– Я высчитал: по движущейся цели чаще, чем раз в четыре секунды, стрелять невозможно. Пока перезарядит, пока поймает на мушку да сделает упреждение, можно пробежать метров десять и схорониться. Потом высунуть пустую каску, дождаться выстрела – и вперед! Главное, добраться до развалин, а там меткость ему не поможет.
– Так-то оно так. Только дом на высотке. А на поле ни одной глубокой воронки. Сверху-то ему все видно. Да и будь воронка глубокой, вылезать из нее – дело долгое. Так что четыре секунды превращаются в две. Нет, прятаться надо за буграми, а их как раз и нет. Да и бегуна такого не найти.
– А Рекс?
– Рекс?!
– Конечно. Хватит дармовой хлеб есть! Пусть отрабатывает свой паек. Зря, что ли, с ним возились?!
– А что, можно попробовать. Только как собаке объяснить, что от нее требуется? Без тебя здесь не обойтись. Пошли.
На лесной поляне разыскали старый сарай. Санька надел пару ватников, а поверх натянул немецкую шинель. Даже винтовку взял немецкую.
– Значит, так, – объяснял Громов. – Ты стреляешь и бежишь в сарай. Я спускаю Рекса, он тебя догоняет и…
– Знаю я это "и"! Наденьте ему намордник, иначе придется меня тащить в медсанбат.
– Хорошо, надену. Но ты все-таки дай себя потрепать. И сопротивляйся, но не в полную силу. Рексу важно почувствовать вкус победы и уверенность в своих силах.
– Какую еще уверенность?! – возмутился ефрейтор. – Здоров, как телок. Его надо на слона пускать, а не на человека!
– Да я не об этом, – улыбнулся Громов. – Сам знаешь, что такое первый бой после госпиталя: кланяешься каждой пуле.
– Понял. Психология. А про намордник не забудьте!
Когда Санька стрельнул в воздух и побежал к сараю, Громов отстегнул поводок и скомандовал: "Фас!" Рекс на секунду замер, видимо, соображая, что делать, и бросился не за ефрейтором, а к сараю. Он хорошо знал, что в тесноте бороться труднее, и встретил Саньку у входа. Рекс молча оскалился, молча кинулся в ноги. Санька прикрылся винтовкой. Рекс резко затормозил и в следующее мгновение взлетел на грудь. Санька грохнулся на спину и с ужасом почувствовал холодный собачий нос на горле.
"Хорошо, что намордник делал я сам, – успел подумать он. – Сыромятные ремни ему не порвать".
Когда подбежал Громов, Рекс спокойно сидел рядом с ефрейтором, не давая ему шелохнуться. Он даже ухитрился выбить винтовку и оттолкнул ее подальше: Рекс хорошо знал, что безоружный человек ему не страшен.
– Хорошо, Рекс! Хорошо! – похвалил Громов.
Санька кое-как сел, ошалело посмотрел на Рекса и сказал:
– Нет, товарищ капитан, эти игры не для меня. В каких только не был передрягах – не трусил. А тут… Как почувствовал на горле его нос, душа ускакала в пятки.
– Ну, это ты зря. Намордник-то надежный… А ты заметил, как он тебя перехитрил?
– Ничего я не заметил, – кряхтя поднялся Санька. – Башка гудит, будто прикладом съездили. А где винтовка? Вот дьявол! Нет, товарищ капитан, дело тут не в рефлексах. Ведь не учили же его оттаскивать оружие подальше от человека? Не учили. Как же он допер, что человек с винтовкой для него опаснее?
– Пес его знает, – пожал плечами Громов. – Давай все повторим. Только теперь будешь сидеть в сарае. Стреляй в Рекса по всем правилам, только холостыми.
– Есть! – буркнул Мирошников.
Не один день Громов тренировал Рекса, пока тот не понял, что от него требуется. Он научился вскакивать сразу после выстрела и стрелой мчаться к бугорку или пенечку. Научился замирать и терпеливо выжидать момент для следующего броска. Научился бегать, петляя, так, что его невозможно было поймать на мушку.
На рассвете Громов привел Рекса в окопчик, где сидело сторожевое охранение.
– Ну как? – спросил он. – Снайпер на месте?
– Сейчас проверим, – ответил молодой боец и, надев каску на штык, высунул из окопа.
Звука выстрела не слышали. Зато все слышали, как пуля дзинькнула по каске.
– Ну что ж, начнем, – вздохнул Громов и снял с Рекса ошейник.
Он погладил его мощную шею, потрепал рваное ухо и сказал:
– Понимаешь, Рекс, житья нет из-за этого снайпера. Мы его выкурить не можем. На тебя последняя надежда. Исхитрись как-нибудь, достань этого гада. Каску! – обернулся он к бойцу.
Тот высунул каску, дзинькнула пуля, и Громов, подтолкнув Рекса, скомандовал: "Вперед!"
В два прыжка Рекс долетел до небольшой канавки и замер. В оптический прицел хорошо виден был лоб и рваное ухо собаки, но снайпер так удивился этой мишени, что не сразу нажал на спусковой крючок. А Рекс, будто чувствуя опасность, отполз на более глубокое место. Он терпеливо ждал выстрела, но его все не было. Видимо, фашисту надоело стрелять по пустым каскам, и он ждал более серьезной мишени.
Громов решил "помочь" снайперу и сверкнул из-за бруствера стеклами бинокля. Тут же хлестнул выстрел. А Рекс уже несся к воронке. Следующий выстрел сбил ветку с куста на краю воронки, но Рекс успел скатиться на дно. Отдышался и осторожно выглянул наружу. Впереди – пень. Чуть правее – большой камень. А еще правее – ложбинка.
Рекс напрягся, выскочил из воронки и бросился влево. У самого хвоста щелкнула пуля. Тогда он рванулся вправо и шлепнулся в лужу у самого камня. Пуля отбила кусочек валуна, а Рекс уже мчался к ложбинке. Прыжок! Еще прыжок! Бросок влево, вправо. Просвистело над ухом. Еще прыжок – и он кубарем полетел в ложбину.
Теперь надо отдохнуть и осмотреться. Пока Рекс приходил в себя, снайпер стрелял по кромке ложбины, не давая собаке поднять голову. Но Рекс и не собирался ее поднимать. Он прижал уши, опустил хвост и пополз по ложбине, огибая поле справа.
Снайпер заметно нервничал. Он стрелял и стрелял по тому месту, где Рекс лежал минут десять назад. Не меньше нервничал и Громов: он тоже не видел Рекса. Наконец снайпер успокоился.
А Рекс все полз и полз. Ложбина увела так далеко от развалин, что он уже не чувствовал запаха сидящего там человека. Это никуда не годится. Рекс осторожно высунул наружу нос и с удивлением обнаружил, что запах человека идет не слева, а сзади. Выглянул из-за бугорка и увидел, что он обогнул развалины с тыла. Где ползком, а где перебежками Рекс помчался к дому. Запах все острее и острее! Вот уже шерсть на загривке встала дыбом, вот уже хвост вытянулся поленом – значит, враг совсем рядом.
Рекс скользнул в щель и увидел серо-зеленый воротник, тощую шею и дряблую щеку, прижавшуюся к прикладу. Сунулся было в дырку, но не пролезла даже голова. Пришлось отступить. Рекс долго ходил вокруг развалин, замирая, когда осыпались камешки, пока не выбрался на остов обгоревшей крыши.
Снайпер отсюда как на ладони. Рекс подобрался, поудобнее уперся в балку, и… она рухнула. Снайпер вскочил, увидел падающее бревно и большую черную собаку, летящую вверх тормашками. Он успел вскинуть винтовку и совсем не по-снайперски дернул крючок. Раздался выстрел, грохот, стон, визг!
…Весь день капитан Громов не находил себе места. Он слышал последний выстрел снайпера и грохот обвала. Кинулся было к развалинам, но прорваться не удалось – таким сильным оказался заградительный огонь фашистов.
А вечером ему на грудь кинулась огромная взлохмаченная тень с какой-то тряпкой в зубах.
– Рекс! Рексик! Целехонек?! Пережидал обстрел? Молодец! Умница! А что это за тряпка?
Рекс чихнул и выплюнул серо-зеленый воротник унтер-офицера.
Глава VII
В диверсионной группе было семь человек и собака. Уже двое суток отсиживались они в полуразрушенном погребе на окраине хутора. Совсем рядом урчали танки, сновали автомобили, бегали солдаты. Рубануть бы из автоматов, забросать гранатами! Но задание есть задание: обнаружить и уничтожить склад горюче-смазочных материалов.
Теперь-то понятно, почему его не смогли найти летчика: все цистерны в густо заросшем овраге. Днем – полная тишина, зато по ночам степь гудит от моторов.
Подобраться к складу невозможно – несколько рядов колючей проволоки, пулеметные гнезда, да и мин наверняка понатыкано. Громов решил уничтожение склада предоставить ночным бомбардировщикам, а цель обозначить ракетами. Рации с собой не было, поэтому капитан еще вчера отправил с донесением двоих разведчиков. Бомбежку назначили на сегодняшнюю ночь; самолеты должны появиться в час тридцать – обычно в это время скапливается много танков, самоходок и автомашин.
Ровно в час разведчики выбрались из погреба. Хоть осталось их всего пятеро, склад решили взять в кольцо, чтобы ни одна бомба не упала мимо.
Громов остался у погреба. Как командир он понимал, что риск в этой операции очень велик. Одной ракетой не обойдешься, надо стрелять, пока летчики не засекут цель. Но ведь и немцы не будут сидеть сложа руки. И все же другого выхода не было.
– Вот так-то, Рекс, – потрепал он вздремнувшую собаку. – Жаль, что не умеешь стрелять. Бил бы ты из автомата, а я – из ракетницы.
Рекс с присвистом зевнул.
– Понимаю, нагоняю тоску своими разговорами, – усмехнулся Громов. – Послушай-ка лучше, не летят ли наши.
Рекс навострил уши и снова зевнул.
– Все верно, в запасе еще десять минут, – взглянул на часы Громов.
Он разложил ракеты, гранаты, дозарядил автоматные диски. Вдруг Рекс вскочил и уставился в небо.
– Что, летят? – насторожился Громов.
Но сколько он ни прислушивался – с неба никаких звуков. И все же капитан был уверен, что самолеты близко: раз собака насторожилась, значит, в привычный хор танковых и автомобильных моторов влился новый голос, а если Рекс смотрит на небо, да еще на восток, яснее ясного, что это за голос.
Вскоре и Громов услышал далекий гул. Он все приближался и приближался… Но самолеты явно шли стороной.