Труппа Сказительницы медленно продвигалась на восток, время от времени давая представления, чтобы прокормиться. Несколько ночей они спали под открытым небом и на голодный желудок. Но, несмотря на все эти невзгоды, они репетировали центральный акт "Путешествия на Запад", в который добавили комическую сцену в исполнении нового актера и его неулыбчивой маленькой дочери. Эту сцену прогоняли так часто, что некоторые актеры перестали смывать грим и снимать парики, особенно новый комик, который играл Заблудившегося крестьянина, актер, под гримом которого - это знала только Сказительница - скрывался рыжеволосый фань куэй, защищавший Нанкин на стороне тайпинов.
После долгой ночной репетиции Сказительница отослала актеров отсыпаться.
- А вы задержитесь, - сказала она.
Макси застыл как вкопанный.
- Вы достигли некоторого прогресса в исполнении роли, но до подлинного мастерства вам еще далеко.
Макси в том ни секунды не сомневался, но предпочел сказать другое:
- Ваш английский - великолепен.
- Вы слишком великодушны. Мой английский великолепен лишь потому, что ваш китайский - омерзителен.
- "Омерзителен" - серьезное слово для того, кто лишь недавно начал говорить на английском языке.
- Это слово означает лишь то, что оно означает: липкое, вязкое, текучее дерьмо.
- Наверное, я просто ни разу не слышал его в правильном контексте, - понимающе кивнул Макси.
- Вы тоскуете по своей жене?
Вопрос удивил Макси. Он старался не думать о ней.
- У меня не было возможности спасти ее.
- Это понятно, но я спросила вас о другом. Вы тоскуете по своей жене?
Подумав несколько секунд, Макси задал встречный вопрос:
- Вы когда-нибудь были замужем?
Сказительница кивнула, и ее прекрасные черты окутала вуаль печали.
- Очень давно и очень недолго. Его забрал у меня тиф.
- Я сожалею.
Сказительница пожала худыми плечами.
- Так вы тоскуете по жене?
- Мы были очень разными. Она так и не выучила английский, а я не знал ни слова на языке хакка. Мы общались…
- Через прикосновения? - предположила Сказительница.
- Да, - кивнул Макси. - Она была хорошей женщиной - честной и трудолюбивой. И любила детей. - Он помолчал и добавил: - Ее приставил ко мне второй Небесный Царь, Царь Запада.
- А-а, еще один младший брат Иисуса.
Макси кивнул.
- Для чего же, по-вашему, к вам приставили эту жену, если большинству тайпинов строго-настрого запрещено общаться с лицами противоположного пола?
Макси посмотрел на Сказительницу, на ее волевые черты, полные губы, на то, с какой элегантностью она держалась.
- Ответьте на мой вопрос, пожалуйста, - попросила она.
В глубине Макси что-то раскрылось, и с его губ сорвался глубокий вздох. Он знал ответ на ее вопрос, знал с самого начала, но не признавался в том даже самому себе. Но сейчас, сидя рядом с этой прекрасной зрелой женщиной, он ответил без затей:
- Для того, чтобы она следила за мной и докладывала властям о моих действиях.
Сказительница сдержанно кивнула.
- Значит, в глубине души вы по ней не тоскуете?
Макси не ответил, да в этом и не было надобности. Внезапно на глазах у него появились слезы.
- Не надо, - сказала она. - У вас потечет грим, а снова наложить его вы не сумеете.
- Долго еще будет продолжаться этот фарс? - осведомился Макси.
- Это зависит от того, насколько хорошо вы выучите роль. Если будете играть хорошо, никто не заподозрит, что под кошмарным гримом Заблудившегося крестьянина прячется второй из самых опасных разыскиваемых в Поднебесной преступников.
Убийца ожидал приказа с того самого вечера, два дня назад, когда во время его выхода на сцену из первого ряда зрителей встал человек и сделал знак пальцами. Тот самый знак, которому отец научил его много лет назад. И вот теперь Лоа Вэй Фэнь ждал приказа. Ждал с нетерпением. И вот приказ поступил. На обратной стороне камня для письма Лоа Вэй Фэнь обнаружил записку, нацарапанную незнакомым почерком, но с приложенной печаткой его дяди, чтобы у Убийцы не возникло сомнений в ее подлинности. В записке говорилось: "Заблудившийся крестьянин - это рыжеволосый фань куэй. Он и его дочь должны умереть, но пусть это произойдет прилюдно, чтобы восстание никогда больше не возродилось и не терроризировало народ Китая".
Кобра на спине Убийцы медленно распустила капюшон, и в руке его оказался нож. Убийца стал неторопливо водить лезвием по мыльному камню. Вскоре камень, а следовательно, и записка превратились в узкие полосы, и у Лоа Вэй Фэня осталась лишь печатка дяди да страстное желание выполнить свое предназначение.
В конце недели труппа приблизилась к Чжэньцзяну. Расположенный на северо-восточном берегу Великого канала, в месте его пересечения с Янцзы, город занимал стратегическое положение и поэтому постоянно переходил из рук тайпинов к маньчжурам и наоборот. Сейчас он был сильно укреплен и находился полностью под контролем маньчжуров.
Когда труппа подошла к западным воротам, ей было приказано остановиться и лечь лицом вниз на обочину дороги. Все, включая и Макси, который, подобно половине актеров, был в гриме и театральном костюме, повиновались. Весеннее солнце, поднимавшееся над горизонтом, становилось все горячее и светило все ярче. Макси опасался, что от жары его грим растает и потечет, поэтому, когда маньчжурский офицер выкрикнул приказ встать, он поднимался на ноги с опаской. Он спрятался за спиной самого высокого актера и склонил голову.
- Итак, Сказительница, мы снова встретились! - Голос принадлежал тому самому маньчжурскому командующему, который не так давно выменял труппу на две свиньи. - Как вижу, ваша милая головка нашла способ не оказаться на острие маньчжурской пики. Примите мои поздравления. Добро пожаловать в мою новую ставку. Теперь я командующий вооруженными силами маньчжурской императрицы здесь, в Чжэньцзяне. Ну ладно, довольно об этом. Каким образом вы собираетесь заработать на… Ах, впрочем, я и сам знаю, - проговорил он, как-то странно склонив голову набок. - Приказываю вам дать представление. Полное представление вашего шедевра.
- Но это очень длинная пьеса.
- Народ Чжэньцзяна необходимо отвлечь от мыслей о невзгодах. Кто лучше персонажей вашей пьесы с их бедами может сделать это?
- Когда вы хотите увидеть представление?
- Начните завтра в два часа и играйте до конца, сколько бы времени для этого ни понадобилось.
Маньчжурский командующий повернулся, чтобы уйти, но затем остановился и вновь посмотрел на Сказительницу.
- Слушаю вас, коммандер.
- Добро пожаловать в Чжэньцзян, город самоубийц.
- Когда вы наконец научитесь гримироваться самостоятельно?
- Макси. Меня зовут Макси.
- Я знаю, как вас зовут, - сказала Сказительница. - Ваше имя известно мне с того самого момента, когда вы впервые пришли и наблюдали за репетицией в заведении моей матушки.
- В борделе. В борделе вашей матушки.
Сказительница склонила голову в знак согласия, затем взяла на плоскую лопаточку немного белил и стала накладывать их на лицо фань куэй. Втирая краску в кожу мужчины, она подняла глаза и увидела, что Макси смотрит на нее.
- Чего уставились?
- Вы очень красивы.
Его слова прозвучали так просто, что женщина удивилась.
- Ваш китайский ужасен, - проговорила она, чтобы скрыть смущение.
- Слышали бы вы, как я говорю на языке хакка. А как сегодня у вас с английским?
- Я выучила три новых слова: эрудит, элитарный, эксперимент, - перечислила она с сильным акцентом, и на ее лице заиграла лукавая улыбка.
- Действительно, похоже на английский, но я никогда прежде не слышал этих слов. Что они означают?
- Вы снова пялитесь! Это невежливо!
- Лично мне наплевать, но если вам это неприятно…
- Вовсе нет.
Ее незатейливый ответ застал его врасплох.
- Я пялюсь на вас с тех самых пор, когда впервые оказался у вас на репетиции. Когда это было - девять, десять лет назад?
- Девять лет и два месяца. Во второй день месяца Крысы. - Она отклонила его голову назад, чтобы наложить темные тени вокруг глаз. - Смотрите мне через плечо.
- Не могу.
- Почему?
- Не могу отвести от вас глаз.
Он обнял ее за бедро, а она чуть приподнялась, чтобы его рука смогла проникнуть под ее ягодицу. Потом она подвинулась вперед, сжала обеими ногами его колено и позволила двигать себя - так, как движется мир под действием неугомонных ветров одинокого сердца.
- Как тебя зовут?
- Я Сказительница.
- Это мне известно, но как твое имя?
- О, я-то свое имя знаю. Его не знаете только вы, Макси.
Зрители заполнили каждый дюйм свободного пространства под палящим солнцем, и представление началось. Великолепная игра актеров не раз заставляла публику вскакивать на ноги и восторженно аплодировать. Прямо во время спектакля представителям маньчжурской знати подали обед, а те, кто попроще, перекусили тем, что принесли с собой. Но, даже работая челюстями, все не сводили глаз со сцены.