- Почему же? Гостям всегда рады. Кофёйня для всех открыта. Добро пожаловать! Только вот беда - угощать нечем. Война. На рынке ничего хорошего не найдешь, разве что чесотку можешь подцепить от приблудных собак.
Полицейские, поняв намек Таруси, натянуто улыбнулись. Чесотка в самом деле стала бичом для всего города. Ее лечили серной мазью или просто примочками с морской водой. Эту заразу занесли сюда, по всей вероятности, английские и французские солдаты. Нашлись, правда, люди, которые утверждали, что причина эпидемии в плохом питании. Но им резонно возражали:
- Все беды от них - от этих приблудных собак.
В городе иначе, как приблудными собаками, иностранных солдат никто не называл. Поэтому более чем прозрачный намек Таруси нельзя было не понять.
- Мы вчера приходили сюда, но не застали тебя.
- Не знал, что пожалуете, а то бы никуда не ушел. Ждал бы вас в кофейне.
- Ну, это не обязательно! У нас тут одно дельце есть. Хотели бы у тебя спросить…
- К вашим услугам. Пожалуйста, слушаю вас.
Полицейские замялись, не зная, как лучше начать.
- Ну, как вообще-то у тебя дела? - начал издалека один из них.
- Благодарение аллаху, пока не жалуюсь.
- К вечеру, наверное, торговля идет побойчее, людей ведь приходит больше?
Таруси посмотрел на полицейского в упор, отложив сигарету в сторону:
- Ты это о чем?
- Да просто так поинтересовался. А что, нельзя разве спросить?
- Почему же нельзя. Спрашивай, только пояснее. Нечего ходить вокруг да около.
- Мы хотели у тебя вот что узнать: Абу Хамид заходит к тебе, бывает у тебя вечерами?
- Как понимать ваш вопрос - как официальный или неофициальный?
- Неофициальный.
- Тогда я не буду на него отвечать.
- А если официально?
- Тоже не буду отвечать. Хоть в тюрьму сажайте.
Полицейские смешались - не ожидали такого ответа. Таруси поставил их в тупик.
- Думаем, до тюрьмы не дойдет, Таруси. Ты должен ответить на наш вопрос: придет он сегодня в кофейню или нет?
- Не знаю.
- Ну и на том спасибо.
- Всего доброго!
Полицейские ушли явно неудовлетворенные. Они хорошо знали Таруси. Если он сказал нет, то от него ничего уже не добьешься. Разве только осложнишь еще больше отношения с ним. Поэтому-то они и предпочли лучше удалиться. Когда у них и появлялось какое-нибудь дело, связанное с кофейней Таруси, то они действовали всегда исподволь, стараясь создать впечатление, что заходят просто так, как хорошие знакомые Таруси. Но он обычно не клевал и на эту удочку. "Если змея ластится к ногам, - говорил он, - это не значит еще, что ее можно совать себе за пазуху".
Что касается Абу Мухаммеда, то он глух и нем. Он твердо следовал совету, который дал ему однажды Халиль Арьян: "Когда тебя спрашивают о чем-нибудь, держись всегда крепче за букву "н", на все вопросы отвечай: "Нет, не знаю". Он так и делал. О чем бы его ни спрашивали, ответ был один: "Не я тут хозяин, а Таруси. Спрашивай у него".
Проводив полицейских взглядом, Таруси подошел к Абу Мухаммеду:
- Беги к Абу Хамиду и скажи: мол, там узнали. Он догадается, поймет, в чем дело. А если полицейские будут еще приходить в мое отсутствие, на их вопросы ничего не отвечай. Здесь кофейня, а не полицейский участок! А к ним на службу я не нанимался.
Таруси сел около стойки и закурил сигарету. "Да, Абу Хамиду теперь не придется слушать радио в кофейне, - подумал Таруси. - Но какая сволочь все-таки донесла?"
Таруси вышел из кофейни, постоял немного у обрыва и снова вернулся. Он мучительно раздумывал: кто же донес на него в полицию. "А может быть, это работа Абу Рашида?" - мелькнула вдруг у него скорее робкая догадка, чем уверенная мысль.
Таруси почти забыл уже драку с Салихом Барру. Он надеялся, что и Абу Рашид поставил на всем этом точку. Таруси в свою очередь старается сейчас как можно меньше вмешиваться в дела порта. Вроде бы на этом его конфликт с Абу Рашидом мог быть и исчерпан. А оказывается, назревает новый. Абу Рашид, выходит, оружие не сложил. Хочет опять дать бой. Что ж, не в обыкновении Таруси уклоняться от боя. Жизнь научила его не отступать перед трудностями, не обходить их, не лавировать, а смело идти в атаку, бороться из последних сил, до конца, до полной победы.
Таруси глубоко вздохнул, расправил грудь, будто готовился принять бой сейчас, сию минуту.
И вдруг он заметил в дверях знакомую фигуру - это был его старый приятель капитан Салим Рахмуни.
- Кого я вижу! - радостно воскликнул Таруси, поднимаясь ему навстречу. - Добро пожаловать, капитан Салим!
Они обнялись.
- А ну-ка, дай я на тебя посмотрю, - сказал Рахмуни, дружески похлопывая его по плечу.
- Рад служить тебе, капитан! - отчеканил Таруси.
- Ну что ж, принимай гостя, Таруси! Да хранит тебя аллах, дружище! Дай я еще раз тебя расцелую. Я только сегодня приплыл и сразу в порту узнал такую новость: Таруси, говорят, проучил Барру, да еще как проучил! Я, правда, этому мало удивился, сразу сказал: тот, кто молодец на море, молодцом останется и на суше. Но все же поцеловать тебя за это стоит. Специально пришел тебя поздравить.
- С чем поздравлять, капитан? Барру не стоит того, чтобы о нем столько говорить. Обычная портовая крыса. Но пакостит много. Давно пора от него избавиться.
- Только от него? А может, и от того, кто действует за его спиной?
- И тот тоже не вечен. С любого трона рано или поздно слетают.
- Ну что ж, говорят, лиха беда начало. А начал ты неплохо. Твой пример всех моряков сразу приободрил. Но ты теперь держи ухо востро. Всяких козней всегда можно ожидать.
- Похоже, что эти козни уже начались.
- А что такое? - насторожился Рахмуни.
- Полиция стала часто в гости заглядывать.
- К чему бы это? Подозревают тебя в чем?
- Кто-то, видно, донес, что мы радио тут слушаем.
- Что же они сказали?
- Пока ничего… Пока просто интересуются.
- Кем? Тобой?
- Нет, Абу Хамидом.
- Что же ты намерен предпринять?
- Предупредил Абу Хамида, чтобы он был осторожнее.
- Ты думаешь, их подослал кто-нибудь?
- По-моему, вопрос излишний, тут и так все ясно.
ГЛАВА 14
В утренние часы на городском базаре настоящее столпотворение: здесь город сталкивается с деревней и обманывает ее, как только может. Крестьяне продают свой товар оптовикам - всяким бакалейщикам, зеленщикам, а те в свою очередь, разумеется с соответствующей наценкой, перепродают его уже в розницу горожанам. Для каждого товара отведено свое место, свой ряд. Самая обширная площадь предназначена для овощей и фруктов. Здесь утром невозможно протолкнуться. Площадь обрамлена ларьками, лотками, прилавками, где продается все необходимое для крестьян. В центре в хаотическом беспорядке стоят повозки, тележки с овощами, зеленью, фруктами. Между ними толкутся носильщики, мальчишки-разносчики с корзинами за плечами, бродяги, ищущие случайного заработка, зеваки и просто праздношатающиеся, которых, наверное, гораздо больше, чем покупателей и продавцов. Чтобы просто пробиться через всю эту пеструю, шумящую, бурлящую толпу, необходимо потратить столько усилий и времени, что и покупать-то уж ничего не захочется. Тем не менее торговля идет довольно бойко. Громко кричат на все голоса продавцы и покупатели: одни, надрываясь, нахваливают свой товар, другие, стараясь перекричать торговцев, торгуются, называя свою цену. В воздухе жужжат тучи огромных мух, от которых только и успевай отмахиваться. Вот в эти часы городской базар напоминает поле боя. Шум, гам, толчея могут оглушить любого человека. А тот, кто оказывается здесь впервые, может подумать, что он является свидетелем нового вавилонского столпотворения или провозглашения анархии в царстве сумасшедших.
К овощному базару примыкает так называемый кузнечный ряд, разместившийся в узком грязном переулке под старыми арочными сводами. В этой вонючей каменной пещере кузнечные мастерские перемежаются мясными лавками и харчевнями. Здесь, не уходя далеко, можно купить и молоток, и баранью ножку, заказать серп и какое-нибудь мясное блюдо, приобрести дюжину дешевых ложек и отведать свежего супа с требухой. Точно никто не помнит, когда и как установился этот странный симбиоз с мясниками. Может быть, это чистая случайность, один из необъяснимых городских парадоксов, но, может быть, это соседство сложилось вполне закономерно, как результат смешения на базаре города и деревни. Но во всяком случае, этот кузнечно-мясной ряд был рассадником всякой заразы и символизировал собой такую же дисгармонию, как и все другие ряды, вместившиеся под низкими арочными сводами, да и сама базарная площадь в целом.
Облезлые, грязные стены и потолки, ставшие черными от сажи, густая сеть паутины по темным углам, разъедающий глаза чад кузниц, перемешанный с едким, щекочущим ноздри дымом от жареной баранины, - все это создает на пути прохожего удушливую преграду, которую можно преодолеть только не дыша, заткнув нос, чтобы не стошнило. Но тем не менее почти при каждой мясной лавке имеется своя харчевня, которая не испытывает недостатка в посетителях. Удары молотов о наковальню и отрывочные, как выдох, крики кузнецов перемешиваются со стуком разрубающих мясные туши топоров и протяжным завыванием лавочников, которые зазывают в эти харчевни посетителей.