На Тихом океане приливы обычно незначительны, особенно у берегов Америки и Азии, а в Атлантике наоборот - идут мощной волной, что чувствуется даже вблизи Магелланова пролива.
В тот день отлив начинался в шесть часов утра, и, чтобы утром сняться с якоря, к рассвету следовало полностью подготовиться к плаванию.
Но за ночь работы не удалось закончить, и капитан решил отложить выход в море до вечернего отлива.
Пароход военно-морского флота Аргентинской Республики, водоизмещением в двести тонн, мощностью в сто шестьдесят лошадиных сил, с экипажем почти в пятьдесят человек, не считая капитана и его помощника, назывался "Санта-Фе". В те времена еще не знали быстроходных крейсеров, торпедоносцев и скорости в девять узлов вполне хватало для патрулирования берегов Патагонии и Огненной Земли, где плавали только рыбаки на своих суденышках. В тот раз "Санта-Фе" получил особое задание: доставить к самому проливу Ле-Мера рабочих и материалы для возведения маяка. Проект принадлежал одному инженеру из Буэнос-Айреса.
Капитану поручили проследить за ходом работ и дождаться их завершения.
Последние три недели "Санта-Фе" простоял в бухте Эльгор, и теперь, когда выгрузка съестных припасов для Васкеса и его товарищей закончилась и капитан Лафайате убедился, что у смотрителей будет все необходимое, предстояло забрать рабочих и уйти с острова Штатов. Если бы не вышло задержки со строительством, "Санта-Фе" еще месяц назад вернулся бы в порт приписки.
Все это время судно спокойно стояло на якоре в глубине бухты Эльгор, надежно защищенное ее берегами от всех ветров. Опасность поджидала корабль в открытом море. Правда, весна прошла без особых бурь, и хотелось надеяться, что лето на Магеллановом архипелаге тоже сжалится над моряками и ограничится короткими шквалами.
Пробило семь утра. Капитан Лафайате с помощником Рьегалем вышли из своих кают.
Матросы заканчивали уборку, гоня швабрами по палубе воду, которая сливалась в море через шпигаты. Боцман в последний раз проверял, все ли в порядке, готов ли корабль к отплытию. Сниматься с якоря собирались не раньше полудня, но паруса уже расчехлили, а вентиляционные трубы, медные части нактоуза и решетки были начищены до блеска, большую шлюпку с утра подняли на борт и закрепили на месте, а малую пока, на всякий случай, оставили на плаву.
Взошло солнце, и над судном взвился флаг. Вскоре склянки на баке пробили восемь раз, и новая смена заступила на вахту.
После завтрака офицеры вернулись на полуют. Ветер дул с берега, небо почти совсем очистилось от облаков.
Капитан решил отправиться на берег. Прежде чем уйти из бухты, ему хотелось еще раз обойти маяк с пристройками, проверить работу аппаратуры. Шлюпка причалила, прибывшие сошли на берег.
На сердце у офицеров было тревожно: беспокоила судьба людей, которых приходилось надолго оставлять на этом диком острове.
- Нелегко им придется, - сказал капитан. - Они, конечно, бывалые моряки, всего повидали на своем веку, и служба на берегу для них - почти отдых.
- Да, наверное, это так, - проговорил Рьегаль, - но служить на маяке вблизи от обжитых берегов, откуда можно легко добраться до людей в любой момент, - это одно, а остаться на необитаемом острове, от которого корабли стараются держаться подальше, как только завидят его на горизонте, - совсем другое.
- Согласен, Рьегаль. Поэтому и сменят их здесь уже через три месяца, хотя первая вахта приходится на самое благоприятное время года.
- Да, к счастью, зимовать Васкесу и его товарищам на мысе Горн не придется. Зимы-то здесь страшные.
- Действительно страшные, - подтвердил капитан. - Мне пришлось однажды идти вдоль берегов Южной Америки от острова Отчаяния до архипелага Богоматери, мимо мыса Пилар, и я узнал, что такое настоящий шторм. Но дом на маяке крепкий, бури ему не страшны. Провианта хватит, даже если придется задержаться здесь на два лишних месяца. Со здоровьем у парней все в порядке, будем надеяться, что с ними ничего не случится в ближайшее время. Ветры здесь, конечно, холодные, но воздух чистый - продувает сразу с двух сторон. Кстати, Рьегаль, вам известно, что, когда объявили о наборе смотрителей для Маяка на Краю Света, от желающих отбоя не было!
Так, за разговором, капитан и его спутник дошли до ограды, открыли калитку. Васкес и двое других смотрителей уже поджидали их. Моряки приветствовали офицеров по всей форме, те козырнули в ответ и прошли в дом.
Прежде чем заговорить, капитан Лафайате внимательно - от кончиков меховых сапог до капюшона прорезиненного плаща - осмотрел обмундирование остающихся, а затем обратился к старшему смотрителю:
- Как прошла ночь?
- Хорошо, - ответил Васкес.
- Кораблей в море не заметили?
- Ни одного. Воздух чистый, и огни были бы видны за четыре мили от берега.
- С лампами все в порядке?
- Ни разу за ночь не погасли, капитан.
- Во время дежурства не замерзли?
- Нет, капитан. Там все хорошо закрыто со всех сторон, стекла двойные.
- Давайте осмотрим дом, а затем поднимемся на маяк.
- Слушаюсь, капитан, - ответил Васкес.
Жилые помещения располагались в нижнем этаже башни. Толстые стены строения могли выдержать удары самой свирепой бури. Гости с корабля осмотрели все помещения. Дом надежно укрывал людей от ливней, холодов и пурги, которыми так страшны приполярные широты.
Жилые комнаты выходили в коридор, который вел к двери, откуда лестница поднималась наверх, на галерею.
- Пройдемте на маяк, - предложил капитан.
- Слушаюсь, - снова сказал Васкес.
- Нам достаточно одного сопровождающего.
Васкес знáком приказал товарищам оставаться внизу, а сам открыл дверь и стал подниматься, офицеры последовали за ним. Каменные ступени узкой винтовой лестницы, вделанные прямо в стену, освещались через узкие бойницы, прорезанные в башне на разной высоте.
Наконец добрались до вахтенного поста, теперь сам фонарь и осветительное оборудование находились как раз над ними. Офицеры расположились на скамье, которая шла кругом, вдоль всего помещения. Через оконца открывался вид на четыре стороны света.