Подарила? Каждая победа была вырвана, завоевана у нее. Потому и дорого ему все это, что не досталось легко, просто. Трудное счастье - всегда дороже.
Ушаков встает из-за письменного стола, подходит к большому глобусу. Давным-давно, во Владивостоке, в такой же поздний час он писал письмо. Письмо с просьбой послать его на остров Врангеля. И так же глядел на глобус, на его макушку, где расположены полярные страны.
Тот глобус, владивостокский, он подарил Нанауну. Сохранился ли школьный шар из папье-маше, и помнит ли Нанаун, как с помощью свечи они "удлиняли" день, устраивали "полярную ночь"?
Легким прикосновением руки Ушаков приводит глобус в движение. Медленно кружатся экваториальные области. Они, точно сытый живот толстяка, выпирают вперед. Так кажется потому, что свет от настольной лампы лучше их освещает.
А сверху и снизу - темнее, свет туда падает косо.
Для Ушакова этот макет Земли - не просто "шарик". Сколько довелось поездить по свету! Япония, Китай, Бразилия, Аргентина, Америка, Англия… И теперь, вращая глобус, следя за оборотами зелено-коричневых материков, он легко вспоминает былое.
Лишь уловит взгляд место, где пришлось побывать, и начинается необыкновенное.
Рука сама, невольно, замедляет вращение "шарика" на медной оси, а знакомое пятно на его гладкой блестящей поверхности вдруг становится рельефнее, как бы оживают леса, поля и горы, города и реки, все наполняется звуками, запахами…
Но сколько бы вот так ни путешествовал Ушаков, всегда его мысленный маршрут заканчивается в Арктике.
Нет ничего приятней, чем воспоминания о ней.
Только человек, ни разу там не бывавший, скажет, что Крайний Север уныл, однообразен, мрачен и неинтересен. Для Ушакова он - самая красивая часть земли, самая яркая. Чистая зелень или голубизна льдов. Бесконечная скатерть снежной искрящейся равнины, не тронутой следами. Бегут в тишине собаки, сзади - сине-фиолетовый след от саней, впереди - такие же фиолетовые, но гуще тени собак. И никого больше на всем белом свете. Лишь багряное солнце у горизонта, редкие перламутровые облака на небе, редкий мираж.
И это октябрь, начало арктической зимы, начало полярным волшебствам!
Лишь люди, никогда не пересекавшие Полярный круг, могут утверждать: там, за Полярным кругом, - безжизненная, застывшая арктическая пустыня.
Все наоборот! Когда Ушаков плавал в Тихом и Атлантическом океанах, когда бороздил на судах Средиземное, Японское моря, вот тогда думал он о пустыне. Теплой, мягкой, ласкающей взгляд, но - безжизненной по первому впечатлению.
А в Арктике, летом, конечно, жизнь полна, бурна, многоголоса. Тысячи птиц кричат на скалах, носятся над водой, около льдов, заполняют береговые лагуны. В море - тюлени, моржи, морские зайцы, стада белух. Видел Ушаков и фонтаны китов.
Белые медведи, песцы, лемминги… Дикий олень… Полярные совы…
Все живое торопится за считанные недели произвести потомство, набраться сил, накопить жиру, чтобы потом отправиться в далекое путешествие на юг или достойно встретить полярную ночь.
Этих картин не забыть никогда.
Но разве лишь необычной красотой своей, бьющей через край жизнью в летние месяцы, своеобразием полярной ночи дорога Арктика Ушакову?
Главное - трудная и захватывающая борьба, преодоление тех неимоверных трудностей, на которые Арктика особенно щедра, победы над собой и над суровой природой.
В одном из походов за Полярным кругом, когда единственной дорогой была узкая полоска на крутом склоне, когда нарты то застревали, то неудержимо сползали к крутому обрыву, когда только вдвоем с Урванцевым удавалось вырвать упряжку из плена ледяных глыб - было двенадцать километров такого пути, а поклажи оказалось не меньше четырехсот килограммов на каждые сани, - и тогда не повернули назад, хотя, казалось, наступил предел человеческим силам, хотя не могли уже идти собаки и пришлось самим чуть ли не на руках тащить сани.
Этой ночью в палатке Ушакову снилось, что он застрял между скалой и льдами, что сейчас будет обвал и его раздавит, сомнет… Он проснулся в холодном поту, не понимая еще, что с ним и где он. А рядом скрипел зубами, беспокойно ворочался осунувшийся, заросший щетиной Урванцев…
Так давались походы по нехоженым землям. Так шли они от одной победы к другой. Ежедневный риск, обжигающие морозы, пропасти, припорошенные снегом трещины во льду, холодные морские ванны, завалы торосов… И - радость открытия! Великое удовлетворение, которое не могли притушить ни усталость, ни слепота, иногда настигавшая путешественников в этом краю сверкающих под солнцем снега и льда, великое счастье: еще одним "белым пятном" в Арктике меньше, еще одна загадка разгадана, еще одна крупица добавлена в копилку знаний об Арктике.
"Время летит, - снова пишет в ночной тишине Ушаков далекому Нанауну, - прошло много лет. Я состарился. Да и ты уже не молодой. Жизнь - и моя, и твоя - прошла в борьбе за Арктику, и мне кажется, что мы оба можем быть довольны результатами, так как трудились честно и делали все, что могли. Теперь идут новые, молодые люди. Они с новыми силами и новыми средствами продолжат то, что мы начали много лет назад. Можно пожелать им только успеха…"
Пусть молодые так же упорно, так же настойчиво осваивают, изучают Арктику, как и они в свое время. Сколько там дел - на побережье, на островах, в самом Ледовитом океане - для любознательного, пытливого, не боящегося трудностей человека! Сколько тайн! Арктика далеко еще не покорена, не обжита. Она не стала теплее, приветливее и безопаснее. Надо помнить о ее суровом характере, надо быть готовым к большим испытаниям, и тогда все получится, все сбудется. Лишь одно уже не удастся никому и никогда - открывать архипелаги, шагать по каменистой земле, на которую до этого не ступал никто.
Ему удалось - так было во время походов по Северной Земле, в пору высокоширотной экспедиции на "Садко".
Сразу после острова Врангеля, после трехлетнего пребывания за ледяной стеной, Ушаков отправился в следующую экспедицию, в самую главную, как потом выяснилось. При высадке на маленький островок в Карском море - полярники назвали его Домашним, там был их дом, их основная база - ему вручили солидное удостоверение. В нем говорилось:
"Георгий Алексеевич Ушаков назначается начальником Северной Земли и всех прилегающих к ней островов со всеми правами, присвоенными местным административным органам Советской власти.
Г. А. Ушакову предоставляется, в соответствии с законами СССР и с местными особенностями, регулировать охоту и промысла на вверенной ему территории и вывоз и ввоз товаров, а также устанавливать правила въезда, выезда и пребывания на Северной Земле иностранных граждан".
Был он начальником острова Врангеля. Стал в 1930 году начальником Северной Земли. Но если в первый раз он хоть немного знал о своих подмандатных владениях, то во второй… Легко, конечно, отстукать на пишущей машинке: "назначается… со всеми правами… предоставляется устанавливать правила…" А что представляла собою Северная Земля и прилегающие к ней острова - тогда было известно, наверное, только северному быстрому ветру и незаходящему летом солнцу.
"Регулировать охоту и промысла". Да кто там мог охотиться, заниматься промыслами? "Устанавливать правила въезда, выезда и пребывания на Северной Земле иностранных граждан". Они сами-то не могли попасть на эту Землю, пароход не пробился к южной ее оконечности, вот и пришлось высаживаться на островке, в десятках километрах от желанной суши. Иностранцы… Встретились, безусловно, но были это четвероногие посетители, без паспортов и других документов, громадные белые медведи, которые не признавали государственных границ, бродили в арктических просторах, принадлежавших и Советскому Союзу, и Америке, и Швеции, и Норвегии, и Канаде.
О тех незабываемых двух годах, проведенных с тремя товарищами в Арктике, написана книга. За два года они составили подробную карту Северной Земли, загадка которой волновала весь мир. "Последнее географическое открытие XX века" - так писали газеты после экспедиции, об этом приятно вспоминать и по прошествии стольких лет.
Теперь во всех атласах, на всех глобусах вместо короткой береговой линии и уходящего к северу пунктира обозначены острова большого архипелага. Среди них четыре крупных. Остров Октябрьской Революции. Остров Большевик. Остров Комсомолец. Остров Пионер.
Тридцать семь тысяч квадратных километров суши было вырвано у ревниво сохраняющей свои тайны Арктики. Обследованы проливы и заливы, возвышенности и ледники, получены первые сведения о полезных ископаемых, о животном и растительном мире, данные о погоде в здешних местах - все это сделала экспедиция под руководством Георгия Алексеевича Ушакова.
И на всю неимоверно трудную работу ушло лишь двадцать четыре месяца. Без самолетов и вездеходов - одни собаки помогали полярникам преодолеть многие тысячи километров пути. Случись что, вряд ли кто сумел бы вызволить смельчаков из беды.
Почему они смогли - вчетвером! - так много сделать в этой экспедиции?
Конечно, они были отлично подготовлены, снабжены всем необходимым для походов и для жизни в отрыве от цивилизации.
В экспедиции подобрались смелые, сильные, умелые люди - никто не дрогнул перед Севером. А два товарища Ушакова - Урванцев и Журавлев - сами по многу лет провели за Полярным кругом. Только Ходов был новичком в Арктике.
Но и другое мог бы назвать Георгий Алексеевич: помогало все то, чему научился он раньше - на острове Врангеля, в первую очередь. Без этой науки, возможно, они не успели бы исследовать Северную Землю в столь короткие сроки.