Он вышел в тамбур, подождал доктора. Обвязал его ремнем, конец взял в руки. И полез наружу. Доктор протолкнулся в отверстие, глотнул морозного воздуха, ощутил удар ветра и закашлялся. Ремень натянулся.
Савенко покорно побрел, низко наклонившись к земле. Он оглянулся, попытался разглядеть силуэт дома, но ничего не увидел. И дороги не было видно. Тогда он просто закрыл глаза - они ему с проводником не нужны.
Ремень ослаб. Савенко открыл глаза. Он стоял прямо перед ярангой. Нанаун откинул полог, доктор согнулся и протиснулся внутрь. В первом помещении горел костер. Дым от него не мог выйти в отверстие наверху его вталкивал назад ветер - и густо клубился в яранге. Доктор зажмурился, вполз во внутреннее помещение. Там было жарко, пахло нерпичьим жиром, потом и подтухшим мясом. От блестевших в свете жирника тел зарябило в глазах. На почетном месте он заметил хозяина яранги.
- Ты пришел, - сказал тот.
Доктор протер очки, разглядел Аналько с шаманским бубном. Эге, это его соперник по медицинскому делу. За время болезни Ушакова он осмелел, не боится шаманить в открытую.
Отец Нанауна позвал Аналько к больной второй раз. Эскимос не верит шаману, он верит доктору в круглых очках. Но его уговорила жена.
- Пей чай, доктор. Немного отдыхай.
Савенко принимает в руки чашку чая. Оглядывается, ищет больную. Ее загородил Аналько.
- Аналько, - опустив глаза, говорит хозяин, - Доктор может вылечить мою дочь. Но он не умеет говорить с духом ветра. Ты заставь ветер утихнуть, тогда будет лечить доктор. Ему ветер мешает.
- А он не станет ругаться, что я стучу в бубен?
Савенко отворачивается. Не хватало еще, чтобы он разрешил шаманить в яранге.
- Доктор подождет, - отвечает эскимос. - Ему очень мешает ветер.
Аналько поднимает бубен, достает колотушку из китового уса. Гаснет свет. Раздается удар, шаман что-то вопит. Удары, то глухие, то звонкие, крики и стоны Аналько.
Наконец шаман дико выкрикнул какую-то длинную фразу и грохнулся на пол. Зажгли свет.
- Ветер стал тише, - Аналько открыл один глаз. Он тяжело дышит.
- Ветер стал тише, - повторила мать Нанауна.
- Ветер стал тише, - хозяин яранги с презрением покосился на шамана. Он хорошо слышит, что ветер не утих. Так же воет за стеной яранги. - Теперь будет лечить доктор.
Савенко протиснулся к больной девушке, которая лежит на шкурах. Она вся горит, пот крупными каплями стекает со лба. Доктор сунул ей под мышку термометр. Ойкнула мать.
- Почему ты кричишь? - спросил Савенко.
- Ся. Не знаю, - испуганно ответила эскимоска. Она, конечно, боялась термометра, непонятной стеклянной палочки.
- Этой палочкой доктор выгонит злого духа болезни, - важно объяснил эскимос жене. Но и ему стало боязно, когда Савенко воткнул в уши резиновые трубочки, приложил к груди девушки блестящий предмет.
- Все ясно, - доктор отодвинулся от больной. - Воспаление легких. Надо было давно позвать меня.
Он откинул ногой шаманский бубен, достал из мешочка лекарства.
Потом долго и мрачно смотрел в огонь жирника. Плохо. Все чаще болеют люди. Охотятся эскимосы редко, и то только с Иероком. Ждут Ушакова… Что будет дальше?
Провожал его к дому Нанаун. Опять брел Савенко на ремне, не разбирая дороги и не пытаясь запомнить ее.
Вместе с Нанауном они заползли в дом. Доктор с уважением и благодарностью посмотрел на подростка. Его, видимо, совсем не страшила обратная дорога.
Нанаун отвязал от доктора ремень, шмыгнул носом.
- Иерок не вернулся с охоты. Три дня.
- Три дня?! - ужаснулся Савенко. - Нужно искать его. Может, Георгию Алексеевичу?..
- Иерок не может погибнуть. Он вернется, - паренек опять шмыгнул носом. - Доктор… Ты не говори умилеку… Про Иерока. Отец так сказал…
С этими словами Нанаун нырнул в снежный туннель и исчез.
песец для умилека
Иерок собрался на охоту. Он решил проверить капканы и убить, если встретится, белого медведя. Капканы уже не проверялись три дня. Попавшегося песца мог расклевать ворон, сожрать медведь. Капканов у Иерока много, самый дальний - за пятьдесят километров отсюда. Целый день уйдет на поездку.
Эскимос вышел из яранги и посмотрел на небо. Оно не предвещало ничего плохого.
Без Ушакова он - главный добытчик мяса. После купания в ледяной воде Перок тоже болел, но не так долго, как умилек. Правда, и сейчас покалывает в боку…
Эскимосу жалко начальника острова. Умилек понимает эскимосов, заботится о них. Надо сделать ему что-то хорошее. Иерок хочет, чтобы Ушаков побыстрее встал с постели, снова смеялся.
Он подарит Ушакову песца!
Пусть гладит белую шкурку и торопится на охоту.
Иерок подготовил упряжку, кивнул дочерям, крикнул на собак. Те легко стронули нарты. Вскоре поселок остался далеко позади.
- Одного песца себе, другого - умилеку, - сказал вслух Иерок и уселся поудобнее в нартах.
Ему было приятно, что он сделает подарок начальнику острова, поможет ему выздороветь.
В разрывах облаков замелькала луна. Эскимос остановил нарты метрах в двадцати от первого капкана. Уже оттуда Иерок заметил, что камни, прикрывавшие приманку, разбросаны. Кругом крупные следы, капли крови.
Медведь! Белый медведь съел приманку и песца в придачу.
Второй, третий, четвертый капканы тоже были пусты. Иерок не грустил - такова доля охотника. Сегодня - ничего, а завтра - много добычи. Он садился в нарты и продолжал путь.
Только в десятом капкане оказался песец. Зверек фыркал, шипел.
- Зачем шипишь? - укоризненно сказал Иерок. - Давай свою шкурку.
Он прижал песца ружьем, освободил из капкана, связал ноги. У него уже был случай: песец отдышался и убежал. Надо обязательно связывать.
И опять неслись собаки по снегу, от капкана к капкану. Песцов больше не было. Иерок на ходу курил трубку, пряча лицо от морозного ветра.
Песец есть. Он обменяет его на продукты - в яранге мало сахару и чаю. Нужен второй песец, без него Иерок не хотел возвращаться.
Песец для умилека.
Непроверенным оставался один капкан. Иерок объехал его кругом. Ему очень хотелось, чтобы там был зверек. Он легко спрыгнул с нарт. Капкана не было!
От огорчения охотник бросил рукавицу на снег. Песец попался, он сидел здесь, но потом вырвал капкан и ушел вместе с ним.
Иерок подхватил рукавицу, вернулся к нартам. Быстрее! Песец ушел недавно. Не мог он убежать далеко. И спрятаться с капканом на ноге ему негде.
Собак, почуявших след зверька, подгонять не надо. Нарты подпрыгивают на буграх.
"Разорвут песца", - мелькнуло в голове Иерока. Он просунул остол между полозьев, надавил на него. Так и ехал, сдерживая собак, пока не заметил невдалеке пятно на снегу.
Иерок остановил упряжку, забил остол в снег - чтобы собаки не сорвались с места. Пошел к песцу.
- Ты хотел убежать. Ты нехороший. Мои собаки устали, они хотят есть. А ты бегаешь. Зачем унес мой капкан?
Песец шипел и пытался выдернуть из капкана ногу.
- Душа твоя пойдет к богу. Ты должен радоваться.
Иерок прекратил мучения зверька, связал ему ноги. Белая шерсть матово светилась под лунным сиянием. Охотник погладил мертвого песца. Хороший подарок умилеку, красивая, дорогая шкурка.
Резкий порыв ветра заставил Иерока оглянуться. Тучи на небе ожили - вот-вот закроют луну. Начиналась поземка. Белые змейки заструились около ног. Через несколько секунд луна скрылась. Ветер усилился.
"Попал в пургу", - подумал охотник.
Он не испугался. У него есть палатка, спальный мешок, который выдал ему на складе начальник острова.
Есть еда и вода в бутылке.
У него есть собаки, они сейчас или после пурги привезут его домой.
Охотник выдернул из снега остол, уселся в нарты. Он знал, в какую сторону ехать к дому. Надо только хорошенько следить за ветром и за собаками.
Нарты дернулись и поехали. Иерок часто подправлял собак, кричал вожаку. Собаки слушались, но Иерок скоро устал. От крика, от бьющего в лицо снега.
Пришлось остановить собак. Они тут же свернулись в клубки на снегу. Охотник спокойно нарубил мяса и дал псам. Потом достал палатку. И только чуть-чуть развернул ее, как ветер надул ее, рванул из рук и унес.
Иерок возмущенно покачал головой. Палатку искать бесполезно, он понимал это. Но у него оставался спальный мешок.
Теперь Иерок действовал осторожнее. Он придавил мешок ногой, лег на него и уже под собой развернул. Просунул ноги, уцепившись в мешок руками. Подтянул тесемки, повертелся - устроился поудобнее - и закурил. Лицо, избитое ветром и снегом, побаливало. Но это пустяки. Главное, не заснуть на таком морозе. Уснешь - никогда не проснешься.
Ночь он провел без сна. Вставал, откапывал из-под снега собак, кормил их мясом из рук. Сам съел кусок, запил его водой из бутылки. Много курил. От табачного дыма щипало язык, было горько во рту.
Пурга не кончалась. На третьи сутки Иерок не смог вылезти из мешка, чтобы накормить собак. Он замерзал. Табак кончился, трубка вывалилась из зубов, ветер ее унес…
Сколько потом прошло времени, Иерок не помнил. В какой-то момент он закрыл глаза, услышал протяжный ласковый голос. То был голос его умершей жены.
"Она зовет меня к себе", - вяло подумал Иерок. Ему стало хорошо-хорошо.
Нашел Иерока Кивъяна. Чуть пурга стала стихать, он бросился на поиски старика. Кивъяна знал, где Иерок поставил капканы.