Люля вырывается вперед, бежит шагов 20 и., выдыхается. Дальше он идет уже тише. Взбираемся на гору одновременно и почти задохнувшись. Увы! След потерян. Вместо перевала - выемка и вновь подъем. Гора продолжается. Лезем еще шагов сто, а конца нет.
"Какой ужас! Лая нет, снега нет. Все пропало! Наверное, собаки бросили преследование, а может быть половины их уже нет в живых!" - проносится в мозгу.
Берем по косогору влево, в надежде пересечь след, но его нет. Потеряли и, как видно, совсем!
Люля мне говорит:
- Я слышу лучше тебя. Я буду слушать, а ты лезь выше. Там снег и, может быть, на нем есть следы…
Лезу по инерции и вдруг слышу крик Люли.
- Лают!.. Лают!..
Прислушиваюсь. Действительно, где-то далеко по ветру доносится лай. Но откуда?.. За падью ли, из которой мы только что поднялись? Или следующей за ней, очень крутой горой? Необходимо спуститься снова в падь и подняться вновь на крутик шагов в 300, а сил уже нет. Кроме того, пока мы туда дойдем, пройдет еще минут 30, наступит вечер и собаки бросят зверя…
Но где кончается предел силы духа настоящего охотника?! Мы стали бегом спускаться, и Люля, обогнав меня, бежит вперед. Мои бедные руки от хватания за кусты вновь дают себя чувствовать. Боли нестерпимые. Падаю часто и вновь страдает то локоть, то плечо, сломанные ногти на ногах вновь кровоточат и ноют. Сотрясение при спуске еще более увеличивает боль.
Но ведь там, авось мы его догоним, третий тигр!
Люля поскользнулся и на спине, по камням, едет под гору. Вот-вот разобьется! Но, молодец, ловко ловит момент и вскакивает на ноги. Я подбегаю к нему.
- Папа, посмотри. Кажется, вылезла кость позвоночника!?
Ощупываю спину, делаю серьезное лицо и, зная, что, если он еще может идти, то ничего серьезного нет, авторитетно заявляю:
- Нет, ничего. Все в порядке!..
Сбегаем вниз. Лезем снова на гору. Откуда-то находим в себе силы. Люля впереди меня шагах в 10. Я все еще продолжаю держать свой темп. Вижу он остановился, уперся спиной о пень и еле-еле переводит дух, ловя ртом воздух. Круча страшная. Цепляюсь, доканчиваю остатки рук и, наконец, желанная вершина.
Собаки продолжают лай. Какое счастье! Даже не верится. Ведь это не кабан, а тигр, и его долго нельзя держать зубами! Его не схватишь!..
Лают где-то близко, кажется что под нами. Несемся полным ходом вниз. Спустились, но ничего не видно. Лают где-то дальше, недалеко от нас, но где - не видно. Солнце слепит глаза, оно почти у горизонта. Пройдет еще минут 15 и оно скроется.
Начинаю присматриваться и вдруг вижу впереди себя, на склоне горки, между кустов, стоит серый Север и белый пар вьется над ним клубками. На нас же от пота нет сухой нитки. Других собак еще не видно, как и тигра. Все они под цвет общего фона.
Я хорошо знаю местность вокруг этой горки, вернее мыса. С трех сторон она окружена довольно чистыми местами, а вправо все выше поднимается гора, на которой начинается густой лес. Видимо, собаки отрезали тигра от леса и держат, не давая ему уйти, а вымотавшийся зверь ждет темноты, чтобы удрать на гору.
Сильный ветер дует в направлении от собак, поэтому забравшийся в кусты тигр нас не видит и не слышит. Собаки же, по-видимому, нас увидели, так как лай значительно усилился.
Посылаем им на подмогу Кома, но он не идет. Что предпринять? Единственный верный план - это взять еще более вправо, залезть на мыс, отрезать пути отступления тигру и оттуда спускаться к собакам. Тогда тигр, куда бы он ни бросился, будет наш.
Но мы окончательно выдохлись, ибо бежали уже два часа после целого дня утомительного преследования. И подниматься больше были не в силах. А мыс очень крутой. Останавливаемая и, едва переводя дыхание, советуемся. Перед нами три варианта. Первый - лезть прямо в гору. Второй - подняться по сбегающему боковому хребтику в три четверти горы и подбираться на выстрел по склону. И третий, казалось бы, самый правильный: зайти в обход сверху. Но на это до наступления темноты у нас не хватит времени, ибо уже вечереет. И ветер дует с вершины вниз, - зверь нас может учуять.
Наконец, после трехминутного совещания, во время которого мы немного отдышались и почувствовали прилив новых сил, выбираем второй вариант, хотя он не из лучших. Но день, увы, догорает. И мы оба отлично понимаем, что если сейчас не удастся разделаться с хищником, то с наступлением темноты он легко уничтожит часть собак и тогда всему конец.
В надежде, что это последний подъем, напрягаем оставшиеся силы и лезем по крутому хребтику вверх. Я хватаюсь руками за кусты и деревья, уже не чувствуя боли. Казалось, все во мне атрофировалось. Наконец, достигаем примерно, интуитивно, уровня воюющей группы и начинаем, скользя и скатываясь, осторожно наперекосых подходить по косогору. Судя по лаю остается шагов пятьдесят. Последний, что шагал с нами, старый Кома бросается на помощь к своре. Лай усиливается, но солнце уже наполовину тонет за горами. Идем все осторожнее, снимаем винтовки с предохранителей.
Остается сорок шагов, и мы достигаем кромки густых зарослей. Стоя в рост, разглядеть ничего невозможно. Садимся на корточки. Всматриваемся и видим перебегающих собак, но тигра не видно. Наконец решаемся вползти на четвереньках в заросли и черепашьим шагом, держа винтовки в правой руке, очень медленно продвигаемся вперед. Между нами 4–5 шагов. Объясняемся только знаками. Подползаем в полном смысле этого слова!
До собак остается тридцать шагов. Достигаем последнего рубежа. Понимаем, что зверь находится где-то здесь, продвигаться дальше слишком опасно, он может нас накрыть. Но он залег так, что не увидишь, пока не подойдешь вплотную. А ветки мешают, царапают лицо, лезут в глаза. Лианы, хотя и без листьев, цепляются за руки и ноги. Хорошо, если тигр впереди, тогда пуля полетит ему навстречу, а если сзади или сбоку от нас, тогда что делать? Быстро развернуться невозможно.
Сидим на корточках без движения несколько ужасных, томительных минут. Пытаемся что-то разглядеть, но тщетно. Движением ладони зову к себе Люлю. Он медленно и осторожно подползает вплотную. Тихим шепотом, прижимая рот к уху собеседника, проводим краткое совещание. В этот момент замечаем, как Ральф осторожно подходит к самому заросшему месту между двух торчащих камней, расстояние от которых не превышает двух тигриных прыжков.
Вдруг раздается глухое, короткое рычание. Ральф останавливается. Шерсть на собаке становится дыбом, хвост опускается. Ворчание повторяется и пес отходит в сторону. Рычание смолкает, но все это дает нам возможность определить координаты зверя. После короткой напряженной паузы я вновь прижимаю рот к уху сына и шепчу: "Приготовься стрелять его в прыжке. Я из-за больной руки на вскидку стрелять не смогу. Пора кончать. Буду бить наугад в куст. Приготовились!"
И я выпалил. Тигр сделал гигантский прыжок по направлению стоявших впереди и левее нас, Комы и Севера. Они отскочили и скрылись. Люля выстрелил, когда хищник проносился над зарослями. И тут же скрылся.
Недавний урок со вторым тигром еще не был забыт. Поэтому после выстрелов мы минуты две-три простояли не двигаясь. Появились псы и бросились вперед. И только тогда мы осторожно двинулись за ними. Вышли на след и убедились, что завершив прыжок, зверь сразу же перешел на шаг, оставляя алые пятна на снегу и мазки на кустах. Он передвигался, как связанный, но слишком яркий цвет крови не внушал уверенности в полном успехе. Прошли по следу немного, и он свернул в небольшой, но крутой, глубокий овраг. Тут он скользил и даже катился, но справился, вышел на чистое место и двинулся вперед легкой рысью. Как выяснилось позднее, пуля прошла чуть ниже позвоночника и только на короткое время парализовала нервную систему…
В это время из глубины оврага донесся лай. Мы рванулись вперед и увидели Париса. Он стоял на небольшой скале по другую сторону обрывистого русла замерзшего ручья. Пес лаял и заглядывал вниз, в расщелину. Ральф, который, видимо, не сумел преодолеть обрыв, стоял в пяти шагах ниже и тоже лаял. Остальных собак не было видно.
Мы побежали вниз, но тут случилось непредвиденное. Огненно-рыжий длинноногий Парис неожиданно круто развернулся, как спугнутая птица оторвался от глыбы, ласточкой пролетел над кустами и на мгновение скрылся. А на том месте, где только что стоял пес, уже сидел выпрыгнувший из расщелины полосатый зверюга. Почти не задержавшись, он смахнул со скалы и длинными скачками ринулся через небольшую поляну. Рыжий пес мчался следом. И в этот критический момент я поскользнулся и упал. Зверю, чтобы достичь черты, за которой начинались сплошные заросли, оставалось сделать два прыжка, но Люля успел выстрелить и пуля опередила! Тигр упал замертво. Раскинув передние, вытянув задние лапы и хвост, уткнувшись носом в снег, он остался лежать бездыханным. Парис первым бросился на него, затем прибежали другие собаки и начали терзать ненавистного врага.
Когда мы перебрались через русло и подошли к поверженному Вану, уже опустились таежные сумерки.
Пережив момент торжества, мы вспомнили о себе. Мы были счастливыми людьми, но на кого были похожи?! Вспотевшие, всклокоченные, ободранные и исцарапанные. Ногти на руках и ногах снова были оборванными, а бедные руки почти не действовали. Из старых ран сочилась кровь. Решили, что возвратясь в фанзу, мы три дня будем лежать, не вставая.
Тигр немного скатился, и его нужно было вытащить на ровное место, чтобы правильно заморозить. Я мог помочь лишь своим здоровым плечом и попросил достать из пейтузы веревку, чтобы сделать петлю.
- Не нужно, - заявил мне в ответ Люля, - мы с Пончуни без твоей помощи подтащим его за ноги.
Они горячо взялись за дело, но сколько ни старались, ничего не вышло. Достали веревку и с большим трудом втроем смогли немного подтащить зверя.