я вовсе не хотел, чтобы она бросила свое занятие: ведь я же сам артист! Но хозяин хора Иван Трофимов побоялся потерять свою лучшую певицу. Донес, негодяй, графу Орлову! А цыгане были на положении крепостных… Граф приказал немедленно отправить Варю в одно из его имений близ Москвы, мне же было строго приказано не предпринимать никаких попыток увидеть ее… Все мне опротивело! Я покинул столицу, поступил на службу к одному знатному вельможе на юге России, затем уехал за границу… Вот и вся история! Как видите, ничего интересного… Больше я никого не любил. А девушку эту помню до сих пор… Кавери похожа на нее, это мне сразу бросилось в глаза.
Помолчав, Деффи сказал:
- Да, по всей вероятности, цыгане пришли в Европу отсюда. Некоторые ученые предполагают, что это одна из низших каст южной Индии, в которых особенно силен дравидский элемент.
- Возможно… - рассеянно откликнулся Лебедев. - Однако пора спать, завтра выедем на рассвете.
- Я лягу здесь, - сказал Деффи.
- А я пойду в помещение. На родине приятно было спать на воздухе в такие теплые светлые ночи, а тут все не могу привыкнуть. Насекомые, змеи… какие-то странные звуки… Покойной ночи, Патрик!
- Покойной ночи.
Герасим Степанович вошел в комнату, распахнул окно и улегся на постеленную заботливым Сону походную постель.