Он быстро сбежал по хлипким деревянным ступенькам на грязную тропу, завернул за угол и увидел ее. Женщина задрала юбки, готовясь перейти через большую лужу. Ричард смотрел. Темно-лиловое платье, серый капор с кружевом и сверкающие зеленые глаза, которые, обратившись к Ричарду, смотрели с выражением, напоминающим призыв. Она грациозно перепрыгнула через лужу и встала на дощатый тротуар, собираясь направиться к кварталу двухэтажных деревянных строений.
Ричард двинулся следом.
Женщина скрылась в наиболее чистом из домов, на двери которого красовалась маленькая бронзовая табличка "Олифант и компания. Филадельфия. Пенсильвания".
Ричард усмехнулся, вспомнив разговоры о том, будто папа Олифант является таким заботливым отцом, что никогда не выпускает дочь из поля зрения.
- В Доме Сиона есть своя Иезавель, - громко сказал он.
Это вызвало возгласы возмущения у мужчин в сюртуках и цилиндрах вокруг него, которые, по всей видимости, направлялись в контору фирмы "Олифант и компания" - читай: Дом Сиона.
Ричард отряхнул брюки и пошел следом за ними.
Войдя в дверь главного входа, он повернул налево и оказался в небольшом зале, где стояли другие мужчины, держа цилиндры в руках. Заиграл походный орган, и вперед выступил пухлый и лысый Джедедая Олифант, глава Дома Сиона. Этот кругленький человечек, облаченный в черный шерстяной сюртук, немилосердно потел. Он взялся за цепочку, тянувшуюся поперек его внушительного животика, вытащил из большого кармана часы и нажатием толстого пальца открыл крышку. После нескольких секунд созерцания циферблата глава Дома Сиона произнес:
- Откройте свои молитвенные книги на странице двести двенадцатой, и все вместе споем "Наш дом стоит на Его пьедестале".
Мужчины вокруг Ричарда зашуршали страницами, и вскоре все дружно затянули указанный псалом.
В хоре басовитых голосов Ричард различил нежное сопрано, которое, казалось, плывет над головами мужчин. Он шагнул назад и вновь увидел ее. Женщина улыбнулась ему, и Ричард почувствовал, как его сердце сбилось с ритма. Потом еще и еще раз.
Песнопения, или как там это называлось, - Ричард посещал церковные церемонии двадцать лет назад, и то лишь по настоянию матери, - закончились бурным и бессмысленным пожиманием рук. Вскоре присутствующие разошлись и, как полагал Ричард, вернулись к выполнению своих обязанностей.
Он поискал глазами женщину и, не найдя ее, подошел, как и собирался, к Джедедае Олифанту. Тот не пожал протянутую ему руку.
- Вы пришли в этот дом, чтобы познать единственно истинную веру? - осведомился он.
Поначалу Ричард не понял, о чем толкует этот коротышка, но, когда до него дошел смысл вопроса, он улыбнулся:
- Нет, но пение мне понравилось.
- Это Божьи песни, сын мой.
- Могу я поговорить с вами? - спросил Ричард, оставив сообщение Олифанта без комментариев.
Тот с ворчанием провел его в обитую деревянными панелями комнату и закрыл дверь. Дощатый пол был устлан дорогим персидским ковром. По рисунку Ричард сразу же определил, что ковер - из Такрита. В одной из стен был устроен небольшой камин, главными предметами в комнате являлись три кожаных кресла с высокими спинками. Олифант развалился в одном из них, но Ричарду сесть не предложил.
- Я хотел бы поговорить о китайских рабочих, - сказал Ричард, не обратив внимания на хамство американца.
- У вас они есть?
- Нет. А у вас?
Олифант помахал пухлым кулаком у себя перед носом, как если бы в комнату проник дым и щипал ему глаза.
- Нет, - медленно ответил он.
- И вас это ничуть не беспокоит?
- Господь милостив, он не оставит чад своих.
- Непременно, непременно, - стиснув зубы, выдавил Ричард.
Он повернулся, намереваясь уходить. Лицемерие христианского торговца опием было невыносимым. Однако прежде чем Ричард успел дойти до двери, та распахнулась и на пороге возникло видение с улицы, обладавшее очаровательным сопрано.
- Простите, что прерываю, отец, - проговорила женщина, сделав быстрый книксен, - но вас ожидает переводчик Библии.
Ричард отступил в сторону, и женщина подошла - на шаг ближе, чем, по его мнению, было необходимо. От нее исходил аромат розовой воды. Он улыбнулся и повернулся к Джедедае Олифанту:
- Ваша дочь - здесь, в Шанхае?
- Она умелый миссионер и приехала в это темное место, чтобы нести свет Слова Божия, - резко ответил коротышка. - Ведь так, моя дорогая?
Зеленоглазое существо улыбнулось и вышло из комнаты.
- Я подобрал ей подходящего мужа, моего соученика. Он учился в семинарии двумя годами старше меня и сейчас является пастором в Массачусетсе. Они поженятся, как только закончится ее миссионерская работа здесь, в Китае. Дочь еще не видела его, но они очень подходят друг другу.
Ричард не смог удержаться от вопроса:
- И вы думаете, что с мужем, которого подобрали ей вы, она будет счастлива?
- Моя дочь - хорошая девочка.
"Интересно, как долго "хорошая девочка" будет оставаться хорошей девочкой, имея мужа старше своего отца?" - подумал Ричард, но вслух, естественно, этого не сказал.
Повисшее в комнате молчание затянулось.
- Рейчел слушается отца, - наконец сказал Олифант.
"Значит, ее зовут Рейчел", - решил Ричард.
И хотя никогда прежде Библия не интересовала его, он уже знал, что проведет весь вечер, пытаясь выяснить, в каком контексте в старой книге упоминается это имя.
Рейчел Элизабет Олифант не была плохой девочкой, но не была она и хорошей, вопреки убеждению отца. Она годами подвергала сомнению свое религиозное образование. Ее личные порывы были сильнее любых чувств, которые она ощущала в молитвах, а ее знание древнееврейского и арамейского языков позволило ей прочесть ту часть Доброй Книги, которую не принимали американские евангелисты.
Она была шокирована, когда слово за словом переводила рассказ о том, как Лота изнасиловали его собственные дочери, и испытала ужас, прочитав историю Дины и отрывок, посвященный сомнительному поведению Авраама и его жены в период их пребывания в Египте.
Но, наверное, самыми обескураживающими стали для нее два других отрывка из Библии, которые она рассматривала в качестве двух сторон одной медали - желания. Откровенно эротичная Песнь Песней настолько ошеломила ее, что поначалу Рейчел засомневалась в правильности своего перевода. Второй отрывок заставил ее усомниться во всем, что она прежде испытывала по отношению к вере. Это была история Иова. Она часто слышала ее прежде, и каждый раз ей рассказывали о добром человеке, на которого обрушили страшные невзгоды, дабы испытать крепость его веры в Бога. Каждый раз Иов якобы склонялся и покорно принимал волю Божью. Но сделанный Рейчел перевод оригинала, написанного на арамейском, перечеркивал всю эту версию. Там не было ни одного упоминания о том, что Иов покорялся испытаниям, которые одно за другим обрушивались на его голову. Наоборот, под конец, как удалось понять Рейчел Элизабет Олифант, Иов сказал Богу: "Я видел Тебя, и я потрясен".
Когда она осознала, что Иов является последней книгой еврейской Библии, а не средней книгой того, что христиане называют Ветхим Заветом, ее в буквальном смысле стало трясти. Весь Ветхий Завет не подводил к приходу пророков, которые, как ее учили, выступили предвестниками прихода Христа. Он подводил к Иову и отстаиванию им права отвергнуть капризное, самодурское использование Богом Своей власти.
Поэтому, когда ее мать сначала ослепла, а потом стала медленно сходить с ума из-за растущей в мозгу опухоли, Рейчел думала не о бесконечных банальностях, которые изрекал ее отец относительно неисповедимости путей Господних, а об ответе Иова Богу.
И все же она не допускала открытой критики церкви и не сопротивлялась стремлению отца загрузить ее миссионерской работой. А каким иным способом девушка Викторианской эпохи могла посмотреть мир и помешать планам отца выдать ее за человека вдвое старше?
Азия ей, в общем-то, понравилась, хотя из-за того, что Рейчел была женщиной, ее не пускали в Китай почти год, а когда она наконец сошла на китайский берег, отец и его люди зорко за ней следили. И все же ей удавалось - часто из закрытых и обитых кожей носилок - увидеть многое. Ей нравился вид и звуки базаров под открытым небом и голоса уличных торговцев, которые готовили еду в любое время суток. Она нередко заставляла свой эскорт останавливаться, и, хотя саму ее не выпускали из носилок, сопровождающие ее мужчины покупали ей только что приготовленные пельмени со свининой и креветками в имбирном соусе, или твердые шарики из риса с варенным вкрутую яичным желтком внутри, или длинную и толстую лапшу в кисло-сладком коричневом соусе. Рейчел ужасно хотелось научиться пользоваться палочками, с помощью которых ели китайцы, но ей не разрешали.