XVIII
Не дождавшись друга, на закате Ренье покинул Ланде. Он шел быстро и вскоре добрался до местечка Хаутем, где жили углежоги. Здесь его настигла гроза. Пикардиец стал искать, где бы укрыться, между тем как молнии сверкали у него прямо над головой; но куда бы он ни стучался, ему нигде не открывали. Промокший и обозленный Ренье без толку бродил по селению. Наконец он увидел большой вяз и решил спрятаться под ним от дождевых струй, жестких, как плети. Дерево росло в стороне от дороги, и, идя к нему в темноте, Ренье угодил в угольную яму, на его счастье, пустую в это время года.
- Эх, - сказал пикардиец, - Господь пожелал отсыпать розог недостойному. Что ж, спина у меня крепкая, но отсыревшая кожа на барабан не годится. Иисус милостивый, вели дождику не стучать по мне так сильно!
Он стал выбираться из ямы и тут увидел, как с небес сорвалась молния и ударила в вяз.
- Нет худа без добра, - побледнев, добавил Ренье. - Вовремя я свалился сюда, не то гореть бы мне, как пасхальной свече.
Поднявшись на ноги, пикардиец встряхнулся и пошел дальше. Вскоре он набрел на дровяной сарай с открытым навесом, под которым оказалось достаточно места, чтобы укрыться. Гроза ушла к востоку, и дождь стал стихать.
- Мудрецы говорят: что должно быть, то и случится, - произнес Ренье себе под нос. - Не стоило удирать, как зайцу от собачьего лая - не известно еще, какой след возьмет эта псина. Поспешность вредна в любом деле. Мой брат Андреас остался там один против целой своры. А ведь у меня хватило совести его бросить! Когда архангел Михаил станет взвешивать мои грехи, этот окажется тяжелее прочих… Не иначе дьявол указал мне эту дорогу - но еще не поздно повернуть обратно.
Пикардиец выскочил из-под навеса и зашагал к Ланде так быстро, как позволяли ночная тьма и размытая дождем дорога. Он шел, думая о друге и тайнах Черного дома, и все больше убеждался в том, что рано покинул город. Мысли подгоняли его, и он бежал быстрее и быстрее и еще затемно был у городских ворот.
Улицы Суконщиков встретила его мертвенной тишиной; было слышно только, как журчит вода в сточной канаве. Ренье постучал в дверь Черного дома, но ему никто не открыл. Он попробовал заглянуть сквозь щели в ставнях, но ничего не увидел. Тогда пикардиец надумал зайти с тыла - знакомым путем через огород. Задняя дверь также оказалась заперта, но Ренье это не смутило. Он взобрался на крышу прачечной и проник внутрь через окно чердака, точь-в-точь как в ночь "явления дьявола".
Дом, обычно наполненный звуками, замер в пугающем молчании. Не шуршали мыши по углам, не скрипели старые ступени, не трещали прогнившие балки, не стучало в подполе. Ренье слышал лишь биение своего сердца. Он окликнул Андреаса, потом Сессу, но голос его звучал глухо, словно сам воздух в доме сделался преградой любому шуму.
Пикардиец сделал шаг вниз по лестнице и внезапно ощутил сзади легкое движение. Стремительно обернувшись, Ренье заметил, как от стены отделилась черная тень; в ту же секунду он получил такой удар в грудь, что рухнул навзничь и скатился по лестнице, пересчитывая спиной ступени. Его затылок соприкоснулся с балясиной, и от этого перед глазами Ренье вспыхнули разноцветные искры. Сквозь их беспорядочное мелькание пикардиец увидел, как тень торопливо спускается следом. Тяжелое дыхание и резкий запах пота указывали, что перед ним человек, а не дьявол и не бесплотный дух. Распростертое тело загораживало бегущему путь. Не останавливаясь, он на ходу перескочил через преграду и бросился к выходу. Край его плаща мазнул Ренье по лицу.
Пикардиец вскинул руку, но плотная ткань змеей проскользнула сквозь пальцы.
У двери незнакомец замешкался, отодвигая засов, и Ренье успел подняться на ноги. В ушах у него зазвенело; на мгновение ему почудился слабый женский вскрик, но это его не остановило.
Он выскочил на улицу и в предрассветных сумерках увидел человека в черном, изо всех сил бегущего в сторону площади. Ренье кинулся за ним. Незнакомец мчался беззвучно, точно призрак. Вдруг его башмаки заскользили по мокрым камням, и он замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. Пикардиец налетел на него, будто сокол на цаплю, сбил с ног и прижал к земле. Беглец стал вырываться. Его тело было щуплым, как у подростка; извиваясь, подобно змее, под складками своего плаща, он сумел высвободиться и вскочить на ноги. Ренье схватил его за капюшон и тут же получил удар по затылку. Стиснув зубы, пикардиец рванулся было вперед, но тело вдруг перестало ему повиноваться. Он увидел, как рядом с черным человеком возник еще один, более плотный и приземистый, с дубинкой в руках, ему даже показалось, что он узнает этого второго… Дубинка описала полукруг, и Ренье тяжело осел на землю.
Когда пикардиец пришел в себя, никого рядом не было. Он встал. Кровь из разбитого затылка текла ему за шиворот, перед глазами плавала багровая пелена.
- Чертовы слуги приходят без спросу, - прорычал он, хватаясь за голову. - Дважды они оставляли меня с носом, но, клянусь Богом, третья обедня будет моя - я устрою им пляску рогов и копыт.
Ренье вошел в дом и остановился. Внезапно на него накатила тревога; мышцы пикардийца напряглись, ноздри зашевелились, как у зверя, почуявшего опасность. Пригнувшись, он неслышно переместился к лестнице и услышал приглушенный крик служанки.
- Во имя Господа милосердного, помогите…
- Я иду, - ответил Ренье. - Где ты?
- В чулане под лестницей. Откройте, выпустите меня!
Дверь каморки была заложена крепкой доской. Ренье отбросил ее, и Сесса бросилась ему на грудь, задыхаясь от рыданий. Волосы у девушки были растрепаны и в беспорядке свисали на лицо, по щекам будто прошлись кошачьи когти.
- В чем дело? - спросил пикардиец. - Кто тебя запер? Откуда эти царапины? Где Грит? Почему такая тишина в доме?
- Господин Ренье! - всхлипывая, воскликнула Сесса. - Вы пришли! Ох, у меня сердце не на месте весь день, чудилось, будто я больше не увижу ни вас, ни господина Андреаса. Скажите только, что он с вами!
- Мы расстались днем, и больше я его не видел, - ответил пикардиец.
Служанка тяжело вздохнула, плечи ее поникли.
- Боже, помоги нам всем, - прошептала она. - Идемте, ваша милость, боюсь, не случилось бы худшего…
Холодной, как лед, рукой она крепко стиснула его пальцы, увлекая пикардийца за собой. Они взбежали по лестнице и вошли на хозяйскую половину. Из спальни пробивался тусклый свет.
Девушка хотела войти, но Ренье отодвинул ее и первым шагнул внутрь.
Посередине стола оплывала одинокая свеча. Чашки и миски валялись по всей комнате, на полу перекатывались невесомые комочки пуха. Дверцы алькова были прикрыты, но не до конца - между ними застряла рука в несвежих, покрытых пятнами бинтах.
Пикардиец потянул створку на себя. За его спиной слабо охнула подошедшая Сесса. На кровати среди сбившихся простыней неподвижно вытянулся Хендрик Зварт, уставившись единственным глазом в потолок; на животе у него лежал разорванный тюфяк. Пушинки плавали в воздухе, все вокруг было покрыто пухом, вся постель и сам хозяин: пух облепил посиневшее лицо со съехавшей на ухо повязкой, забил рот, раззявленный в беззвучном крике, пух был на рубашке и под ней, прилип к рукам, желтым и скрюченным, как куриные лапы.
- Он мертв? - прерывающимся голосом спросила служанка.
Ренье нагнулся над телом, потом отступил на шаг и кивнул. Сесса окаменела от ужаса. Ни она, ни пикардиец не заметили госпожу Мину, бесшумно вошедшую и вставшую у двери; и оба вздрогнули, услышав ее тихое ласковое бормотание. Ренье обернулся, и женщина, глядя на него круглыми прозрачными, как вода, глазами, закивала и протянула ему воображаемую свечу.
- Вот, - сказала она, - возьми и помолись за золото, за серебро. Помолись за большой рубин, не забудь! Забудешь - он обидится; тогда ты возьмешь меня в жены, и мы вместе пойдем изумрудной дорогой. Тсс, не буди моего брата… Смотри, он выпил белый эликсир и стал свинцом - теперь он тяжелый, тяжелее железа, а хотел стать легким, легче пуха. Золото - Солнце, серебро - Луна, свинец - Сатурн, олово - Юпитер. Возьми меня в жены, и ты станешь Юпитером, а я - Луной. Только не Венерой, нет. Венера - грязная шлюха, она красная, красная и все портит. Но Меркурий сделает ее Солнцем и Луной, если приложить к нему клок рыжих волос. У моего брата волосы черные, у меня белые. Юпитер ныне высоко, а Сатурн низвергнут в ад. Жаль беднягу! И все же он сожрет нас: и тебя, и меня, и шлюху Венеру. Слышишь, как они кричат в огне? Будет нам красный эликсир. Славный, лучше всех. У моего брата не вышло, а у тебя выйдет. Только не буди его! Если он проснется, то все выпьет и станет железом. Железо - Марс, медь - Венера. Посыпь их солью. Если будешь молчать, красный муж и белая жена соединяться, чтобы жить в любви и спокойствии.
- Она сошла с ума, - сказал Ренье.
А госпожа Мина кивала ему и говорила:
- Черное и белое - все пустота. Ртуть - Меркурий, олово - Юпитер. Стану красной, как Венера, возьмешь меня в жены? - Но на брата она даже не взглянула.
Служанка перекрестилась дрожащей рукой.
- Всемилостивый Иисус Христос, господь наш, спаси и помилуй. Хозяин умер, хозяйка помешалась. Что теперь с нами будет?
Пикардиец поглядел на нее исподлобья.
- Послушай-ка, милая, сдается мне, и смерть, и безумие - дело одних рук. Хозяина-то придушили тюфяком. Видишь, сколько пуха? Он сопротивлялся, и ткань треснула… Вот что, отведи хозяйку в комнату и хорошенько запри. Пусть старуха за ней присмотрит. А об остальном - молчок.
Но служанка попятилась, отчаянно мотая головой:
- Не годится так. Когда случается злое дело, зовут судью и старшин. Господин Хендрик помер не своей смертью, а его убийца еще рядом. Если смолчим, нас же и обвинят во всем, а злодей скроется!