Через мгновение он уже был на ногах и метнулся вверх, но милостью Божией ему пришлось свалиться на одну из этих тварей, и та успела цапнуть подпрыгнувшего Мансура за босую ногу. Тот вскрикнул и стряхнул ее с ноги, но задержка позволила второму гаду ухватить его за руку. Карлик дико закричал, размахивая руками, и завертелся, а с него уже свисали еще две змеи. Жутко шатаясь и раскачиваясь, Мансур описал небольшой круг и рухнул ниц. Змеи кусали его снова и снова, он попытался встать, потом упал. Его уродливое тело вздрагивало.
Я был еле жив от изнеможения и ужаса и лежал, хватая ртом воздух. Гюль-Шах подбежал к краю канавы и смачно обругал своего мертвого приспешника: потом повернулся ко мне и закричал:
- Скиньте этого ублюдка к нему под бок!
Меня схватили, поволокли ко рву. Сопротивляться я уже не мог. Но не преминул завопить, что это нечестно, что я выиграл и меня должны отпустить. Они зашвырнули меня к самому краю и замерли, ожидая последней команды моего врага. Я закрыл глаза, пытаясь выбросить из головы оскаленные лица и омерзительных пресмыкающихся, а затем меня вдруг потащили назад и отпустили.
В изумлении, я кое-как перевалился на бок. Все молчали, в том числе и Гюль-Шах.
В дверях стоял человек. Среднего роста, с мощным торсом борца и маленькой изящной головой, вертящейся из стороны в сторону и осматривающей все вокруг. Одетый в простой серый халат, перехваченный кольчужным поясом. Явно афганец, он был красив той красотой, которая так не нравилась мне в Гюль-Шахе, только черты лица казались резче и крупнее. Все выдавало в нем персону высокого ранга, но без напыщенности, так свойственной многим из его расы.
Человек шагнул вперед, кивнув Гюль-Шаху и рассматривая меня со сдержанным интересом. Я с удивлением заметил, что глаза его, пусть и типично восточные по разрезу ярко-голубого цвета. Это да еще слегка вьющиеся черные волосы придавали ему сходство с европейцем, что весьма шло к его мощной фигуре. Он склонился надо рвом, невозмутимо прищелкнул языком при виде мертвого карлика и живо спросил:
- Ну и что тут происходит?
Его голос звучал как у викария в гостиной, таким он был мягким, но Гюль-Шах словно онемел, и я завопил:
- Эти свиньи хотели убить меня!
Пришедший одарил меня лучезарной улыбкой.
- Но не преуспели в этом, - воскликнул он. - Поздравляю! Вы безусловно подвергались смертельной опасности, но спаслись благодаря своей храбрости и умению. Какой подвиг и какая история! Ваши дети будут передавать ее из уст в уста своим детям!
Это было уже слишком. Дважды в течение часа мне чудом удалось избежать смерти, я был разбит, измучен, истекал кровавым потом, и вот теперь мне приходится общаться с сумасшедшим. Едва не зарыдав, я простонал:
- Господи Иисусе!
Крепыш вскинул бровь.
- Христианский проповедник? Нет? Кто же вы тогда?
- Британский офицер! - вскричал я. - Меня схватили и подвергали пыткам эти подонки! Они едва не убили меня своими чертовыми змеями! Кто бы вы ни были, вы обязаны…
- Клянусь всеми ста именами Бога! - прервал он. - Неужели офицер-феринджи?! Наверняка это прискорбное недоразумение. Почему же вы сразу не сказали им кто вы?
Я уставился на него, чувствуя, как голова у меня идет кругом. Один из нас, видимо, сошел с ума.
- Да они знали, - простонал я. - Гюль-Шах знал.
- Не может быть, - запротестовал крепыш, качая головой. - Это невозможно. Мой друг Гюль-Шах просто не способен на такие вещи. Это, должно быть, досадная ошибка.
- Слушайте, - сказал я, подползая к нему. - В должны поверить мне: я лейтенант Флэшмен из штаба лорда Эльфинстона, а этот человек пытался убить меня - и уже не в первый раз. Спросите у него, - закричал я. - Спросите при мне! Спросите этого лживого ублюдка и предателя!
- Не стоит искушать Гюль-Шаха лестью, - с улыбкой заявил крепыш. - Он склонен все воспринимать буквально. Нет-нет. Произошла ошибка, достойная сожаления, но не ставшая непоправимой. Благодаря Аллаху и моему своевременному прибытию, если быть точным. - И он снова улыбнулся мне. - Но вы не должны обижаться на Гюль-Шаха и его людей - они просто не знали, с кем имеют дело.
При этих словах производимое им ощущение сумасшедшего исчезло: голос звучал также мягко, но в нем отчетливо слышались металлические нотки. Внезапно мир снова обрел реальные очертания, и я понял, что стоящий передо мной улыбающийся человек наделен силой, недостижимой для сброда типа Гюль-Шаха, - он силен и опасен. А еще я со вздохом облегчения понял, что рядом с ним моей жизни ничего не угрожает. Гюль-Шах, видимо, тоже это понял, так как вскинулся и начал ворчать, что, феринджи ли, офицер или нет, я его пленник, и ему решать, что со мной делать.
- Нет, это мой гость, - с упреком сказал пришедший. - По пути сюда его подстерегало несчастье, и ему необходимы забота и уход. Ты опять заблуждаешься, Гюль-Шах. А теперь развяжем ему руки, и я позабочусь, чтобы наш гость встретил прием, подобающий его высокому рангу.
В один миг мои путы были разрезаны, и двое гази - те же самые вонючие скоты, которые несколько секунд назад готовились бросить меня к змеям, - вывели меня из этого проклятого места. Я буквально чувствовал, как глаза Гюль-Шаха буравят мне спину, но он не произнес ни слова: единственное объяснение, которое я мог найти, заключалось в том, что этот дом принадлежал тому крепышу, а для мусульманина гостеприимство - закон. Однако сейчас, едва живой, я не в состоянии был вдаваться в эти размышления, и просто поплелся вслед за своим благодетелем.
Меня привели в роскошно обставленную комнату, где под надзором крепыша царапину у меня на голове промыли, а на стертые в кровь кисти наложили пропитанные маслом повязки. Потом мне предложили крепкий мятный чай и блюдо с хлебом и фруктами. Хотя голова у меня раскалывалась от боли, я просто умирал с голоду, поскольку за целый день во рту у меня не было ни крошки. Пока я ел, мой спаситель вел беседу.
- Не беспокойтесь насчет Гюль-Шаха, - говорил он, сидя напротив меня и поигрывая бородкой. - Он же дикарь - все гильзаи такие, разве нет? - а теперь, узнав ваше имя, я связал его с одним происшествием, имевшим место в Могале некоторое время назад. Кровавое Копье, не так ли? - и он снова одарил меня белозубой улыбкой. - Полагаю, у него был повод для обиды…
- Это была женщина, - сказал я. - Откуда мне было знать, что она - его женщина?
Это было не совсем правдой, ну да что с того?
- Как часто причиной бывает женщина, - кивнул он. - Но мне сдается, что там было нечто большее. Смерть британского офицера в Могале очень устраивала Гюля с политической точки зрения. Да-да, я вижу, как это могло быть… Но это в прошлом. - Замолчав, он задумчиво посмотрел на меня. - А теперь этот досадный инцидент в подвале. Хотелось бы, чтобы все заканчивалось также хорошо. Не только для вас лично, но для всех ваших соотечественников здесь.
- А как насчет Секундара Бернса и его брата? - заявил я. - Ваши добрые слова не вернут их к жизни.
- Ужасная трагедия, - согласился он. - Я восхищался Секундаром. Позвольте выразить надежду, что виновные в его гибели подонки будут найдены и понесут заслуженную кару.
- Подонки? - вскинулся я. - Очнитесь, любезнейший, это были не бандиты, а воины Акбар-Хана. Не знаю, кто вы и какое занимаете положение, но вы явно отстали от жизни. Убийство Бернса и разграбление Резиденции - не что иное, как начало войны. Если даже британские войска еще не вышли из военного городка, то скоро они все равно скоро прибудут в Кабул, и тогда вы ответите за все!
- Думаю, вы преувеличиваете, - мягко сказал он. - Эти разговоры про воинов Акбар-Хана, скажем…
- Слушайте-ка, - прервал я его. - Не рассказывайте мне сказки. Прошлой ночью я приехал с востока: перевалы от Джагдулука и далее захвачены восставшими племенами, их там тысячи. Они теснят Сэйла и будут здесь, как только Акбару вздумается захватить Кабул, перерезать горло Судже и занять его трон. И тогда да поможет Господь британскому гарнизону и таким лоялистам как вы, кто решится помогать нам, как вы помогли мне сегодня. Я пытался втолковать это Бернсу, но он поднял меня на смех. А теперь вы… - я замолчал, так как у меня пересохло в горле. Отпив глоток чая, я добавил: - Впрочем, верить - не верить, это ваше дело.
Несколько секунд он ничего не говорил, потом заметил, что все это звучит пугающе, но я наверняка заблуждаюсь.
- Если бы все было так, как вы говорите, - заявляет он, - британцы уже давно пришли бы в движение, направляясь или в Кабул или в Бала-Хиссар, где им ничего не угрожает. Не дураки же они, в конце концов.
- Вы, очевидно, не знаете Эльфи-бея, - отвечаю я. - Или этого осла Макнотена. Они не желают ничего видеть, им удобнее думать, что все идет замечательно. По их мнению, Акбар-Хан все еще скитается где-то на Гиндукуше, они не верят, что к нему примкнули все племена, готовясь изгнать англичан из Афганистана.
- Может, вы и правы, - вздохнул он. - Такие разговоры ходят повсюду. А может, правы они, и опасность меньше, чем вам кажется. - Он поднялся. - Но я совершенно нерадивый хозяин: ваши раны причиняют боль, вам необходим покой, Флэшмен-хузур. Не стану утомлять вас больше. Здесь вы можете отдохнуть, а поутру мы продолжим нашу беседу, и среди прочего обсудим, как возвратить вас в целости и сохранности вашим соотечественникам. - Он улыбнулся, подморгнув мне голубым глазом. - Нам не нужны больше такие "ошибки" со стороны горячих голов вроде Гюль-Шаха. А теперь, да пребудет с вами Бог.