Я был уже не Богарт, а Монтгомери Клифт в роли психиатра в фильме "Внезапно, прошлым летом". Кэтрин Хепберн протягивает ему свидетельство о смерти Себастьяна Венебла, который был съеден заживо маленькими детьми. Его изуродованный труп подробно описан в документе. "Это на испанском", - говорит она, полагая, что ужасная тайна останется секретом. Монтгомери Клифт холодно отвечает: "Я читаю по-испански".
- Это ошибка, - сказала Никки. - Он мне не муж. Он просто замечательный человек.
Она помедлила, дожидаясь, пока я приму к сведению ее слова. Оркестр исполнял вальс.
Никки проговорила:
- Я познакомилась с ним в прошлом году, когда приехала в Масатлан. Я была на грани нервного срыва - меня муж бросил. Сама не сознавала, куда иду, что делаю. Когда я брела по пляжу, Хосе заметил меня, выскочил из своей лодки. Просто поднял руку… и прикоснулся к моей щеке. Улыбнулся… - ее голос срывался. Она начала рассказ сызнова: - Он был ко мне очень добр. Дал мне то, в чем я нуждалась. Я была на грани срыва. Он меня спас.
- А какая у него лодка?
- Лодка как лодка, небольшая… Он же бедный рыбак, - сказала она, щурясь. - Он просто протянул руку и прикоснулся к моей щеке. Потом мы познакомились поближе. Пошли обедать в ресторан. У него никогда в жизни ничего не было - ни жены, ни гроша в кармане. У него никогда не было приличной одежды, он никогда не ел в хорошем ресторане, совершенно растерялся, когда мы туда вошли. Все это ему было в новинку. "Вы меня спасли", - сказала я, а он только улыбнулся. Я дала ему денег, и мы провели вместе несколько чудесных недель. А потом он сказал мне, что болен туберкулезом.
- Но он же не говорил по-английски, верно?
- Несколько слов он тогда знал.
- И вы ему поверили, когда он сказал про туберкулез?
- Он не лгал, если вы на это намекаете. Я говорила с его врачом. Врач сказал, что необходимо лечение. Я поклялась ему помочь. Для этого я и приехала в Масатлан месяц назад. Просто хотела помочь. Он заметно исхудал. Ловить рыбу больше не в силах. Я страшно забеспокоилась, стала расспрашивать, чего ему хочется. Он сказал, что хочет повидаться с матерью. Я дала ему денег, одежду, посадила на самолет, а когда он не подал вестей, сама сюда приехала.
- Очень великодушно с вашей стороны. Вы могли бы развлекаться, но рыщете по Веракрусу в поисках этого бедняги.
- Так велит мне Бог, - прошептала она.
- Бог?
- И я его найду, если на то будет Божья воля.
- Вы так просто не отступитесь, а?
- Мы, Стрельцы, - ужасно упертые. Настоящие искатели приключений. А вы кто по Зодиаку?
- Овен.
- Человек с амбициями.
- Что верно, то верно.
Она сказала:
- Если честно, мне кажется, что Бог меня испытывает.
- Каким образом?
- Эта история с Хосе - еще пустяк. Я только что развелась. Тяжба была кошмарная. И в других областях жизни тоже не все гладко.
- Кстати, о Хосе. Если он неграмотный, то и его мать наверняка тоже. А значит, она не увидит вашего объявления в газете. Может, вам лучше заказать что-то наподобие плаката - с фотографией и какими-то данными - и расклеить у автовокзала и неподалеку от дома его матери?
- Надо попробовать.
Я дал ей еще несколько советов: нанять частного детектива, передать объявление по радио. Потом мне пришло в голову, что Хосе мог вернуться назад в Масатлан. Например, если его здоровье ухудшилось или он забеспокоился о Никки. А если он вздумал ее обмануть (как я подозревал), то все равно, когда деньги кончатся, снова объявится в Масатлане.
Никки согласилась, что Хосе мог вернуться домой, но не по тем причинам, которые я перечислил:
- Я отсюда не уеду, пока его не найду. Но даже если завтра он найдется, я останусь еще на месяц. Мне здесь нравится. Отличный город. Вы сюда на карнавал приехали? Нет? Так я вам скажу, это был улёт. Все толпились здесь на площади…
Оркестр тем временем играл Россини, увертюру к "Севильскому цирюльнику".
- …выпивали, танцевали. Все такие приветливые! Я с кучей народу перезнакомилась. Каждую ночь гуляли. В общем, это ничего, что я сижу здесь и ищу Хосе, все нормально. И я… э-э-э… познакомилась с одним человеком.
- Он местный?
- Мексиканец. У него позитивная энергетика, как и у вас сейчас. Вы позитивно настроены: закажите плакаты, объявите по радио. Вот что мне сейчас надо.
- Этот ваш новый мужчина, с которым вы познакомились, - из-за него все может запутаться.
Она покачала головой:
- Он на меня положительно действует.
- А если он узнает, что вы ищете Хосе? Не разозлится?
- Он полностью в курсе. Мы об этом говорили. Кроме того, - добавила она, немного помолчав, - Хосе скоро умрет.
Концерт окончился. Час был такой поздний, что я зверски проголодался. Я сказал, что иду в ресторан, а Никки спросила:
- Ничего, если я составлю вам компанию?
Мы заказали фаршированного люциана, и она рассказала мне о своих разводах. Ее первый муж был тяжел на руку, а второй - бомж. Так она сама выразилась.
- Настоящий бомж?
- Настоящий, - подтвердила она. - Господи, ленивый, как я не знаю кто кстати, он у меня работал, вериге? Работал, пока мы были женаты. Но он был такой лентяй, что я поневоле его уволила.
- После развода?
- Нет, гораздо раньше. Лет пять назад. Я его уволила, но мы оставались мужем и женой. Он никуда больше не пристроился - просто сидел дома, как пришитый. Когда мне это вконец осточертело, я подала на развод. А он что сделал, как вы думаете? Угадайте-ка! Пошел к своему адвокату и попытался добиться от меня алиментов. Чтобы я ему еще и платила! А? Каков?
- А чем вы занимаетесь?
- Я домовладелица. Дома, правда, неважнецкие - трущобы, - сказала она. - Пятьдесят семь. В смысле, пятьдесят семь штук. Когда-то было сто двадцать восемь. Но даже эти пятьдесят семь расположены вразброс, в восемнадцати местах. Господи, одно беспокойство - жильцы вечно 4610-то требуют: тут им покрась, там почини, крышу отремонтируй…
Я перестал видеть в ней издерганную нимфоманку, завязшую в Мексике, как в болоте. Она домовладелица; живет здесь на доходы от своей недвижимости. Она сказала, что вообще не платит налогов: "степень износа позволяет", "на бумаге у меня все тип-топ".
- Бог мне помогает, - заключила она.
- Собираетесь продать свои трущобы?
- Да, наверно, продам. Мне хочется сюда перебраться. Я настоящая фанатка Мексики.
- И продадите вы их выгодно?
- Ну да, иначе зачем стараться.
- А вы разрешите людям проживать в ваших домах бесплатно. Они делают вам большую услугу, поддерживая их в пристойном состоянии. Господь вас за это вознаградит, а вы внакладе не останетесь.
- Вот еще глупости, - отрезала она.
Принесли счет.
- Я за себя заплачу, - сказала она.
- Берегите деньги, - возразил я. - Вдруг Хосе еще объявится.
Она улыбнулась мне:
- А вы человек интересный.
О себе я с ней вообще не говорил. Возможно, ее заинтриговала моя замкнутость? Впрочем, какая еще замкнутость - она ведь не задала мне ни одного вопроса.
Я сказал:
- Возможно, завтра увидимся.
- Я живу в "Дилихенсии".
Я тоже остановился в "Дилихенсии", но утаил эту подробность.
- Надеюсь, вы найдете то, что ищете, - сказал я.
Магические имена
Остановка Тьерра-Бланка. Услышав название, наглядно воображаешь себе пейзаж - вот только название обманчиво. Латиноамериканские топонимы хороши лишь как насмешки или как банальности: действительности они соответствуют редко. Обычно по названиям видно, что испанские путешественники и картографы были педантичными занудами, начисто лишенными фантазии. Видя, что вода в реке мутная, первооткрыватель, не чинясь, нарекал ее "Рио Негро" - Черная река. Этот топоним распространен по всей Латинской Америке, но реального цвета воды нигде не отражает. А четыре Рио-Колорадо, которые мне попались, даже не отливали красным. В Пьедрас-Неграс вместо "черных камней" - сплошные топи. В Венадо-Туэрто я не увидел оленей, а в Лагартос - ящериц. Я видел несколько бухт под названием Лагуна-Верде, но ни одна не была зеленой, единственная Ла-Дорада на моем пути была цвета свинца, в гватемальском городе Прогресо время давно остановилось, а сальвадорская Ла-Либертад прославилась жестокими репрессиями в стране, где и так жить небезопасно. В Ла-Пасе атмосфера отнюдь не мирная, а в Ла-Демокрасиа - и не пахнет демократией. Это даже не буквализм, а чистые капризы. Географические названия ассоциируются с красотой, свободой, благочестием или яркими красками, но города и поселки ничуть не похожи на свои названия. Что стоит за этим обычаем расцвечивать карты дифирамбами и красивостями - презрение к реальности или беспардонная самоуверенность? Если бы латиноамериканцы смотрели в глаза неприглядной правде, их жизнь стала бы совсем невыносима: а значит, чарующее название если и не прибавляет городу великолепия, то по крайней мере снимает с него тягостное проклятие заурядности. Всегда остается шанс, что имя, напоминающее о возвышенном, что-то разбудит в людских душах, и жизнь в убогом городе хоть немного наладится.