Надо сказать, что и королеве Софии-Амалии общество ленсмана было совсем не по душе. Она любила все красивое, а Брокенхус был невзрачный горбун, к тому же еще хромой и одноглазый. Своим единственным глазом ленсман напряженно всматривался в собеседника, которому становилось не по себе от этого пронзительного взгляда. Щеки и подбородок Брокенхуса заросли колючей рыжевато-седой щетиной.
Ее величество не скрывала, что беседа с ленсманом не доставляет ей никакого удовольствия. Воспользовавшись очередной паузой, она встала со своего кресла и подошла к столу, где король работал с Габелем.
- Я не помешаю вашему величеству? - тихо спросила она, опершись о королевский стул.
- О нет, нисколько! - ответил король, бросив ласковый взгляд на свою супругу. - Напротив, мы нуждаемся в том, чтобы нас развлекли.
- Тем лучше! - сказала королева, положив свою белую руку на лоб короля. - Но тогда скажите мне, государь, почему на вашем лбу залегли вот эти морщины? Должно быть, письма принесли вашему величеству вести о новых несчастьях?
- Вести и в самом деле дурные, но мы не теряем надежды одолеть нашу злую судьбу.
- Разве у вашего величества есть талисман против злых сил?
- Я уповаю на бога, прежде всего на бога, но немножко и на самого себя, потому что честь и твердая воля обладают несокрушимой силой, которая способна одолеть любые невзгоды. И хотя письма сообщают нам о горестных событиях, сам я привез из своего путешествия добрую весть.
- Поведайте же мне ее, - живо сказала королева, занимая место рядом с королем. Потом посмотрела в сторону Габеля и добавила: - Если ваше величество находит это уместным в данную минуту.
Король понял намек и улыбнулся.
- У меня уже давно нет тайн от Габеля, будь то речь обо мне или о судьбе моего королевства, - сказал он. - Тем более он должен узнать то, что вскоре узнают все: наш адмирал Хенрик Бьельке с тридцатью кораблями только что одержал победу при Фальстербу над королем Карлом с его пятьюдесятью девятью судами, которые он намеревался послать к берегам Ютландии, чтобы потом переправиться в Зеландию. Битва была долгой и жестокой, но в конце концов шведы вынуждены были бежать от Бьельке и искать спасения под Рюге. Я хотел первым сообщить новость моей прекрасной королеве, и будь у нас побольше хороших солдат, за этой доброй вестью последовали бы еще многие другие.
- Но мне казалось, - заметила королева, - что наемные войска прежде одерживали для Дании славные победы. А в Германии и сейчас много солдат, которые после долгих лет войны скитаются без всякого дела. Вашему величеству стоит только кликнуть клич, и они охотно стекутся под ваши знамена.
- Поздно, - сказал король. - Когда мы начинали эту злосчастную войну, Польша, Бранденбург да и сам германский император обещали нам свою помощь, но, как только над нами нависла опасность, наши друзья умыли руки, и с тех пор от них ни слуху ни духу. Нам придется рассчитывать только на самих себя, и мы с божьей помощью давно одолели бы наших врагов, кабы не датские дворяне, которые одни имеют право решать, воевать нам или нет, и вдобавок мешают добрым датчанам оказывать помощь королю и отечеству в трудный час.
- Ох, уж эти дворяне! - сказала королева; и в ее темных глазах вспыхнул недобрый огонек. - Мы оба с вами, ваше величество, обязаны им столь многим, и они так часто напоминают нам об этом, что пора бы уж нам расплатиться с нашим долгом. Но как может дворянство отказывать в помощи родной стране, когда над пей нависла опасность?
- Дворяне поставляют нам рекрутов, как им повелевает закон, но снабжают их старым оружием, с которым те не умеют обращаться, да и большая часть этих рекрутов - скороходы, рыбаки или поварята. Клянусь душой, я буду считать счастливейшим днем своей жизни тот день, когда мне удастся порвать наконец оковы, которые оставляют королю Дании меньше прав, чем самому ничтожному землевладельцу в его государстве. Король едва осмеливается думать и говорить, не спросившись своих дворян, а уж тем более он не волен в своих поступках.
В эту минуту в передней послышался громкий спор. Дверь распахнулась, и вошел церемониймейстер. Король обернулся к нему и спросил, что за шум.
- Егерь из замка просит аудиенции у вашего величества, - с глубоким поклоном ответил церемониймейстер. - Он упорно настаивает на своей просьбе, хотя он слышал, что я приказал пропускать в замок только самых знатных дворян.
- Кто же этот человек? - спросил король.
- Он зовет себя Свеном-стрелком и утверждает, будто имеет честь быть известным вашему королевскому величеству.
- Свен-стрелок? - медленно повторил король. - Что-то я не помню такого имени. И этот человек все еще ждет у дверей?
- Нет, милостивый король! - отозвался глубокий, спокойный голос за спиной церемониймейстера. - Я уже здесь, и если ваше величество взглянет на мое лицо, может быть, государь, вы вспомните мои черты.
С этими словами человек подошел к столу и низко поклонился королю.
Фредерик Третий добродушно улыбнулся в ответ на это необычное представление. Потом внимательно посмотрел на егеря и сказал:
- Нам и в самом деле начинает казаться, что мы видели где-то твое лицо, и все же напомни нам, где мы встречались в последний раз?
- В Сконе, милостивый король! Однажды вечером после небольшой стычки при Маркеруде.
- Господи помилуй! Теперь я вспомнил, ты и в самом деле похож на человека, который в бою взял в плен адъютанта генерала Стенбука и привел его в нашу главную квартиру.
- Да, это был я!
- Но отчего же ты скрылся, когда генерал Гюльденлёве по нашему приказанию пришел предложить тебе награду за твое геройство?
- Ваше величество! Можно убить медведя и продать его шкуру и мясо, но торговать человеком не годится!
Лицо короля снова осветилось улыбкой.
- Ну, раз это был ты, стало быть, ты энг и родом из Смоланда, - сказал он.
- Да, государь.
- Храбрый народ твои земляки, - продолжал король. - Мы наслышаны о многих их геройских поступках. И, говорят, у них достойный предводитель, человек дерзкий и бесстрашный, про него рассказывают чудеса.
- Да, - ответил Свен. - Этот предводитель - я.
- Неужели! - в изумлении воскликнул король и, шагнув к Свену, положил руку ему на плечо. - Ну, если ты и есть Свен - Предводитель энгов, ты заслужил нашу особую королевскую милость и расположение. Гюльденлёве рассказывал нам, что ты и твои люди оказали нашей стране больше услуг, чем его регулярные войска, а ведь численностью они втрое превосходят твои отряды. И еще он говорил, что ты всегда оказывался первым там, где нужно было доказать, что на свете не перевелись смелые и находчивые люди.
- Ну вот, я же говорил, что ваше величество сразу признает меня, стоит нам поговорить по душам, - с неколебимой уверенностью ответил Свен, и король в третий раз милостиво улыбнулся.
- Чего же ты просишь от нас взамен? Говори начистоту, ничего не бойся. Я готов услужить тебе всем, что в моих силах.
- Ваше величество ошибается: я пришел сюда нынче вечером не просить об услуге, а предлагать свои,
Хотя из почтения к королевской чете присутствовавшие в зале держались в некотором отдалении от своего государя, они все же не могли не услышать слов Свена. Разговоры придворных умолкли, а самые любопытные встали со своих мест и подошли поближе, чтобы поглядеть на человека, который так смело отвечал королю и держался с ним так независимо, - в нем не было и следа той верноподданнической покорности, которой требовала королева София-Амалия и которую она привыкла встречать во всех, кто когда-либо приближался к ней.
Свену было в ту пору лет тридцать пять. Его лицо принадлежало к тем счастливым лицам, которые внушают доверие с первого взгляда. И надо добавить, что никому ни разу не пришлось раскаяться в своем доверии к энгу.
- Клянусь богом, Свен-Предводитель! Ты явился со своим предложением как нельзя более кстати. Еще никогда Дания так не нуждалась в помощи своих верных сынов, как в нынешний трудный час. Собери же снова своих людей, и, пока ваша помощь не понадобится для более серьезного дела, ты поступишь в распоряжение ленсмана Олуфа Брокенхуса и окажешь ему помощь в возведении укреплений при Престё, которые он строит по нашему приказанию.
Свен бросил взгляд на ленсмана, сдвинул брови и уставился в потолок.
- Ты молчишь, Свен-Предводитель? Или тебе не по вкусу мое предложение?
- Положа руку на сердце, государь, оно мне совсем не по вкусу.
- Почему же? - удивленно спросил король.
- Разве ваше величество не знает, что пахать землю стоит лишь на том коне, который не годен к строевой службе?
- Ты, кажется, забыл, Свен-Предводитель, что это я поручил ленсману дело, о котором ты отзываешься столь непочтительно.
- О нет, государь, я отлично помню об этом, потому-то я и отказываюсь принять в нем участие. Нам с ленсманом трудновато будет идти в одной упряжке.
- Не приведи господь, если вы с ним вздумаете сводить счеты. Худшей беды и придумать нельзя.
- Нет, государь, хуже всех бед - заслужить немилость вашего величества, а я бы ее непременно заслужил, потому что наверняка одержал бы над ленсманом верх.
Несокрушимая самоуверенность Свена снова вызвала улыбку на губах короля.
- В таком случае, какого дела ты просишь для себя и своих людей?
- Ваше величество приказали ленсману строить укрепления, потому что это по его части. Прикажите же нам защищать эти укрепления, потому что это по нашей части.
- Сколько людей ты можешь собрать, Свен?
- Около сотни.
- Так много?
- И даже больше, если мы будем считать их по генералу Гюльденлёве, государь.
- То есть, как это?