Я наклонился к нему, чтобы никто не мог меня услышать, и произнес: "Акбар-Хан".
Макензи пристально посмотрел на меня, словно пытаясь понять, шучу я или сошел с ума. Потом сказал:
- Идемте к послу. Тотчас же.
И заставил толпу раздаться в стороны. Все шумели и забрасывали нас вопросами, но Макензи препроводил всю нашу троицу прямиком в апартаменты посла, и мы предстали перед Макнотеном.
- А это не может подождать, Макензи? - буркнул посол. - Я только собрался отобедать.
Но несколько слов Макензи заставили его запеть по-иному. Он внимательно посмотрел на меня через пенсне, нацепленное буквально на кончик носа.
- Бог мой, Флэшмен! Живой! Да еще от Акбар-Хана, вы говорите? А это кто? - указал он на моих компаньонов.
- Вы как-то выразили желание заполучить заложников у Акбара, сэр Уильям, - говорю я. - Они перед вами.
Макнотен не поддержал шутку, но пригласил меня немедленно отобедать с ним. Оба афганца отказались, разумеется, сидеть за столом с неверными, и остались ждать в кабинете, куда им принесли еду. Мухаммед Дин напомнил, что послание Акбара должно быть озвучено только в их присутствии. Поэтому мне пришлось предупредить Макнотена, что хоть я и набит новостями под завязку, с ними придется подождать до окончания обеда. Впрочем, мне ничто не препятствовало дать им отчет о гибели Бернса и моих собственных приключениях. В своем рассказе я изложил все прямо и без прикрас, однако Макнотен то и дело восклицал: "Боже милосердный!", а когда я дошел до эпизода с перетягиванием каната, его пенсне свалилось в тарелку с карри. Макензи не сводил с меня глаз, поглаживая пышные усы, и когда я закончил говорить, а Макнотен - выражать свое изумление, Макензи проронил: "Хорошая работа, Флэш". В его устах это была высшая похвала, поскольку человек он был твердый, как кремень, и слыл первым храбрецом в кабульском гарнизоне, если не считать, может быть, Джорджа Броудфута. Если он перескажет мою историю - а он сделает это - акции Флэши поднимутся еще выше, что совсем недурно.
За портвейном Макнотен попытался навести меня на разговор об Акбаре, но я сказал, что нужно подождать, пока к нам присоединятся оба афганца. Не скажу что сильно, но это задело Макнотена. Тот иронично заметил, что я, похоже, уже стал тут своим, и что нет смысла быть таким щепетильным, но Макензи одернул его, сказав, что я прав, и его превосходительство вынуждено было замолкнуть. Посол пробормотал что-то вроде "хорошенькое дельце, когда всякие вояки смеют затыкать рот высокопоставленным чиновникам" и что чем скорее мы перейдем к делу, тем лучше.
И вот мы направились в его кабинет, где находились Мухаммед и Хамет, любезно поприветствовавшие посла, удостоившись, в свою очередь холодного кивка с его стороны. Ну и самовлюбленный педант он был, этот посол! Затем я стал излагать предложения Акбара.
Как сейчас вижу их перед собой: Макнотен сидит в плетеном кресле, скрестив ноги и соединив пальцы рук, и глядит в потолок. Два безмолвных афганца не отрывают от него глаз. И высокий, статный Макензи. Он стоит, прислонившись к стене, попыхивает чирутой и наблюдает за афганцами. Пока я держал речь никто не произнес ни слова и не шевельнулся. Я даже засомневался, понимает ли Макнотен, в чем суть, поскольку на лице его не дрогнул ни единый мускул. Выслушав меня, он помолчал с минуту, медленно снял пенсне и принялся протирать его. Потом невозмутимо сказал:
- Очень интересно. Нам следует обдумать слова сирдара Акбара. Его послание очень важно и значимо, и ответ на него, естественно, не может быть дан поспешно. В данный момент могу заявить только одно: как посол Королевы, я отказываюсь понимать намеки насчет предложения устроить бойню вокруг головы Аменула-Хана. Это отвратительно. - Он повернулся к афганцам. - Вы, должно быть, устали, господа, поэтому не смею задерживать вас долее. Завтра мы продолжим разговор.
Вечер только начинался, поэтому Макнотен явно преувеличивал, но оба афганца, похоже, постигли язык дипломатии - они торжественно поклонились и вышли. Посол подождал, когда дверь за ними закроется, и вскочил.
- Спасены в последний миг! - вскричал он. - Разделяй и властвуй! Макензи, именно об этом я и мечтал. - Его бледное, осунувшееся лицо теперь буквально светилось от радости. - Я знал, знал, что эти люди не способны доверять друг другу. И оказался прав!
- Считаете, стоит принять предложение? - сказал Макензи, глядя на свою сигару.
- Принять? Конечно, я приму его. Это же шанс, данный нам провидением. Восемь месяцев! Каково? За это время много воды утечет: может, мы и вовсе не покинем Афганистан, а если и покинем, то с почетом. - Потирая руки, посол уселся за свой стол, заваленный бумагами. - Это способно оживить даже нашего старого друга Эльфинстона, не так ли, Макензи?
- Мне это не нравится, - говорит Макензи. - Полагаю, здесь кроется ловушка.
- Ловушка? - Макнотен изумленно посмотрел на него. Потом рассмеялся, резко и хрипло. - Ого, ловушка! Позвольте мне самому решать. Доверьтесь мне!
- Мне это ни капельки не нравится, - опять заявляет Макензи.
- Но почему, скажите на милость? Скажите, почему? Разве это не логично? Акбар становится королем горы, отделываясь от своих врагов - дуррани. Да, он использует нас, но это к нашей же собственной выгоде.
- Здесь есть слабое звено, - говорит Мак. - Он никогда не станет служить визирем у Суджи. Уж здесь-то он точно лжет.
- Ну и что из того. Вот что я вам скажу, Макензи: ни малейшего значения не имеет, кто будет править в Кабуле - он или Суджа, но нам это на руку. Позвольте им драться между собой, как они этого хотят, - мы сделаемся от этого только сильнее.
- Нельзя доверять Акбару, - начал было снова Мак, но Макнотен зашикал на него.
- Вам не знакомо первое правило политика: если человек преследует собственные интересы, ему можно доверять. Акбар стремится заполучить единоличную власть среди своего народа - кто осудит его за это? И позвольте сказать вам - вы заблуждаетесь насчет Акбар-Хана: во время наших встреч он произвел на меня гораздо лучшее впечатление, чем все прочие афганцы. Мне он кажется человеком слова.
- Не исключено, что дуррани могут сказать о нем то же самое, - вставил я, и тут же удостоился ледяного взгляда сквозь линзы пенсне. Но Макензи поддержал меня, спросив, что я имею в виду.
- Я не стал бы доверять Акбару, - говорю я. - Понимаете, мне он симпатичен, но он что-то скрывает.
- Флэшмен, наверное, получше нас знает этого человека, - промолвил Мак.
И тут Макнотен взорвался.
- Опомнитесь, капитан Макензи! Я убежден в своей правоте, ясно вам или нет? Даже вопреки мнению такого выдающегося дипломата, как мистер Флэшмен. - Он фыркнул и снова сел за стол. - Хотелось бы услышать, какие выгоды получит Акбар-Хан, предав нас? Какой еще смысл может таиться в его предложениях? Ну, может, скажете мне?
Мак затушил чируту.
- Если бы я мог сказать вам, сэр… Если бы я ясно видел, в чем подвох - то был бы самым счастливым человеком. Имея дело с афганцами, я не берусь ничего предугадать, и это беспокоит меня.
- Идиотская философия! - отрезал Макнотен, давая понять, что не намерен больше ничего слушать. Было ясно, что он клюнул на предложение Акбара.
На следующее утро Макнотен вызвал Мухаммеда и Хамета, и они оформили письменное соглашение, которое и отвезли Акбар-Хану. Полагаю, это было весьма глупо, поскольку документ стал неопровержимым свидетельством участия Макнотена в деле, которое в конечном счете нельзя охарактеризовать иначе, как предательство. Некоторые из советников посла пытались отговорить его, но он уперся.
- Отчаяние ломает человека, - сказал мне потом Макензи. - Предложение Акбара подоспело как раз в тот момент, когда Макнотен потерял последнюю надежду, и готов бы удирать из Кабула, поджав хвост. Ему хочется верить, что послание Акбара суть знак свыше. Не знаю, как вы, юноша, но отправляясь завтра на встречу с Акбаром, я заряжу свои пистолеты.
Я и так чувствовал себя не в своей тарелке, и вид Эльфи-бея, когда Макнотен повел меня к нему вечером, не внушил мне оптимизма. Старикан лежал на кушетке на веранде, а одна из гарнизонных дам - не помню, кто именно, - читала ему вслух Писание. Ничто не могло обрадовать его так, как мое появление, он буквально рассыпался в похвалах моим подвигам, но сам, облаченный в ночной колпак и сорочку, выглядел таким старым и изможденным. "Бог мой, - подумал я, - на что мы можем рассчитывать, имя такого командира?"
Макнотен не стал много разглагольствовать, поскольку, услышав про план Акбара, Эльфи, словно в воду глядя, спросил его, нет ли здесь измены.
- Конечно нет, - отвечает Макнотен. - Прошу вас срочно и без лишней огласки привести в готовность два полка и две пушки для захвата форта Мохаммеда во время завтрашней встречи с сирдаром Акбаром. Остальное предоставьте мне.
Эльфи не вдохновила эта идея.
- Все так расплывчато, - поеживаясь, сказал он. - Полагаю, им нельзя доверять. Здесь какая-то ловушка, как пить дать.
- О, мой бог! - возопил Макнотен. - Если вы так думаете, то давайте двинемся вперед и сразимся с ними. Уверен, что победа будет за нами.
- Но я не могу, дорогой сэр Уильям, - отвечает старина Эльфи, и его дрожащий голос звучал так патетически! - На войска нельзя полагаться, вы же знаете.
- В таком случает нам не остается ничего иного, как принять предложение сирдара.
Эльфи продолжал бурчать, а Макнотен едва не пританцовывал от нетерпения.
- Я лучше разбираюсь в таких вещах, нежели вы, - отрезал он наконец и стремительно покинул веранду.
Эльфи пришел в большое расстройство и принялся стенать по поводу печального состояния дел и отсутствия согласия.