- А ты барский?
- Барский, полковницкий; я их холуй - значит, сторож; а ты убирайся вон, сибирный твой род!
И Антропка столкнул Харько со скамьи. Левенчук пошел опять к воротам.
- Ты куда, говорят тебе?
- Дело есть.
- Не ходи, побью.
- Э! Посмотрим…
- Что? как? это, значит, к полковнику наниматься идешь, да еще и форсишь?
Антропка подбежал и загородил Харько дорогу в ворота.
- Не ходи, ударю в морду!
- Попробуй! - ответил Левенчук, опомнившись и чувствуя снова прилив злобы и ярости.
Антропка ударил его в ухо. Левенчук зашатался и уронил шапку.
- А ну, еще! - сказал он, стоя бледный, как был, и выжидая нового удара.
- Бью! что же? ну, бью! - крикнул Антропка и опять ударил.
- А ну, еще!
- И еще бью! вот как!
Антропка ударил еще раз.
- А еще будет?
- Будет и еще! - крикнул Антропка, свистнувши снова в упорно-терпеливое ухо Харько.
- А! - зарычал, в свой черед, Левенчук, - теперь и ты уж держись; я тебе покажу, как добрых людей даром бить!..
И, как буря, он кинулся на поварчонка, смял его, как клок сена, сгреб под себя и стал его бить без милосердия по глазам, ушам и по затылку.
На неистовые вопли Антропки сбежалась вся дворня полковника, а мужчины и бабы его выручили.
- Кто это его, кто? - спросил Абдулка, явившись на подмогу другим, уже отливавшим водою до полусмерти избитого Антропку.
- Вот он!
- Кто это?
- А бог его знает кто! - отвечали бабы, указывая на Левенчука, входившего уже в шинок.
Абдулка побежал за ним вдогонку и на бегу, в сенях шинка, спросил сбиравшихся косарей:
- Где тут этот разбойник?
- Уж и разбойник! - разбойники те, что нанимают по два рубля, а расплачиваются по полтиннику! - ответили из толпы.
- Ты бил нашего повара? - запальчиво крикнул Абдулка, вскочив в шинок и с выкатившимися, рассвирепевшими глазами став перед носом Левенчука.
- Я бил. Ну, а ты чего?
Лицо Харько было зелено, губы его дрожали.
- Э, до меня так скоро не доберешься! - крикнул татарин, озираясь по хате, куда уже, чуя грозу, начинали собираться любопытные с надворья.
- Посмотрим!
- Посмотрим!
Абдулка скинул поддевку.
- Выходи на простор, - закричал он, - выходи из хаты на простор!
Конторщик, бежавший сюда, стал было его останавливать.
- Не замай, Савельич, а то и тебе бока намну, - бешено зарычал Абдулка и вышел из хаты, сопровождаемый конторщиком и толпою и на ходу распоясываясь.
- Что это они до тебя? - спросили Харько оставшиеся в хате косари.
Левенчук бросил на стол три целковых.
- Пейте, братцы, за мою душу пейте! - сказал он тоскливо и вышел, также снимая свитку.
Не успел он показаться на дворе, как на него разом накинулись Абдулка, Самуйлик и прежде побитый поварчук.
Первые двое стали его вязать, а озлобленный Антропка схватил полено и стал им бить Харько по чем попало.
Часть косарей приняла сторону Харько.
- Пустите его, что вы, душегубцы! ведите к барину, если он что сделал, - говорили косари. - Мы и сами пойдем жаловаться; нам расчет не тот дают!
- Нет, не поведем его туда! тут его живого в землю зароем! - бешено кричал Абдулка, колотя Левенчука.
Мигом Левенчука связали.
- В суд его, в стан! - горланила полковницкая дворня.
Побежали за телегой.
- Еще веревок! - кричал Абдулка. - А! ты в барский двор ходишь, да еще и дерешься! веревок еще! повозку скорее!
Привели лошадей, притащили повозку. Стали запрягать. Левенчук стоял связанный. Висок у него был расшиблен, и кровь текла из-под растрепанных темных волос. Антропка, опьяневший от бешенства и от прежде полученных побоев, ходил возле него и громко на все лады ругался. Бабы пугливо жались к стороне.
- Готово? - спросил отважно Абдулка, спешивший выиграть время, - мы и барина не станем беспокоить! в суд его, разбойника!
- Братцы! - громко крикнул косарям связанный Левенчук, - они меня побили, связали, в суд хотят везти! А сам барин ихний мою невесту украл… Я, братцы, Левенчук! Попова девка за меня просватана была… Она у полковника тут взаперти… в любовницах. Спасите, братцы! не даьте праведной душе погибнуть!.. Спасите!
- Ну, еще рассказывать! - начал Абдулка.
Последних слов Харько не договорил. Абдулка, Самуйлик и Антропка схватили его и потащили к телеге, снова угощая побоями.
- Э, нет! - отозвался тот самый батрак, которого Харько угощал с утра, загородя им дорогу, - я сам пойду до барина! За что вы его бьете и тащите?..
- Да, да! за что? - говорили в толпе и косари, испуганными и озлобленными кучками сходясь к ним.
- Э, да что на них смотреть! тащи его! Самусь, садись, вези его! Антропка, бей по лошадям!
- Нет, не пущу! - сказал охмелевший батрак, загораживая лошадям дорогу.
Тут прибежали с криками остальные косари из шинка. Произошла общая свалка. Одни тащили Левенчука к повозке, другие отталкивали его назад. Весть о том, что это жених воспитанницы священника, украденной полковником, облетела всех.
- Нет, нет, теперь уж не троньте его, оставьте! - заговорили косари разом и оттеснили Левенчука от Абдулки.
Подгулявший батрак ударил по запряженным лошадям, гоня их с пустою телегою прочь. Самуйлик кинулся их останавливать, а косари в суматохе совершенно отбили Харько, распутали ему руки и выпустили.
- Отдайте мою невесту! - сказал тогда бешено Левенчук, став перед слугами Панчуковского. Это уже был не прежний хуторский пастух. Степи изменили его. Абдулка, повар и Самуйлик остались одни против остальных.
- Нет у нас никакой девки!
- Врешь, есть! она наверху у барина вашего живет! - кричал Левенчук.
- Отдавай, а то силой возьмем! - гудели косари.
- Вот что выкусите! - ответил Абдулка, показывая кукиш, и пошел с товарищами к барскому двору, очевидно, потеряв надежду овладеть обидчиком закадычного приятеля, Антропки.
Левенчук; утирая кровь с виска, сел на крыльцо шинка.
- Дайте, братцы, хоть трубки покурить, коли с нами так поступают. Собаки и те лучше нас стали жить на свете!
Приятель его, батрак, с форсом подал ему трубку, сел возле него и обнял его, заливаясь слезами.
Толпа между тем шумела: "Как! Быть не может! Так этого самого невесту? И им спускать? Не заступиться за него? Где же тому конец будет?"
- Пойди, братику, - сказал Харько батраку, откашливаясь и харкая кровью, - пойди, хоть осьмушку вынеси! Все печенки, ироды, отшибли! Ишь ты, кровь пошла…
Косари орали более и более.
Полковник между тем, уйдя от Левенчука, подбежал к окну в кабинете и долго следил из-за занавесок, пока непрошеный гость вышел за ворота. "Воротить его? Отдать ему разве Оксану?" - подумал он, но, почитав с полчаса газеты, успокоился, оставил дело так и пошел наверх к Оксане.
Оксана сидела в своей каморке, вышивая какую-то рубаху. Домаха сидела на полу возле нее, тоже что-то штопая.
- Оксана! хочешь домой? - спросил полковник.
Она не подняла глаз.
- Что, если бы за тобою пришли, бросила бы ты меня? Неужели бросила бы? - спросил полковник.
Оксана встала, сложила шитье и поклонилась в ноги Панчуковскому.
- Пане! пустите меня, заставьте вечно за себя бога молить!..
В исхудалом, нежном и кротком лице ее кровинки не было.
Панчуковский хотел что-то сказать и затих. С надворья раздался страшный гул голосов, и одно из окон в мезонине зазвенело.
- Береги ее! - успел только сказать Панчуковский Домахе и выбежал на балкон.
Едва Панчуковский вошел туда, как увидел, что перед запертыми уже на замок его воротами стоит куча народу, а Абдулка, Самуйлик и конторщик бранятся сквозь затворы.
День между тем, как часто бывает на юге, нежданно изменился. Вместо жгучего, острого суховея, доносившего с утра под узорчатые жалюзи комнат сухой и волнистый шелест горящих в зное нив, небо стемнело, облака неслись густою грядой и накрапывал дождь.
- Что это? - громко спросил своих людей Панчуковский, склонясь через перила балкона.
- Косари взбунтовались, - робко ответил конторщик, - не хотят по полтиннику брать, требуют по два рубля.
- Ну, так гоните их взашей!
- Мы стали их гнать, а они в контору ворвались, стекла перебили, мы едва успели ворота запереть - все распьяно…
- Ваше благородие! - смело крикнул кто-то из толпы, - отдай девку! а то плохо тебе будет!
Взглянул полковник: вся толпа в шапках стоит. "Эге", - подумал Панчуковский, сильно струхнул и медленно вошел в комнаты с балкона. Сойдя впопыхах вниз, он позвал к себе Абдулку.
- Что там такое? говори правду.
- Плохое дело! Косари перепились, а тут еще бурлака тот пришел, девчонку эту требует…
- Отдадим ее, Абдул! Черт с ней! Еще бы чего не наделали… Что они? в ворота ломились?
- Запалим! говорят. Да нет, Владимир Алексеич, не поддавайтесь. Коли что, так я и ружье заряжу и по ним выстрелю холостым, напугаем их, они и разбегутся!
- Что же вы? - гудела толпа за воротами, - где это видано, чтоб девок с поля таскать? Тут не антихристы какие! Мы найдем на вас расправу…
- Вон отсюда, подлецы! - закричал опять сквозь ворота Абдулка, не отпирая железного засова. - Что вы пришли сюда буянить? Вон отсюда!
- Ломай, братцы! Топоры сюда! - уже без памяти ревела толпа, - не дают, так ломай! Пробьемся и возьмем силою у живодеров!