Базовый лагерь на р. Кизир
Итак, наш город заложен. Перед шалашом у нас Таганская площадь, там, где стоит палатка, - Красная площадь, у Пихтового ручья - набережная, а там, где привязаны олени, - Сельскохозяйственная выставка.
Ближе к вечеру Алик отправился пасти наших двух оленей. Мы мирно сидели у костра и ждали обеда, когда невдалеке гулко раздались пять выстрелов, следовавших один за другим.
Минут через десять появился взволнованный Алик и заявил, что стрелял в медведя. Мы выслушали его рассказ с раскрытыми ртами.
Алик сидел на пне и строгал палочку, олени лежа жевали жвачку. Вдруг они встали на ноги и беспокойно завертели головами. Алик поднял голову и увидел невдалеке большого бурого мишку цвета прошлогодней хвои. Он ходил по поляне и ел чернику.
Алик пробовал кричать на него: "Уходи дурак, я же тебя сейчас убью!" - кидал в него сучьями, но медведь не обращал на это никакого внимания. Тогда Алик стал за дерево и выстрелил. После первого же выстрела медведь бросился наутек. Как в мультипликационном фильме, он переплыл через колдобину и пропал, потом показался еще раз на пригорке и исчез. Следов крови найти не удалось - второпях Алик все пять раз промазал.
Рассказ вызвал бурную реакцию. Охотники сразу размечтались об охоте на медведя и про себя, наверное, уже представляли, как положат в комнате большую шкуру и на вопросы знакомых будут небрежно отвечать: "А, этот? Этого я привез из Саян". Фотографы убивались, что пропали такие уникальные кадры, а Мика со скорбным лицом сидела у костра, ни на кого не смотрела и только временами шептала: "Хочу увидеть медведя".
После солнечного дня наступила ясная холодная ночь. В 11 часов вечера градусник показывал 4,5° тепла.
У завхоза сегодня было беспокойное дежурство. Он то и дело терял посуду: то кастрюли, то миски, то ложки и каждый раз поднимал панику. Кончилось тем, что он решил ввести новый порядок, по которому дежурные должны были передавать посуду следующим дежурным под расписку.
Наверное, наш завхоз - первый бюрократ, которого видят Саяны!
День тринадцатый
24 августа
Завтрак был калорийный, так как две группы уходили в разведку. Правда, он достался не всем. Мика и летописец пили какао из одной кружки и так тряслись над ним, что, в конце концов, опрокинули его в костер.
Леха, Владик и Мика направились в цирк, Сашка и я - на ближайшую вершину, чтобы оттуда посмотреть удобные подходы к пику. Вышли все вместе под руководством Лехи, который уже побывал тут во время разведки. Рядом с нашим лагерем через Пихтовый ручей лежит бревно, которое мы используем как переправу. Через Кизир переправились тоже по двум лежащим в воде стволам.
Дальше Леха ведет нас по каким-то, одному ему известным, приметам, через небольшие болотца, по скользким мокрым бревнам и, наконец, выводит на небольшой хребетик в тайге, идущий почти параллельно Казыру, несколько отклоняясь к югу.
Около получаса идем по хребетику. Слева глубокая низина со зловеще поблескивающей черной водой. Дальше мы минуем два солнечных золотистых озера. Это - озера мертвых деревьев. Сквозь неглубокую воду просвечивают стволы, лежащие в разных направлениях и покрытые коричневым илом. Неподвижная поверхность воды отливает на солнце тусклым золотом, и в ней отражаются стоящие по берегам деревья. Вековым покоем веет от этих озер. Хребетик приводит к большому ручью, примерно с Пихтовый, который прыгает с уступа на уступ, образуя лесенку водопадов. Он необычайно красив - пенистая лента в отвесных берегах среди дремучей тайги. Ребята окрестили его ручьем Разведчиков. Здесь две группы расстались.
Наш путь лежал прямо вверх.
Часа через полтора мы, потерявшие последние остатки диметилфталата, все облепленные мошкарой и перемазанные черникой, вылезли на совершенно безлесный пустырь, возвышающийся над долиной. Отсюда главная вершина Грандиозного кажется совсем близкой, а цирк и все подходы видны как на ладони. Из цирка вылетает двойной водопад, на половине падения скрещивающий свои струи в виде буквы X. Это исток ручья Разведчиков. Цирк с виду мрачный и сырой, видны пятна растрескавшегося снега.
Водопад из Западного цирка
Мы засняли всю открывающуюся панораму во главе с Грандиозным, а на оставшихся кадрах запечатлели друг друга для истории: с фотоаппаратом и биноклем, с ножом, ружьем, ледорубом и устремленным вдаль орлиным взором.
Потом я стала зарисовывать расположение хребтов, а Сашка в бинокль разглядывал долину, пытаясь высмотреть там троицу разведчиков. Вдруг он весь вытянулся и сказал небрежным тоном: "Хочешь, я тебе покажу медведя". Прямо под нами, на пологом зеленом склоне долины шевелилось и передвигалось большое темное пятно.
В бинокль совершенно отчетливо был виден большой и толстый бурый медведь. Он ходил вверх и вниз по склону и, очевидно, ел чернику.
У инструктора загорелись глаза. Он скомандовал: "Кончай рисовать, пошли вниз", - и, сняв с плеча малопульку, воинственно щелкнул затвором. Но не успели мы спуститься и на тридцать метров, как медведь вдруг забеспокоился, завертелся, а потом быстрым галопом, совершенно неожиданным для такого толстого зверя, помчался к ближайшему кустарнику и пропал в нем. Искать его там было бы совершенно бесполезно, а потому мы скрепя сердце стали спускаться старой дорогой. В лагерь вернулись в пять часов.
Остаток дня незаметно прошел за подготовкой снаряжения. В альпенштоки вставляются ледовые наконечники, вместо обычных, точится ледоруб, отрикониваются ботинки инструктора, Танюшкины и мои.
Саша и Петя организовали настоящую сапожную мастерскую и, не смолкая, стучат молотком и топором. Лапой им служит ледоруб. Ровно в девять мы, если можно так выразиться, сели за стол. Ведь к этому времени должны были вернуться наши разведчики. Пообедали, стемнело, а их все не было. Мы решили, что они заночевали где-нибудь в пути, застигнутые темнотой, и сильно им сочувствовали: ведь у них не было с собой ни продуктов, ни теплых вещей, ни даже топора.
Алику все мерещились в шуме реки какие-то голоса и тяжелые шаги, и он, чтобы отвлечься от грустных дум, принялся ставить тесто для завтрашних лепешек.
И вдруг среди кромешного мрака из-за Пихтового ручья явственно раздались крики, которые уже никак нельзя было спутать с шумом реки. Они возвращались! Мы так дружно завопили в ответ, что Майнала испугалась и тоже стала подвывать. Нужно было бы выйти навстречу, но, как всегда бывает в таких случаях, батарейный фонарь куда-то запропастился, а у жучка перегорела лампочка.
Поэтому единственно, чем мы могли помочь своим - это криками, на которые и не скупились.
Прошло еще не менее получаса взаимных перекличек, пока к костру из темноты не вынырнули три знакомые фигуры. Все это время, пока мы перекликались, они шли только от Кизира до Пихтового - расстояние, которое днем мы проходим за десять минут.
Первое, что спросил Лешка, было: "Что, Сашка очень сердится? Ругается или молчит?"
Конечно, им было не до рассказов, и поэтому мы без лишних слов пододвинули котелки с супом и кашей. Съели они все моментально, а вот напоить их так и не удалось. Они выпили весь оставшийся чай, еще несколько котелков воды, но не утолили жажды. Даже улегшись в мешок, Мика продолжала просить пить.
ШТУРМ ГРАНДИОЗНОГО
