Ровно 40 лет назад из Архангельска вышла необычная экспедиция. Два энтузиаста - потомственный помор, рыбак и охотник Дмитрий Буторин и журналист Михаил Скороходов, на небольшом утлом суденышке, поставили себе целью пройти древним поморским путем вдоль берега Ледовитого океана, по волокам через Канин и Ямал, из Двины в Обскую губу и далее - в легендарную "златокипящую" Мангазею. Впоследствии подобный маршрут многие пытались повторить, но даже большим подготовленным группам это не удавалось - например, экспедицию "Ушкуйники" в конце 1980-х годов эвакуировали с Пёзского волока вертолетом. Плавание "Щельи" было и остается удивительным примером в истории Русского Севера. И тем печальнее, что сейчас оно практически забыто - подготавливая этот материал, я находил в Сети лишь отдельные упоминания. Лишь в музеях Архангельской области можно найти старые издания книги М.Скороходова, которую и хочется Вам представить.
Содержание:
Пролог 1
Глава первая 1
Глава вторая 7
Глава третья 10
Глава четвертая 13
Глава пятая 16
Глава шестая 20
Скороходов Михаил Евгеньевич
ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЩЕЛЬЕ
Пролог
Я помню одну весну… Это было в Диксоне. Мы ловили на припае сайку - опускали в полыньи и трещины сачки на веревках, через несколько минут поднимали на лед по шесть–семь рыбешек. Солнце уже несколько недель днем и ночью сияло в безоблачном небе, лучи дробились на снежной равнине, рассыпая радуги, океан света затопил тундру, но было холодно и не верилось, что снег начнет таять. И вдруг в полночь с юга подул горячий ветер. Я протянул ему навстречу закоченевшие руки. Мы, рыбаки–полуночники, сбросили меховые куртки и шапки - стало жарко.
От края до края заблестели первые ручейки. Тундра дымилась, преображалась на глазах. Талые воды вырвались из–под снежного наста и с тихим лепетом катились к морю. Припай - неподвижный лед, примерзший к берегу, к утру оказался под водой. На северных склонах холмов еще лежал снег, а на южных поблескивала влажная трава.
Через несколько дней припай всплыл и, освобожденный от снега, зеленой лентой засверкал под яростными лучами солнца. В тундре расцвели полярные маки, колокольчики, незабудки. Тысячи птиц - гуси, гаги, лебеди, гагары, кулики, пуночки, чайки, кайры, утки, поморники, куропатки - взмахами разноцветных крыльев, казалось, рождали веселый праздничный ветер; солнечная равнина, переполненная стоном, свистом, пеньем, словно летела куда–то вдаль под блистающим алым парусом, сотканный из лучей незаходящего солнца. Весна пронеслась, как виденье, наступило полярное лето.
С той поры чумазые весны–горожанки навсегда померкли в моих глазах. А та весна–полярница плескалась в памяти, как лебедь в озере. Но однажды мой друг Дмитрий Андреевич Буторин завел речь о весне еще более удивительной и прекрасной.
Мы обсуждали с ним - в который раз! - план нашего путешествия по древнему пути поморов от Архангельска до развалин легендарной Мангазеи, "златокипящей" торговой столицы Севера.
- Пойдем за распадом льда, - сказал он. - Будем двигаться с запада на восток вдоль побережья Ледовитого океана вместе с весной, на ее гребне. Понимаешь, в чем суть? Необычайное ощущение, которое весна дарит каждому человеку, всему живому, можно продлить, усилить. Если находиться на одном месте, в поселке, на зимовке, или в городе, где угодно, весна налетит, прошумит, и нет ее - двинулась дальше. Особенно на Крайнем Севере, ты знаешь, весна бурная, бойкая, длится по существу несколько дней, ну неделю. А мы от нее не отстанем, будем жить в ней. Весна будет вокруг нас не одну неделю, а полтора–два месяца. Надо тебе испытать самому. Только собраться бы нам в Мангазею…
Весна остановится - мы остановимся. Подождем - спешить некуда. Станем на якорь у кромки или, захотим, разобьем на берегу палатку, рыбачить будем, охотиться. Поморы так и делали раньше, по рекам шли вплотную за ледоходом, и в море то же самое.
Простоим у кромки сколько потребуется, льды начнут рушиться - пойдем дальше, весна все равно дорогу расчистит, свое возьмет. Я все это видел, испытал на себе. Главное в том, что мы все время будем дышать весной, чувствовать ее. Это большое дело. Важное для жизни. Тут есть какой–то орешек, ученые его еще не раскусили. Посмотри на гуся весной в тундре - как он бушует, взвивается, сил девать некуда, орел! А ведь он пролетел тысячи верст, вроде исхудать, ослабеть должен. В чем дело? В том, что он двигался на север за тающим снегом, вместе с весной.
Зачерпни на льдине талой воды, выпей - кровь так и закипит в жилах. Не напьешься! Эту воду пьют птенцы всех перелетных птиц. Что–то в ней есть такое, особенное.
Или возьми беломорского тюленя. Ранней весной стадо скапливается в южной части Белого моря, самки рожают детенышей и движутся на север за распадом льда, живут на кромке. И так миллионы лет…
"Когда–то люди шли годами, десятилетиями за отступающим ледником, жили у его кромки, - подумал я. - Вот это была весна!".
Буторин говорил еще что–то, но я не слышал его. Меня оглушил, закружил златокипящий, громадный вал, который катился вдоль края продрогшей земли, разливая и разбрызгивая жизнь… Да, надо увидеть это своими глазами, испытать самому!
Глава первая
1
Он наступил наконец, этот долгожданный день: в воскресенье 14 мая 1967 года мы прощались с Архангельском. Последние минуты на причале. Шел дождь со снегом - хорошая примета.
Нас провожали: жена Буторина Манефа Ивановна, писатели, журналисты. На прощанье выпили по стакану шампанского. Манефа Ивановна отвела меня в сторонку, предупредила:
- Михаил Евгеньевич, если что случится с моим стариком, вы будете виноваты.
- Ну что с нами может случиться? - беззаботно ответил я. - На рожон не полезем, пойдем потихоньку вдоль берега. Нападет белый медведь, не страшно - вооружены до зубов. Не беспокойтесь…
А я отвел в сторонку ответственного секретаря Архангельского отделения Союза писателей Дмитрия Ушакова и передал ему запечатанный конверт.
- Вскроешь, если что случится. Договорились?
- Что ты, зачем? - сказал он растерянно.
- Возьми, спрячь. Так, на всякий случай. Ушаков сунул конверт в карман, мы обнялись. Все, можно отчаливать.
"Щелья" легла на курс, как говорят моряки. Весело тарахтит мотор. В стороне идет катер, на мостике- друзья, машут руками, что–то кричат, смеются.
- Пожалуй, Дмитрий Андреевич, самое трудное у нас позади, - говорю я. - Отчалили наконец.
Буторин молчит. Его скрюченные пальцы, покрытые бесчисленными ссадинами, впились в длинный шест, соединенный с рулем.
Первая остановка - в поселке Усть - Пинега. На здешней запани работала диспетчером племянница Буторина Дина. Мы разыскали ее в конторе, договорились, что придем к ней обедать, и вернулись на "Щелью". Буторин решил сменить винт.
- И этот вроде ничего, - сказал он, - но полной отдачи, по–моему, нет. Как ты считаешь?
- Давай все испытаем, выберем лучший.
- Поставим соломбальский, бронзовый. Действуя бревнами как рычагами, мы приподняли корму, сменили винт. Сделали круг по реке - скорость как будто увеличилась.
- Хорош, - удовлетворенно сказал Буторин. - Подкатим к Динкиному дому на "Щелье"?
- Стоит ли? Полкилометра туда, потом обратно. Лучше пешком.
- Пусть посмотрят!
Напротив дома, где жила Дина, "Щелья" лихо развернулась, от нее пошла волна и ударилась о мостки, на которых женщина полоскала белье.
- Полный подол воды из–за вас набрала, черти! - закричала она, смеясь и грозя нам кулаком. - Смотреть надо!
- А сама что ж не смотрела? - выключив мотор, спросил Буторин.
- Делом занята!
Посмеялись, привязали "Щелью" к бревну недалеко от мостков и отправились к Дине. Ее мать, сестра Буторина, жила в устье другой северной реки - Мезени, в порту Каменка, куда мы тоже собирались зайти Узнав об этом, Дина всплеснула руками:
- Может быть, мы там и встретимся! Я на той неделе буду у мамы.
- Можем тебя доставить туда на "Щелье", - Пред. ложил Буторин.
- На таком–то суденышке? Чтобы я согласилась? Ни за что.
- Стерлядью тебя кормить будем и дичью, - По. обещал я. - И постель тебе сделаем из гагачьего пуха.
- Утопите! Видела вашу "Щелью", ненадежное судно.
- У нас корабль непотопляемый, - важно заявил Буторин, поднимаясь.
Подойдя к обрыву, мы замерли: "Щельи" на прежнем месте не было. Увидели ее ниже по течению метров за пятьдесят. Кто–то оттолкнул ее, на наше счастье она приткнулась к песчаной косе. Досталось от Бутори–на жителям поселка, он ругал их на чем свет стоит.
Мотор завелся не сразу, и он успел отвести душу. В стороне стояли два парня и посмеивались.
- Дармоеды! - выкрикнул на прощанье Буторин. - Знаю я вас!
По–моему, над нами "подшутила" женщина, которую мы ненароком окатили волной.
На подходе к поселку Пинега "Щелья" налетела на песчаную мель. Оттолкнулись веслами, вышли на глубокое место. На буксире у нас - маленькая лодка, которую я окрестил "Щельянкой", сделанная из оцинкованного железа. Стал отводить ее от борта, Буторин в этот момент завел мотор. Буксирную веревку намотало на винт, мотор заглох.
- Вал полетел! - закричал Буторин. - Все!..